хочет «так же нести ее в бою, как она несла его в постели»
[8]. Эта всепоглощающая, исключительная страсть к своей любовнице побудила его женить в 1121 году своего законного сына на дочери Мобержеоны. Через год после свадьбы родилась Алиенора. От своего деда она, несомненно, унаследовала пылкий темперамент, вкус к поэзии и литературе, который она затем привьет Ричарду, который любил сочинять стихи время от времени.
В июле 1137 года, спустя некоторое время после внезапной смерти ее отца Гийома X, произошедшей во время паломничества в Сантьяго де Компостела, Алиенора, его наследница, вышла замуж за сына французского короля Людовика VI. Ему было семнадцать, ей едва исполнилось шестнадцать. Несколько дней спустя после смерти Людовика VI молодожены стали королем и королевой Франции. Хотя в те времена брак играл весьма значимую социальную и политическую роль, причем до такой, степени, что в куртуазной литературе высказывалось мнение, будто любовь и супружеская жизнь несовместимы, первое время казалось, что новобрачные влюблены друг в друга [9]. Но столько их разделяло! Людовик VII был, несомненно, человеком влюбчивым, но одновременно замкнутым, суровым, воспитанным в строгости, очень благочестивым, можно даже сказать, святошей. Говорили, он походил скорее на монаха, чем на монарха. Алиенора, наоборот, была по натуре живой, веселой, некоторые даже сказали бы, легкомысленной девушкой: общественное мнение не замедлило приписать ей амурные похождения — справедливо или нет. Культурное окружение супругов еще больше отдаляло их друг от друга, усиливая эту несовместимость характеров: окситанская цивилизация любила и прославляла любовь, удовольствие, песни и смех, поэзию, цвета, моду, музыку, «веселье при дворе». Моралистам сурового французского двора эти «куртуазные» нравы казались легкомысленными, слишком мирскими, даже нечестивыми. Одежда людей Юга, говоривших на языке ок, удивляла и шокировала людей Севера, изъяснявшихся на наречии ойль, мало склонных к фантазиям, при дворе, скорее тяготевшем к богословию, нежели поэзии.
Об этих культурных разногласиях, которые, впрочем, только отчасти объясняют начавшийся разлад в семье и будущий развод супругов, написано практически все [10]. К этому нужно прибавить и вечную боязнь королей из династии Капетингов остаться без потомства мужского пола. А после долгих лет супружеской жизни Алиенора родила только дочку Марию, будущую графиню Шампанскую. Супруги еще больше отдалились друг от друга во время Второго крестового похода в 1147 году, в который Людовик VII отправился, чтобы покаяться в грехах. С собой он взял Алиенору. В Антиохии она встретилась со своим дядей Раймундом, братом Гийома X, сыном герцога-трубадура Гийома Аквитанского; эта встреча погрузила ее в атмосферу окситанской культуры, которой она была лишена при французском дворе и о которой вновь вспомнила с удовольствием и ностальгией. Говорят даже, что Алиенора была неравнодушна к своему дяде [11]. Реймсский менестрель — запоздалое эхо, через сто лет, многочисленных неблагоприятных для Алиеноры легенд — даже заявит, будто королева влюбилась в Саладина из-за его ратных подвигов и собиралась бежать к нему, отрекшись от христианской веры, и Людовик, предупрежденный служанкой королевы, едва успел ее задержать; Алиенора выразила королю все свое презрение: она ценила его не больше, чем гнилое яблоко, что вынудило Людовика, по совету баронов, отослать ее прочь [12]. Менее подверженный фантазиям, Иоанн Солсберийский заметил, что якобы именно Алиенора подняла в Антиохии вопрос о кровном родстве супругов, надеясь под этим предлогом остаться со своим дядей [13]. В любом случае, Людовик VII ревновал. К тому же Алиенора пылко поддерживала военно-политические планы Раймунда, который хотел уговорить крестоносцев отвоевать Эдессу, ранее захваченную турками, что, собственно, и было причиной Второго крестового похода. Но Людовик VII, этот крестоносец и кающийся пилигрим, терзаемый угрызениями совести при мысли о людях, незадолго до того сгоревших в церкви Витри во время военной операции, за которую он нес ответственность, думал только о том, чтобы отправиться в Иерусалим и искупить свои грехи возле гроба Господня [14]. Мысль о разводе все чаще посещала супругов: все старания папы Римского Евгения III помирить супругов на обратном пути из похода, лишь отсрочили неизбежный разрыв на несколько месяцев [15]. О разводе снова вспомнили в 1150 г., когда у королевы опять рождается дочь — Алиса. Без сомнения, Людовик, решил, что жена так и не родит ему сына [16]. Впрочем, из-за глубокой набожности Людовик мог, в соответствии с существующими в то время взглядами, расценивать свои супружеские отношения как прелюбодеяние, раз между ним и Алиенорой не было искренней любви [17].
О разводе, или скорее аннуляции брака, было объявлено на церковном соборе, созванном в Божанси в марте 1152 года по просьбе Людовика VII. Предъявленная причина была традиционной, хотя в данном случае и неоспоримой: кровное родство. Это был удобный повод для разрыва супружеских уз, между княжескими династиями, поскольку почти у всех них были общие предки.
Алиенора была свободна. Но два месяца спустя после аннуляции брака, к всеобщему удивлению и, не спросив разрешения (как того требовал обычай) у Людовика, который все еще оставался ее сюзереном по Аквитании, она, по-прежнему очень красивая в свои двадцать девять лет, вышла замуж за Генриха Плантагенета (он был моложе ее на десять лет), графа Анжуйского, герцога Нормандии. Была ли эта свадьба подготовлена заранее? Так считают многие историки, ссылаясь на слухи, которые приводит Геральд Камбрийский [18]. Ив Сассье связывает их с переговорами в августе 1151-го, положившими конец противостоянию Генриха и Людовика VII из-за Нормандии, когда Людовик уступил нормандский Вексен в обмен на оммаж, который Генрих должен был принести французскому королю за Нормандию; причем Генрих принес его не на границе двух доменов, как ранее, но в самом Париже. Вот во время этих-то переговоров Генрих якобы имел «дерзость опозорить королеву Франции Алиенору, вступив с ней с преступную связь»; его отец Жоффруа Красивый вроде бы отговаривал его связывать свою судьбу с этой женщиной, во-первых, потому что речь шла о жене его сеньора, а во-вторых, он сам, Жоффруа, когда-то обесчестил Алиенору, когда был сенешалем Франции. Жоффруа умер в сентябре 1151 г., две недели спустя после этих переговоров; этот факт делает правдоподобным в глазах многих существование некоей «исповеди» отца сыну, что также усиливает гипотезу о преднамеренном сговоре, конкретизированном этой преждевременной связью Генриха и Алиеноры с лета 1151 г. Возможно, правда, что речь идет о чистой воды капетингской пропаганде, которая была направлена против Анжуйской династии и выработана в 1216 г., как раз в эпоху Геральда Камбрийского [19].
