С наступлением рассвета следующего дня английская флотилия малых боевых кораблей вышла в пролив и стала наносить удары по немецким транспортам с подкреплением. Проявив традиционную отвагу, одно звено торпедных катеров смогло даже прорваться к гавани порта Кале. Эти корабли были абсолютно беззащитны перед атакой с воздуха, но даже в люфтваффе летчики не могли делать два дела одновременно: нанося удары по кораблям на море, «Мессершмитты» не могли отражать атаки «Спитфайров» и «Харрикейнов». Немцы смогли восстановить свое господство на водах пролива Ла-Манш только к середине утра. И тут Манштейн сделал очень ловкий ход. В 10 часов утра на летное поле, расположенное в районе Мэнстона и еще дальше от берега, чем Рэмсгейт, был сброшен на парашютах батальон 1-го парашютного полка. Поскольку 1-я Лондонская бригада уже была направлена в Дувр, Мэнстон обороняло только несколько зенитных орудий и горстка пехоты. Британские военно-воздушные силы тотчас же ответили на этот ход, подвергнув бомбардировке взлетно-посадочные полосы. Однако уже в полдень транспортные Ju.52 приземлились в Мэнстоне, доставив сюда весь личный состав дивизии Штудента вместе с мотоциклистами. Одновременно и неподалеку от них произвели посадку планеры воздушно-десантного штурмового полка. К 15 часам десантники-планеристы окончательно овладели Мэнстоном, и 1-й парашютный полк начал свое наступление на Сэндвич. В то же самое утро Модель предоставил остальным прибывающим частям и соединениям самим заботиться о своей обороне, а сам возглавил ударную группировку «Роммель» и повел ее к северу от Дувра, при этом его танки прорвались сквозь 1-ю Лондонскую бригаду на Сэндвичское шоссе. К 20 часам обе части встретились в районе Истри. Здесь они натолкнулись на неожиданно сильное сопротивление, организованное отставным майором из британских войск в Индии; этого было достаточно, чтобы в ту ночь остановить продвижение немецких войск.
На всех остальных участках вторжения, предусмотренных планом операции «Морской лев», постепенно стало устанавливаться зыбкое равновесие. Утром того дня пролив Ла-Манш пересекли 141-й горнострелковый и 21-й пехотный полки; однако они прибыли не как подкрепление, а скорее в качестве замены, поскольку у тех, кто воевал здесь в предыдущий день, кончились боеприпасы или же они сдались в плен, будучи абсолютно измотанными. В действие вступили даже линкоры британских военно-морских сил; из своих дальнобойных пушек они вели огонь по тем участкам берега, где высаживались немецкие войска. Частям германской армии удалось захватить гавань Дувра, но не сам город, гарнизон которого отбивал их атаки, укрывшись за стенами крепости. В силу этого обстоятельства немцы не могли использовать порт для высадки войск. Груды камней и руины, оставшиеся после первых бомбовых ударов самолетов люфтваффе, обеспечили обороняющихся английских солдат позициями, на которых они бились до последней капли крови. Не было такого участка в полосе наступления 6-й горнострелковой и 17-й пехотной дивизий, где наступающие смогли бы продвинуться на глубину более чем в 5 километров от берега. Хотя британские войска не демонстрировали особой склонности наносить контрудар, тем не менее в Хаит стали прибывать части 45-й дивизии Западной области, а вместе с ними три танковых полка из резерва XII корпуса.
Для немцев теперь все зависело от сил, имеющихся в распоряжении Моделя. К этому моменту у него имелось 29 танков, которые двигались потому, что в их баки заливали горючее, захваченное у англичан, и 2 тысячи штыков пехоты, которая передвигалась, главным образом, в пеших порядках. Замысел Манштейна был дерзким, и он заключался в нанесении удара в глубину территории и в наступлении на Кентербери, который находился всего в 19 километрах от берега моря и являлся единственным серьезным препятствием на пути к неукомплектованной линии Ставки главного командования. Немецкие 3-й и 4-й воздушные флоты, верные принятой доктрине обеспечения авиационной поддержки предстоящей наземной наступательной операции, в течение всего оставшегося дня и всей последующей ночи безостановочно бомбили город. Был стерт с лица земли Кентерберийский кафедральный собор, сожжен и разрушен до основания весь центр средневекового города. Фактически же у англичан, которые намеревались воевать на позициях линии Ставки главного командования, а не перед нею, не было никаких войск в Кентербери. К концу второго дня вторжения поводов для радости не имела ни та, ни другая сторона.
С рассветом следующего дня, это была среда 17 июля, генерал-лейтенант Торн, сидя в штабе XII корпуса, искал любые возможности собрать подкрепление для обороны вдоль линии Ставки главного командования. Каково же было его изумление, когда в расположение прибыл генерал-майор Монтгомери с двумя свежими батальонами пехоты на грузовиках и с батареями противотанковой и полевой артиллерии, по одной батарее при том и другом батальоне соответственно. Эти подразделения, которые принадлежали 18-й австралийской пехотной бригаде, 17 июня прибыли в Шотландию и приступили к подготовке в лагерях на Солсберийской равнине. Оттуда их командир бригадный генерал Г. Д. Уинтер поставил в известность военное министерство, что в течение месяца его бригада будет «приведена в надлежащую форму»[68]. Обозленный выше всяких пределов тем, что его отстранили от участия в важнейшем сражении, Монтгомери, не имея на то никакого приказа, отправился на поиски австралийцев, и, найдя их, напомнил, что он сам вырос на Тасмании, а Уинтер ухватился за возможность послать свои части в бой. Торн тоже понимал, что сейчас не то время, чтобы педантично соблюдать все формальности. Он передал Монтгомери переформированный 4-й королевский танковый полк, имевший в своем составе 28 танков «Матильда». Для того чтобы его было легче опознать на марше, Монтгомери надел полковой черный берет, рядом с танкистской эмблемой которого он прикрепил свой генеральский значок. Подобная манера носить знаки различия стала его привычкой, с которой он не расставался впоследствии.
Под звуки «Танцующей Матильды» в ужасном исполнении австралийских солдат соединение Монтгомери чуть позже полудня подошло к Кентербери. В лесистой местности у Литтлборна, расположенного в нескольких милях к востоку от пылающего города, боевая группа «Роммель» сошлась во встречном бою с австралийской бригадой и танковым полком, которых постоянно преследовали немецкие штурмовики Ju-87 «Штук». К наступлению ночи мало что осталось как от той, так и от другой стороны. Тем не менее этот бой вынудил немцев остановиться, и оказалось сломленным их продвижение вглубь страны. По-прежнему целые километры отделяли немцев от линии обороны Ставки главного командования, и теперь она стала совершенно недостижимой. Несмотря на утверждения нацистской пропаганды, в военном отношении операция «Морской лев» оказалась неудачной.
Но все это было абсолютно неизвестно Военному кабинету, когда в полдень того дня его члены собрались на совещание в бункере Галифакса. Дилл докладывал, что четырем немецким дивизиям удалось прочно закрепиться на берегу. Не удавалось отбить Мэнстон, следующая высадка десанта ожидалась в Рэмсгейте, а британской армии было нечем остановить ее. (Это был бы удачный ход, если бы немцы догадались запланировать его или имели достаточно сил для этой операции.) Потеряв за два дня боев 70 самолетов и имея на своем счету более 200 сбитых немецких машин, военно-воздушные силы Великобритании никак нельзя было считать побежденными, хотя и на конечную победу у них тоже не было надежд. В прошедшие 24 часа имели место большие потери на море; в их число вошло 9 эсминцев и три из наиболее ценных крейсеров; от подобных фактов не так-то просто было бы отмахнуться и Черчиллю. Но самому Галифаксу казалось, что становятся явью его самые страшные кошмары. Королева погибла; охвачен пламенем и лежит в руинах Кентербери – местопребывание иерархов церкви, ревностным сторонником которой был Галифакс; тысячи английских солдат находятся в плену во Франции. Немцы уже захватили Кент, и теперь всю Великобританию ждет поражение и позор. Во всем этом виноват только он один. Галифакс доложил кабинету министров, что, для того чтобы не допустить дальнейшего кровопролития, он намерен добиваться мира на тех условиях, какие только ему будут предложены.
Как развивались события дальше, установить совершенно невозможно, даже на основании рассказов тех, кто смог уцелеть. Кабинет министров уходил с совещания в некотором смятении. Спустя малое время с Даунинг-стрит были разосланы извещения о том, что Галифакс выступит с речью на специальном объединенном заседании Палаты общин и Палаты лордов. Чемберлен возвратился к себе в Совет, а Черчилль, вернувшись в Адмиралтейство, вызвал к себе королевских морских пехотинцев, которые с позиций в своем неприступном бункере Адмиралтейства должны были защищать все здание от нападения немецких парашютистов. Известие о планах Галифакса быстро распространилось. Сопровождаемый большинством членов своего кабинета, Галифакс вошел в переполненную и гудящую множеством голосов Палату лордов с некоторым промедлением, примерно в 20 часов, и стал пытаться перекричать общий шум. Очень многие из присутствующих были одеты в военную форму, хотя личного оружия не было ни у кого. И примерно в то же время, когда лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени вдоль улицы Уайтхолл, можно было видеть, как во главе роты вооруженных морских пехотинцев вдоль нее шагал Черчилль и что в руках у него был пистолет-пулемет Томпсона. Охрана, размещенная вдоль дворца Уайтхолл, смотрела на него с изумлением, явно сомневаясь, стоит ли пропускать Первого лорда во дворец. Черчилль и его солдаты ворвались в Палату лордов, и здесь он попытался приказать Галифаксу, чтобы тот сложил с себя полномочия руководителя страны.
