Кризис феодально-крепостнической системы обнаружился еще в двадцатых годах XIX в., ознаменовавшихся революционным движением декабристов. Поражение декабристов и наступившая реакция замедлили развитие в стране новых, прогрессивных для того времени буржуазных отношений. Однако сила экономического развития неумолимо тянула Россию на путь капитализма.
В стране, хотя и медленно, продолжался рост числа фабрик и заводов, а вместе с ними и числа рабочих. За вторую четверть XIX в. числа эти, примерно, удвоились: в 1825 г. в России насчитывалось 5260 фабрик и заводов с 210,6 тыс. рабочих, а к 1852 г. стало уже 10 338 фабрик и заводов с 470,9 тыс. рабочих. Особенно возросло число наемных рабочих, достигшее 328,6 тыс.
Развивались также товарно-денежные отношения и соответственно расширялся внутренний рынок: к 1831 г. в России было 1705 ярмарок, а к концу пятидесятых годов — 5895, причем привоз товаров на каждую из них увеличился больше чем в четыре раза.
Продолжался рост торгово-промышленных центров и городского населения. В 1815 г. на 45 млн. жителей России приходилось лишь 1,7 млн. (3,8 %) горожан, а к 1856 г. при 68 млн. жителей страны — 5,7 млн. (8,4 %).
Рост городского населения объяснялся главным образом увеличением числа рабочих и ремесленников.
Одновременно усиливалось экономическое расслоение крестьянства.
Продолжалось и втягивание страны в мировую торговлю. Интересы внешних рынков играли в ее экономике все более видную роль. В 1826–1830 гг. Россия ежегодно вывозила товаров в среднем на 85 715 тыс. руб., а ввозила— на 79 687 тыс. руб., а в 1846–1850 гг. среднегодовой вывоз составил уже 151 757 тыс. руб. и ввоз — 131 522 тыс. руб. Главной статьей русского экспорта продолжал оставаться хлеб. В середине XIX века Россия была главным поставщиком хлеба на мировом рынке, вывозя ежегодно свыше 50 млн. пудов пшеницы, ржи и овса. «Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, — отмечал В. И. Ленин, — было уже предвестником распадения старого режима»[8].
Действительно, все это, вместе взятое, с небывалой остротой ставило вопрос о повышении товарности сельского хозяйства, которая была тогда сравнительно ничтожной: экспорт хлеба, например, составлял в начале пятидесятых годов всего лишь 2,4 % урожая. Часть дворянства начинала понимать, что вести хозяйство по-старому нерентабельно и требовала создания условий для перевода его на капиталистические рельсы. Однако подавляющее большинство крепостников, во главе с правящей верхушкой, видело средство поднятия товарности своих хозяйств лишь в усилении нажима на крестьянство. Крепостной гнет приобретал все более невыносимый для крестьян характер.
В ответ росло массовое крестьянское движение. Волнения крестьян принимали все более грозные масштабы. В 1826–1834 гг. произошло 148 крестьянских волнений, в 1835–1844 гг. — 216, а в 1845–1854 гг. — уже 348. Волнения участились даже в армии и флоте. В стране постепенно назревала революционная ситуация.
Движение крестьянства до крайности обостряло кризис феодально-крепостнического строя в России и вызывало все более жестокие формы борьбы царизма за сохранение прежних порядков. Встречая в штыки все новое, прогрессивное, крепостники тщетно пытались остановить и повернуть вспять исторический процесс развития страны.
Стремление правящего класса России любой ценой сохранить в ней феодально-крепостнические отношения сильно тормозило развитие ее промышленности, сельского хозяйства и транспорта.
Если, например, в конце XVIII века Россия выпускала чугуна больше, чем Англия, то к середине XIX века она уступала Англии в этом отношении более чем в десять раз, а по количеству чугуна на душу населения — почти в тридцать раз. Урожаи в помещичьих хозяйствах России были вдвое меньше, чем на фермерских хозяйствах капиталистических стран Западной Европы, а работников для получения их требовалось соответственно в пять раз больше. Железных и шоссейных дорог в России было очень мало[9], а незначительный паровой флот страны не мог идти ни в какое сравнение с громадным паровым флотом Англии или Франции. Такое же резкое отставание наблюдалось почти во всех ведущих отраслях хозяйства.
Слабость экономического потенциала крепостной России очень тяжело сказывалась на оборонной мощи страны. Производство вооружения, например, было совершенно неудовлетворительным и в количественном, и в качественном отношении. Ружья и пистолеты выделывали всего три завода — Тульский, Ижевский и Сестрорецкий— в количестве 50–70 тыс. штук ежегодно. Между тем во время Крымской войны для армии потребовалось не менее 200 тысяч ружей и пистолетов в год. Разницу можно было покрыть только за счет государственных запасов оружия. В дальнейшем же ходе войны, когда эти запасы стали подходить в концу, часть новобранцев пришлось вооружать пиками.
При этом оборудование оружейных заводов, до крайности устарелое, годилось лишь для выделки примитивного гладкоствольного оружия. Более сложное нарезное оружие в основном ввозили из-за границы. Накануне Крымской войны в Бельгии и других странах Западной Европы царским правительством было заказано 50 тысяч нарезных ружей (штуцеров), которых русская армия так и не смогла получить.
Мало выпускалось также артиллерийских орудий. Три арсенала — Петербургский, Киевский и Брянский — производили в год все вместе не более 100–120 орудий, а во время войны их потребовалось втрое большее количество, и опять-таки пришлось брать орудия из государственных запасов. Достаточно сказать, что только за время обороны Севастополя защитникам города пришлось установить на своих укреплениях свыше 2300 орудий[10], полученных за счет разоружения русского Черноморского флота.
Совершенно недостаточным было и производство боеприпасов. Порох выделывался тоже всего тремя заводами (Охтенским, Шостенским и Казанским) — в количестве 60–80 тысяч пудов ежегодно. Между тем только за время обороны Севастополя защитниками города было израсходовано свыше 250 тысяч пудов пороха, в связи с чем пришлось опустошить почти все запасы на складах центральных и южных губерний Европейской России.
Относительно благополучно обстояло дело лишь с производством холодного оружия, которое выпускал главным образом Златоустовский оружейный завод, дававший ежегодно до 30 тысяч различных клинков. Златоустовские клинки по своим высоким боевым качествам и красоте отделки славились далеко за пределами России.
Наиболее важным пороком в деле производства вооружения и боеприпасов было в крепостной России то, что устаревшее, примитивное оборудование заводов исключало возможность с наступлением войны быстро развернуть массовое производство. В то время как на военных предприятиях капиталистического Запада машинная индустрия позволяла за короткий срок наладить производство вооружения и боеприпасов в крупных масштабах, — военная промышленность России должна была преодолевать колоссальные трудности для расширения своего производства: ее главными двигателями попрежнему оставались вода и конная тяга, и производительность труда была низкой. Зимой же «вододействующим» и «коннодействующим», как их тогда называли, заводам в значительной степени приходилось свертывать свое производство в связи с замерзанием рек и ухудшением корма для лошадей.
Слабое развитие тяжелой промышленности тормозило и создание в России парового военно-морского флота. Несколько винтовых кораблей, заложенных перед Крымской войной на верфях Петербурга и Николаева, тщетно ждали машин из-за границы, потому что на русских заводах сделать эти машины представлялось невозможным.
Вместе с тем почти полное отсутствие в стране железных дорог значительно затрудняло сосредоточение русских войск на нужном направлении. Переброска даже нескольких пехотных полков из центральных губерний Европейской России на западную границу или на Кавказ требовала обычно многих месяцев, а боеприпасы и снаряжение подвозили, как правило, на подводах со скоростью 3–4 км в час.
Внутреннее социально-экономическое и политическое положение царской России всецело определяло ее внешнюю политику.
С одной стороны, царизм не жалел сил для борьбы с революционным движением не только в своей, но и во всякой другой стране, где бы оно ни возникало, находя сочувствие и поддержку реакционных правящих кругов всех без исключения европейских государств того времени. Специально с этой целью создан был «Священный союз» европейских держав, который являлся по существу союзом всех европейских монархов против своих народов. Постоянная угроза революции до известной степени примиряла между собой правящие клики различных государств.
Но, с другой стороны, развитие товарно-денежных отношений в России и усиление зависимости ее от мирового рынка вызывали все более активное участие царизма в борьбе за рынки сырья и сбыта в происходившем тогда разделе мира между великими державами.
