Страх перед ведьмами, колдунами и поклонниками сатаны был весьма распространен в Европе в те времена и вылился в массовую истерию, общую для католиков и протестантов, и повсеместное предание ведьм огню. В начале XVI века церковь официально провозгласила сатанизм и магию врагами веры. Борющиеся за власть в городе религиозные фракции успешно прикрывались охотой на ведьм. Во всех кровавых стычках протестантов с католиками, произошедших в Париже, винили сатану.
В «Трагических поэмах» гугенота Агриппы Д'Обинье земным воплощением дьявола предстает Екатерина Медичи. В этом поэтическом произведении аллегорически описываются гражданские столкновения во Франции 1560-х годов, кульминацией которых стала бойня Варфоломеевской ночи. Д'Обинье обвиняет Екатерину в колдовстве, призывании дьявола, жертвоприношениях младенцев (по городу ходили слухи, будто она присутствовала на черной мессе в Венсенском лесу). Когда в 1589 году королева в возрасте 69 лет скончалась, парижане сошлись во мнении о том, что если бы им только удалось добраться до ее тела, они бы сбросили его в Сену. Из-за таких настроений Екатерину похоронили в Блуа, быстро и скромно.
Екатерина увлекалась изучением политики и управления государством, стремилась участвовать в делах религии. Она изучала Макиавелли и имела недобрую славу «королевы-отравительницы» (Дюма-отец описал ее в романе «Королева Марго»).
При ее дворе нашли приют алхимики, гадатели и маги из разных стран. По Лондону ходил слух, что Екатерина совершала жертвоприношения сатане. Достоверно известно, что Медичи всерьез прислушивалась к советам оккультистов и даже приказала построить башню, с которой был виден весь Париж, для любимого астролога Козимо Руджери. Ее достроили в феврале 1572 года, за несколько месяцев до печально известной Варфоломеевской ночи.
Это одно из мест Парижа, где дьявол якобы являлся на землю и где ощущается присутствие сил высшей магии. Сегодня от стеклянного купола, сквозь который Руджери читал судьбу по звездам и призывал сверхъестественные силы в помощь королеве, не осталось и следа. Но сама башня и сегодня стоит на улице Виарм неподалеку от Биржи.
Один из астрологов королевы предсказал ей, что она умрет, когда окажется рядом с Сен-Жерменом. Это предсказание неотступно ее преследовало. Многие месяцы она отказывалась жить в Сен-Жермен-ан-Ле и даже в Лувре, поблизости от которого находится церковь Сен-Жермен-л'Оксерруа.
3 января 1589 года Екатерина слегла с высокой температурой, и все ее компаньонки серьезно забеспокоились. Видя их в слезах, она стала их успокаивать: «Вспомните предсказание! Я умру рядом с Сен-Жерменом. Мы в Блуа, где нет ни одной церкви, посвященной этому святому».
4 января к ней пришел новый врач, который, прослушав больную, заявил, что она слишком утомлена и в эту ночь до утра он останется у ее постели. «Я что-то вас не знаю, — сказала Екатерина. — Как вас зовут?» «Сен-Жермен, мадам», — ответил врач. Через три часа Екатерины не стало.
Отдельные тайные секты, практиковавшие служение дьяволу, действительно существовали в Париже, укрываясь большей частью под сенью дворцов.
10 апреля 1679 года на сессии чрезвычайного трибунала должно было рассматриваться дело ювелирши Катрин Монвуазен. В ее саду на улице Сен-Жермен были найдены закопанные тела детей и неразвившихся эмбрионов и крысиный яд, предназначавшийся для надоевших мужей, который у ведьмы покупали многочисленные жены. Промысел был доходным, учитывая «оптовые» цены на новорожденных детей, которых не могли прокормить матери. «Черная месса» стоила около 100 тысяч ливров, за восковую фигурку Монвуазен брала 20 тысяч, за порцию мышьяка — 50.
Ее сообщником был аббат Гибур. Двадцать лет он практиковал черные мессы в заброшенной церкви Сен-Марсель и с помощью восковых фигурок насылал смерть. Ювелирша служила посредницей между Гибуром и придворными дамами. Клиентками Монвуазен были герцогиня Орлеанская, герцогиня Бульонская и маркиза де Монтеспан, фаворитка Людовика XIV (Короля-Солнца). Пожелания были разными, но в основном заказчики с помощью служителей сатаны (именно ему посвящены черные мессы) хотели избавиться от надоевших мужей или наоборот — вернуть любовь. Быстрого результата никто не ожидал — рано или поздно дьявольское колдовство должно было подействовать.
Чувства Короля-Солнца к мадам де Монтеспан уже охладели, он был увлечен новой молодой фавориткой, и экс-любовница была готова на все, чтобы его вернуть. Документы этого процесса с подробным описанием черных месс сохранились, несмотря на личное указание короля Людовика их сжечь. Монтеспан трижды посещала заброшенную церковь, где ложилась голой на холодную каменную столешницу. Перерезав во славу Асмодея и Астарота горло очередному младенцу, Гибур трижды наполнял кровью колдовскую чашу, которую, согласно ритуалу черной магии, ставил между ног королевской любовницы. Собранную в чаше кровь он запекал в облатки и причащал ими, кощунственно пародируя католическую мессу, свою клиентку. Кроме того, для успеха колдовских действий нужно было непременно изображать с престарелым Гибуром брак сатаны с юной ведьмой.
Ювелирша рассказала и о составе приворотного зелья, предназначенного для короля, куда входили высушенные и истолченные в порошок кроты, кровь летучих мышей, шпанские мушки и смешанное с колдовскими травами вино. Однако напиток успеха не имел. Отчаявшаяся Монтеспан велела изготовить специальный пакет, чтобы отравить короля, когда тот соблаговолит ознакомиться с поступившими на высочайшее имя прошениями. Для новой фаворитки де Фонтан были заказаны отравленные перчатки.
Число обвиняемых достигло 147 человек. В деле фигурировала даже маркиза Марзи-ни, кузина почившего кардинала Мазарини, а также бывшая королевская любовница. Однако на костер вместе с ювелиршей Монвуазен взошли только 35 осужденных. Предупрежденная самим королем, Марзини скрылась в Гент; отвергнутую Монтеспан с рентой в 20 тысяч ливров отправили в ее собственное поместье, а сатаниста Гибура упрятали в тюрьму.
Дурная молва ходит и про улицу Муфтар, расположенную в Латинском квартале. Здесь испокон веков, согласно народным легендам, селилась всякая нечисть — говорящие коты, маги, колдуны, служились черные мессы. Дома на нечетной стороне улицы и сейчас посещает призрак королевы Берты, супруги французского короля Роберта II, которой приписывается распутство и общение с дьяволом. Между тем в бедняжке Берте не было ничего дьявольского — просто она приходилась близкой родственницей Роберту, — и Папа запретил этот брак. Когда супруги запрету не подчинились, он отлучил их от церкви.
Ходит слух, что на этой улице живут «муфтарские старцы» — прямые потомки королевы Берты. Им много сотен лет, а своим долголетием они обязаны часам, которые делают для них часовщики-чародеи. Они занимаются оккультизмом и хранят клад, спрятанный королевой Бертой. Этот слух получил подтверждение, когда несколько лет назад во время ремонта на улице Муфтар, 18, был найден бочонок с золотыми луидорами, оцененный в несколько миллионов франков.
НОТР-ДАМ — СОБОР ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ
В начале XII века в Париже существовало множество строительных проектов, но ему недоставало большого храма. Город был полон паломников и священных реликвий, но так и не стал центром религиозной жизни страны. Громкие заявления священников и простых парижан о том, что столица является священным градом великой веры, без воплощения символа этой веры в камне были пустым звуком. Не менее серьезен был аргумент горожан о том, что без собора Париж не сможет стать настоящим оплотом христианства.
Епископ Парижский долго добивался от властей решения построить новый собор; о том же мечтал аббат Сюжер, который за год до собственной смерти, в 1150 году, передал строящемуся храму витражи (витражное окно с изображением Девы Марии случайно разбили в 1731 году). Решение построить собор имело и политическую подоплеку: Париж продолжал соперничать с Римом, и парижане не могли проигрывать в архитектуре. Чтобы Париж воспринимали как религиозную столицу, ему нужен был новый собор.
За два года до рождения Филиппа-Августа, в 1163 году, на глазах крестьянского сына Сюлли, рожденного в долине Луары и ставшего епископом Парижским, в фундамент собора Нотр-Дам были заложены первые камни.
Сюлли не только осуществлял надзор за стройкой, посещая ее ежедневно, но и из собственного кармана финансировал часть работ, тратил ренту, полученную от владений, разбросанных вокруг Парижа. Первым делом следовало разобрать развалины церкви Сен-Этьен, построенной еще при Меровингах, и прилегавшего к ней рынка. В 1180 году работы по расчистке территории и строительству начались и наконец появились очертания трансепта.
Строители планировали возвести собор, который «станет над водами словно огромный и величественный корабль». Внимательный взгляд заметит, что храм определенно возведен в парижском стиле, с акцентом на детали декора, а не на целостную монументальность образа (парижские мастера особенно гордились своим умением обрабатывать камень). В этом лее стиле сооружены расположенные неподалеку храмы Сен-Дени и Сенли.
