Несколько людей излагали мне свои объяснения, почему они на демонстрацию не пойдут. (Думаю, что и у остальных были подобные разговоры.) Но я-то считала – да и каждый из нас так считал, – что известить о демонстрации не значит позвать на нее да еще настаивать. Нет, как кто решит – так и будет. До последней минуты я не знала, сколько нас будет и кто будет. Точно знала, что идут Лара, Павлик, Витька и Костя. Но дойдут ли? За Ларисой и Павлом все время ходили «хвосты». Удастся ли им оторваться и беспрепятственно добраться до площади? Ну, если уж никто не дойдет, буду демонстрировать одна, укреплю плакаты на детской коляске и сяду у Лобного места… К счастью, оказалась не одна.
Я не буду здесь говорить о значении демонстрации – об этом сказано в послесловии. Расскажу еще немного об истории книги, которая лежит перед вами.
Документальную книгу «Полдень» я составляла около года, закончила к 21 августа 1969-го – годовщине вторжения войск Варшавского договора в Чехословакии – и выпустила в самиздат. Но первым деянием по составлению будущей книги стала для меня работа над последними словами пяти демонстрантов и защитительной речью Ларисы Богораз. На этот раз, на удивление, в зал суда впустили много родственников, причем не только прямых и действительных – так, Людмила Алексеева и Михаил Бурас проходили как двоюродные сестра и брат Ларисы, хотя на второй день их все-таки не впустили. Но было много и настоящих родных и двоюродных, которым удалось сделать записи. Из этих клочков надо было восстановить сказанное.
Мы делали это, сидя большой компанией у нашей самиздатской машинистки, кандидата биологических наук Маруси Рубиной, в Телеграфном переулке. Что-то выходило из коллективной работы, что-то не получалось. Труднее всего оказалось восстановить последнее слово Павла Литвинова. Ему часто шутя говорили: «Павлик, да научись ты говорить ясно – тебе же придется последнее слово произносить». Вот и пришлось. Из записей никак не складывался цельный текст. В конце концов я сказала: «Дайте мне все эти записи, я дома восстановлю. Я знаю, что он хотел сказать». Помню, как возмутилась Таня Великанова: ей показалось, что я – зная, что´ он хотел сказать, – сочиню за него. Но когда на следующий день принесла готовый текст, все удивились: «Да, именно так он и говорил». Последние слова и речь Ларисы ушли в самиздат буквально через два-три дня после суда.
Я решила составлять книгу о демонстрации. Книги такого рода уже имели традицию: Александр Гинзбург составил книгу о деле Синявского и Даниэля, Вячеслав Черновол (Чорновил) – об украинских процессах 1965 года, Павел Литвинов – о деле о демонстрации на Пушкинской площади в январе 1967 года. Он же начал составлять «Процесс четырех» – о деле Юрия Галанскова, Александра Гинзбурга, Веры Лашковой и предавшего их подельника Алексея Добровольского, – потом законченный Андреем Амальриком. Но мой случай был особый: я была не посторонним составителем, редактором, очевидцем, а участницей демонстрации (о том, как я оказалась единственной не арестованной после демонстрации, вы тоже прочтете в «Полдне»). Тот же Амальрик резко выразил сомнения в том, имею ли я право стать автором книги о демонстрации. Не могу сказать, что я, слыша такие возражения, не усомнилась в своем праве, – и все-таки решила: нет, это мое дело.
Самым главным и трудным делом было составить полную запись суда. Ее точно так же пришлось восстанавливать по клочкам. Но тут я получила драгоценную, незаменимую помощь от Софьи Васильевны Калистратовой, защитника Вадима Делоне и нашего большого друга. Еще до демонстрации она во многом формировала наше правовое сознание и просто правовые знания. О том, что будет демонстрация, мы ее известили – она восприняла это с горечью, но обещала, если понадобится, меня защищать. Защищать меня ей пришлось только в 1970 году, в частности и по обвинению в составлении книги «Полдень».
Софья Васильевна внимательно прочла и поправила запись суда и кассационного процесса. Потом она показала запись Дине Исааковне Каминской, защищавшей Павла Литвинова, и та внесла дополнительные поправки. Помню, что, когда я приехала осенью 1969 года в ссылку к Ларисе и привезла чудом уцелевший на прошедшем перед моим отлетом в Сибирь обыске «Полдень», она внимательно при мне прочла и нашла какую-то единственную неточность. К сожалению, я тогда не записала, так что теперь не исправить…
Все это тянулось долго. Я собирала материалы, обратилась ко всем, кто мог бы написать о площади, о суде. Включенная в книгу статья Ильи Габая написана по моему заказу. Я ему сказала (это был май 1969 года), что статья нуждается в редактуре. Он дал мне карт-бланш, а через несколько дней был арестован. Имея в виду четвертую часть книги, «Судьба Виктора Файнберга» (а отчасти и предчувствуя свою будущую судьбу), я попросила Петра Григорьевича Григоренко написать очерк о психиатрических больницах специального типа – в такую больницу, точнее, психиатрическую тюрьму был отправлен Виктор. Первая часть «Полдня» начинается с записи безымянного очевидца. Ее автор – друг моих друзей Александр Самбор. В третьей части очерк Ильи Габая «У закрытых дверей открытого суда» дополнен еще двумя свидетельствами безымянных очевидцев. Одно из них принадлежит Владимиру Гершуни, другое, предваряющее запись процесса, – и до сих пор не знаю, кому: кто-то из наших друзей записал рассказ человека, постороннего нашему кругу, и доставил мне его. Есть в моем тексте и ссылка на кого-то из присутствовавших в зале суда, даже на сделанные этим человеком записи, но кто это был – теперь уже не вспомню. В последний момент, когда «Полдень» уже был готов, прибавилось свидетельство Татьяны Баевой (об этом сказано в книге – в первой части, завершающейся ее рассказом).
Запись судебного процесса представляется мне центральным и самым ярким материалом книги. Там есть все: и мотивировки, и характеры, и обстоятельства времени и места. Все это еще во время подготовки рукописи представлялось мне удивительным драматическим произведением, сочиненным самой жизнью.
Рукопись, конечно, была не рукопись, а машинопись: я печатала начерно, вносила правку, а начисто перепечатывала Надя Емелькина, одна из наших самоотверженных самиздатских машинисток (с ней же мы печатали летом 1969 года «Хронику текущих событий» в пустой квартире Габаев – Илья был арестован, а Галя с сыном уехала на каникулы, – тут я просто диктовала ей с совершенных черновиков). Занятие это было очень напряженным, каждый день можно было ждать обыска, а бывали моменты, когда готовая часть черновика и все семь перепечатанных с нее беловиков лежали у меня под кроватью. Обыски мне снились до самого 21 августа, пока я не раздала семь готовых беловых экземпляров. И тут как отрезало – больше мне обыски не снились. Другое дело, что потом я пережила два реальных обыска, но на обоих чудом уцелели драгоценные материалы: на первом – целая сумка с самиздатом, приготовленная для поездки в Сибирь, к ссыльным Богораз и Литвинову, в том числе и два машинописных экземпляра «Полдня»; на втором, в день ареста (24 декабря 1969 года), – черновые материалы к 11-й Хронике.
В 1970 году, когда я уже сидела, «Полдень» вышел в издательстве «Посев». В 1990 году я встретила в Праге переводчицу Яну Клусакову, которая осенью 1969-го вывезла фотопленки из Москвы в Прагу – на своем беременном животе, под просторной юбкой, – а оттуда переправила их в Мюнхен, в книжный магазин Нейманиса. Там уж, видно, сами решили, куда это отправить. В том же 1970-м книга вышла по-французски, а потом по-английски и по-испански. О несостоявшемся немецком издании я пишу в послесловии.
По-чешски «Полдень» не вышел и до сих пор, хотя уже в 1990 году был переведен и издательство «Лидове новины» объявило о скором выходе книги. Зато в 2006 году вышел наконец польский перевод, который делался еще в подполье и тоже был готов к 1990-му, когда наступила свобода, а с ней и свободный рынок, в результате чего деньги на издание нашлись только через 16 лет. Польские друзья – не только мои, но и Чехословакии, вроцлавяне из созданной в подполье «Польско-чехословацкой солидарности», – все эти годы искали возможность выпустить «Полдень» по-польски. В Чехословакии (тогда еще не разделенной) у издательства, по-моему, просто пропал интерес.
В России книга выходит впервые.
Наталья Горбаневская, Париж, июль–август 2007
И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною. Только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение…
Деяния апостолов, гл. 20, ст. 22–24
Всему народу Чехословацкой Социалистической Республики
Вчера, 20 августа 1968 г., около 23 часов, войска СССР, Польской Народной Республики, Германской Демократической Республики, Венгерской Народной Республики и Народной Республики Болгарии перешли государственную границу ЧССР. Это произошло без ведома президента республики, президиума Национального собрания, президиума правительства и первого секретаря ЦК КПЧ и всех этих органов. Все эти часы проходило заседание президиума ЦК КПЧ, посвященное подготовке XIV съезда партии. Президиум ЦК КПЧ призывает всех граждан сохранять спокойствие и не оказывать сопротивления продвигающимся войскам, поскольку сейчас защитить наши государственные границы невозможно.
