Самый важный вопрос при князьях состоит в их праве наследства или преемственности.
В древней России право старейшинства пользовалось особенным уважением. Беспрестанно встречаются в летописях места, свидетельствующие о его значении, как в глазах князей, так и в глазах народа.
По этому праву, принесенному, вероятно, с Севера, как в первом или великом княжестве, так и во всех княжествах, в случае смерти князя, старший в его роде занимал его место, то есть брат после брата, а не сын после отца (например, после великого князя Изяслава брат его Всеволод, а не сын Ярополк, и тому подобное).
Право старейшинства было, однако же, ограничено, относительно наследства, судя по событиям, то есть имело некоторые исключения. Старший в роде имел право занять только такой стол, который был занимаем когда-нибудь его отцом. Таким образом, деды и прадеды не принимались в расчет, то есть, нельзя было, или, лучше, не должно было внуку искать и получить то, чем владел его дед или прадед, но не владел отец; хотя, разумеется, внук или правнук имел сугубое право на то владение, которым владел не только отец его, но и дед, и прадед, на свою отчину и дедину.[1]
Изяслав, старший сын Владимира Святого от полоцкой Рогнеды, умер при жизни отца (1001), следовательно, не владел Киевом, и потому потомство его лишилось права на этот стол. Оно осталось во владении своею отчиною, Полоцком.
Потому и Ростиславичи, потомки старшего сына Ярослава, Владимира, должны были ограничиться княжеством Галицким, ибо родоначальник их Владимир умер в Новгороде (1032) прежде своего отца.
Теперь перейдем к потомству Изяслава. Он владел Киевом, и Киев достался по степени старшинства сыну его Святополку-Михаилу, но старший сын Святополка, Ярослав, умер в 1123 году, не владев Киевом, который принадлежал при нем еще старшему дяде его, Мономаху. Потомство его, следовательно, утратило по этому случаю свое право на Киев.
Младшие сыновья Святополка, не имевшие даже никаких уделов, умерли через год с небольшим после Мономаха и не могли состязаться, если не было других причин (незаконного происхождения), с могущественным Мстиславом, которому Владимир предоставил Киев.
Впрочем, право их, если и было какое, продолжалось после смерти Мономаха только год.
Из двух потомств, Святослава и Всеволода, первое было старшее, но оно утратило свои права, потому что дети Святослава, Олег, Давыд и Ярослав, уступили, или вынуждены были уступить, киевский стол, по кончине Святополка Изяславича, Владимиру Мономаху (1113), избранному киевлянами.
Впрочем, некоторые князья из его рода, старшие сыновья, попадали на киевский стол, а именно: Всеволод Ольгович насильственно (1139), сын его Святослав (1177) вследствие полюбовной сделки, и внук Всеволод Чермный, несколько раз (1206, 1207, 1210), вследствие различных обстоятельств.
Князь получал свой стол по прямому наследству: Изяслав после Ярослава (1031).
На основании старшинства: так наследовали в Киеве Всеволод Ярославич брату Изяславу (1078), в Чернигове Ярослав Святославич брату Давыду (1123), в Смоленске Мстислав Романович дяде Давыду Ростиславичу (1192) и проч.
По предоставлению и назначению предшественника: Мстислава назначил отец Мономах (1123) в Киеве, Владимира Давыдовича двоюродный брат Всеволод Ольгович (1140) в Чернигове, Георгия — отец Всеволод во Владимире (1212).
По народному избранию: Мономах (1113) в Киеве, Рогвольд Всеславич (1128) в Полоцке.
Вследствие полюбовной сделки: Мстислав Изяславич (1169) в Киеве, Святослав Ольгович (1158) в Чернигове.
Или решения князей: Ярослав Изяславич (1174), Владимир Мстиславич в Киеве (1175).
А иногда и насильно: Святослав Ярославич (1073) занял Киев, Всеволод Ольгович (1128) Чернигов.
Случалось соединяться некоторым из этих условий, например, законный наследник был вместе и избираем: Всеволод Юрьевич во Владимире (1176) после брата Михаила.
Или садился на стол с бою: Константин Всеволодович (1216) после войны с младшим братом Георгием, во Владимире.
Рассмотрим отношения князей между собой.
Что такое был между ними великий князь?
Это было именное старшинство, почетный титул, завидное владение, особенно сначала, когда силы у него было больше, волость обширнее, дружина многочисленнее, земля обильнее и богаче, и ничего более. По завещанию Ярослава, князь киевский должен был быть «в отца место» своим младшим братьям, прочим князьям. Отеческое влияние продолжалось недолго. Братья вскоре восстали на Изяслава, старшего сына Ярослава. Никакой власти над ними он не имел. Еще более сказалось это во втором после них поколении и следующих. Князю киевскому не было никакого дела, что происходило в Чернигове, Галиче или Полоцке. Все князья совершенно от него не зависели. Ни о каких правах и преимуществах помину нет нигде. Он имел влияние только на князей, живших в пределах его собственного, т. е. Киевского княжества, где он распоряжался уделами: раздавал кому хотел, разумеется, согласно с древними обычаями, и отбирал. Остальная власть великого князя условливалась совершенно личными его качествами и обстоятельствами, в которых он находился. Если случилось великому князю быть не только старше, но и умнее других, иметь искусство воспользоваться своей силой, тогда он повелевал ими, имея в виду обычаи, отношения, сообразно своему характеру. Таковы были Святополк, Мономах, Мстислав, Всеволод Ольгович, хотя и им часто оказывалось сопротивление, смотря по обстоятельствам.
А в чем состояли его повеления? В следующих словах Мономаха заключается полное их содержание (1117): «Ярославу покорившюся и ударившу челом перед стрыем своим Володимером, и наказав его Володимер о всем, веля ему к себе приходити, когда тя позову».
С Ярополка Владимировича (1133) начинаются сторонние покушения на Киев, беспрестанные споры, и великий князь постепенно терял свою силу и значение, тем более, что пределы его княжества уменьшались, вследствие увеличения числа князей.
Но Киев все-таки считался первым, старшим, главным городом; помнились еще слова Олега, после его переселении с Волхова к Днепру: «се буди мати градом Русским». С Киевом связывались все воспоминания княжеского рода, как с колыбелью: отсюда вещий Олег ходил воевать Константинополь, и сюда приносил золотую греческую дань; здесь правила Ольга, мудрейшая из всех людей; Святослав разносил из Киева страх русского имени по всем соседним странам; Владимир принял святое крещение и просветил народ свой, основал славную Десятинную церковь; Ярослав, создатель Софийского собора и Золотых ворот, с лишком тридцать лет творил здесь суд и правду и предлагал пристанище королям и князьям иноземным; святые мученики Борис и Глеб прославились здесь и посылали исцеление приходившим с верой. Печерский монастырь со своими святыми угодниками был вместе и рассадником святителей, управлявших Русской церковью. Митрополит киевский был ее главой. Все эти воспоминания жили между князьями, как и в народе, передавались от отцов к детям, и Киев был в то время тождествен со всей землей Русской, которая, несмотря на разновластие, сознавалась и чувствовалась повсеместно. Святополк и Мономах, призывая Святославичей, говорят им: «придета Киеву, на стол отец наших и дед наших, яко то есть старейший град в земле во всей, Кыев; ту достойно снятися и поряд положити».> Так передалось и их детям: Киев — стольный город; киевский князь — первое лицо в Русской земле, особенно сначала. Потому-то некоторые князья, чуть кто из них был способнее, предприимчивее, получив какой-нибудь предлог, устремлялись к Киеву, желали стола киевского, а не черниговского, полоцкого или иного другого. Те столы были бесспорны, разве между своими князьями. Из прочих княжеств иным и не случалось воевать между собою, например Черниговскому со Смоленским, или Галицкому с Переяславским.
Общие предприятия против половцев происходили по преимуществу из Киева.
Наконец, великий князь суздальский Андрей, владея обширной, почти неприкосновенной страной, взял верх над Киевом, обобранным и ослабевшим. Став вскоре и старшим из потомков Мономаха, он располагал им по своему произволу, оставаясь сам во Владимире (1155–1174).
Такое же влияние приобрел себе Всеволод, брат его, благодаря своим государственным способностям (1176–1212). Достоинство великого князя киевского принизилось и в общем мнении.
Старшим во всех смыслах стал великий князь владимирский.
Великого князя владимирского слушались соседние князья, рязанские и муромские, равно как и дальние, — более нежели прежде великих князей киевских, потому что он был гораздо сильнее их.
Название отцом при владимирских князьях продолжалось, как прежде при киевских, также не без возражений, смотря по обстоятельствам. «Мы нарекли тебя отцом своим, говорят Ростиславичи Андрею (1174), но если ты говоришь с нами, не как с князьями, а как с подручниками, то пусть рассудит нас Бог…» Точно так же поступил и Рюрик Ростиславич с Всеволодом в 1195 году.
