Предостерегает автор «Стратегикона» и по поводу порядка содержания крепостных сооружений, увещевая военачальников не допускать, чтобы городские постройки примыкали к стенам: «Пусть стены крепости остаются незастроенными, пусть ни один дом не прилегает к ним, а если есть такой дом, то разрушь его». Невыполнение этого условия, по мнению Кекавмена, может привести к гибельным последствиям. Что и произошло с приморской крепостью Отранто на юге Италии во время ее осады франками в 1064 году.
Стратигом крепости был уроженец Отранто Малапетци. Он держал в крепости стражу из русичей, варягов — копьеносцев и моряков. У этого Малапетци была племянница, и дом ее прилегал прямо к стене. И вот дядя отчасти потому, что дом был старинный, отчасти потому, что стоил он дорого, а также и потому, что это был дом племянницы, пощадил его и не снес.
И вот фрцрки попытались овладеть Отранто штурмом, но не смогли. Тогда их военачальник придумал следующее. Он дал знать этой племяннице Малапетци: «Если ты впустишь меня через стену в крепость, то я возьму тебя в жены». Он поклялся ей в этом, подкрепив клятвы дорогими подарками. Она поддалась страсти и согласилась.
Византийский всадникНочью племянница спустила веревку и втащила несколько воинов — франкский военачальник отобрал для этого самых умных и ловких. За ночь они сделали в крепостной стене проем, сквозь который в город пробралось целое войско, и перед рассветом франки напали на жителей города. Жители, увидав в крепости врагов, старались спастись бегством. Малапетци успел взойти на корабль, но бегство его принесло ему только позор: его жена и дети остались в руках врагов.
* * *
Труды византийских военных теоретиков внимательно изучали современники, как драгоценный дар они передавались из поколения в поколение. И неудивительно. Ведь Восточная Римская империя почти постоянно находилась в состоянии войны. И византийцы, возможно как раз благодаря военным трактатам, действительно хорошо знали, в какое время лучше предпринимать походы против тех или иных стран и народов, как в каждом отдельном случае готовиться к военной кампании. Например, летние походы против арабов Сирии были заранее обречены на неудачу из-за невыносимого зноя и безводья, в этих условиях любой арабский воин сильнее ромейского. Бесперспективными представлялись и экспедиции в Сирию в декабре, когда от дождей на дорогах непролазная грязь. Император Василий II вторгся в Болгарию, когда враг был занят сбором урожая. Алексей I выступил против печенегов и половцев в конце осени, когда они готовились к перекочевке на зимние пастбища и были отягощены грузами и стадами. Император Никифор II ясно понимал, что походы в болгарские земли требуют особенно больших запасов провианта для войска, так как он знал, что это бедная страна.
Огромное значение в условиях бесконечных войн приобрели разведка и военный шпионаж. Анна Комнина, дочь императора Алексея Комнина, говорит[42], что во время войны с норманнами император к утру знал все, что Боэмунд[43]замыслил с вечера.
Никифор II, видимо следуя советам Маврикия, говорил: если закралось подозрение, что в лагерь проник разведчик противника, нужно поставить охрану у выходов и построить войска по отрядам, чтобы обнаружить чужака.
Византийские василевсы и полководцы часто вероломно и жестоко вели себя в ходе переговоров с противником. Историки империи крайне редко осуждали их за это, расценивая все как дипломатическую и военную хитрость. Так, Скилица одобряет поступок Константина Диогена: он дал болгарскому военачальнику Сермону клятву, что гарантирует ему безопасность, и вероломно во время встречи заколол его, ликвидировав таким образом последний очаг сопротивления в Болгарии. Одобряет этот автор и действия полководца Георгия Мониака, который, пообещав арабам сдать утром крепость Телух и угостив их вином, ночью перебил спящих и отправил носы и уши доверчивых врагов своему василевсу. Анна Комнина с восторгом рассказывает, как ее отец ловко переманивал на свою сторону, прельщая дарами, приближенных Роберта Гвискара[44] и Боэмунда. Она пишет и об «искусной победе» отца над половцами: пригласив половецких вождей на переговоры, обласкав их, одарив, устроив им баню и напоив вином, василевс велел ночью убить всех. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что такого рода приемы тайной войны использовались не только византийскими императорами, дипломатами и полководцами: враги империи вероломством и коварством не отставали от византийцев.
Только немногие смотрели на такие приемы иначе. Никита Хониат считал, что, прибегая к названным методам, василевсы только разжигают у соседей империи лютую ненависть, и последствия этой ненависти сводят на нет временные успехи, достигнутые с помощью коварства.
Во второй половине V века вестготы завоевали большую часть территории Испании. Вскоре именно Испания стала центром вестготского государства, которое просуществовало до начала VIII века. Соседство с арабами, за каких-нибудь 100 лет подчинившими себе весь берег Африки, решило судьбу Испании. В начале VIII века Испанию покорили мавры, и только благодаря франкской династии Каролингов, правившей с 751 до 987 года и принудившей арабов ограничиться пределами Пиренейского полуострова, ислам не проник дальше в Западную Европу.
* * *
При вестготах Испания управлялась еще хуже, чем во времена римского владычества. Государство уже давно носило в себе зародыш упадка: оно оказалось столь слабым, что достаточно было предательства и всего двенадцати тысяч (!) войска, чтобы ниспровергнуть его в мгновение ока.
В 710 году вестготский король Витица умер. Он оставил множество детей и среди них взрослых сыновей Сизиберта и Оппаса. Но вестготы возвели на королевский престол Родерика, который хотя и не происходил из королевского рода, зато считался лучшим полководцем Испании.
В это время правитель Африки Муза ибн-Носаир расширил пределы Арабской империи до берегов Атлантического океана. Одна только Цеута сопротивлялась ему. Этот город принадлежал Византийской империи, владевшей прежде всем африканским побережьем, но император, ввиду отдаленности Цеуты, не мог оказывать ей действенную помощь, поэтому жители города вступили в очень тесные отношения с Испанией.
Наместником Цеуты был христианин по имени Юлиан. Когда Муза напал на город, то вскоре убедился, что подданные Юлиана храбрее и мужественнее всех, с кем ему приходилось иметь дело прежде. Поэтому Муза вскоре снял осаду, приказав только опустошать поля, соседние с Цеутой. Однако эти грабежи не приносили желаемого результата, потому что корабли, приходившие из Испании, постоянно доставляли горожанам и подкрепление, и припасы.
По тогдашнему обычаю, у испанцев принято было отправлять детей ко двору, в Толедо, который был в то время столицей Испании. Дети грандов получали там воспитание и только они получали право служить королю; впоследствии молодые люди женились на девицах, которых им сватал король. Юлиан отправил к толедскому двору дочь, чтобы дать ей соответствующее рождению воспитание. Но она имела несчастье понравиться королю Родерику, и тот обесчестил девушку. Юлиан, уведомленный о случившемся письмом, пришел в чрезвычайное негодование. «Клянусь Мессией, — воскликнул он, — я свергну его с престола и вырою яму под его ногами»[45].
И Юлиан сообщил Музе, что намерен ему подчиниться, пригласил его к себе, заключив предварительно выгодный договор, так что и он и его подданные могли ничего' не опасаться, и открыл городские ворота. Немного позднее он заговорил с ним об Испании, предлагая ему попытаться завоевать эту страну и обещая отдать свои корабли в распоряжение арабов.
Муза написал своему повелителю, калифу Валиду, извещая его о расширении владений и о планах Юлиана. Калиф посчитал предприятие очень опасным и так ответил Музе: «Пошли сначала в Испанию несколько легких отрядов, чтобы разведать страну, но остерегайся, по крайней мере на время, подвергать большую армию опасностям заморского предприятия». Муза отправил в Испанию отряд в четыреста человек под руководством одного из своих подчиненных по имени Абузор-Тарифа. В июле 710 года этот отряд и 100 принадлежащих ему лошадей преодолел пролив на четырех кораблях, которые дал Юлиан, разграбил окрестности Алжезираса и возвратился в Африку.
Арабский лучник Счастливый исход первой экспедиции подогрел желание мусульман овладеть Испанией. В следующем году Муза, воспользовавшись тем, что Родерик был занят войной с восставшими басками, послал в Испанию своего вассала и начальника авангарда Тарика ибн-Зийяда с семью тысячами мусульман. Его сопровождал Юлиан, предоставивший для перевозки четыре корабля. Им пришлось совершить несколько рейсов, чтобы перевезти всех людей и лошадей, и по мере того, как они прибывали, Тарик собирал их на скалистой горе у берега[46]. У подножия скалы лежал город Картея; вскоре мусульмане овладели им.
