Все прошло благополучно. А могло быть и по-другому. Однако никто не пожаловался «куда надо». Только в плохом коллективе могли найтись люди, способные сказать, что с намокшими портретами все было подстроено специально, и тогда нас потаскали бы основательно. Но коллектив не выдал. В коллективе была хорошая дружественная атмосфера, и люди могли спокойно работать без страха за свое положение.
Каждый день возникали какие-то конкретные вопросы. Каждый день мы искали способы, как их решить наиболее разумно, рационально. Нам удавалось это с помощью коммунистов, которые были везде в МВТУ. В этом была сила МВТУ.
Можно привести массу примеров, свидетельствующих о высоком авторитете парткома и разнообразии вопросов, в том числе социальных, которые ставила перед нами жизнь. Остановлюсь на двух.
В 1952 году в ученый совет поступила диссертация Владимира Николаевича Челомея. Мне как секретарю парткома звонят из министерства, из ЦК:
– Надо, чтобы он защитил.
– Если у него хорошая диссертация, – отвечаю я, – он защитит, если нет – не защитит.
– Вы не понимаете, – с металлом в голосе нажимают на меня.
– Понимаю, – упрямо не сдаюсь я. – Но МВТУ такое учреждение, где просто так не выпекают докторов наук…
Или организация пионерского лагеря для детей наших преподавателей. Время было трудное – надо было им помогать. А возможностей мало. Стали добиваться.
Когда, наконец, нам выделили хороший участок в районе Ступино на берегу Оки, где можно было построить лагерь, встали вопросы: из чего и на что будем строить? Немного денег мы могли получить у министерства, но этого было явно недостаточно. Я послал заместителя ректора по хозяйственным вопросам Константина Андреевича Новикова в этот район, чтобы решить вопросы на месте. Он поехал к леснику, они с ним посидели, помозговали – дело-то о детях идет! Тот ему предложил:
– Есть у меня лес. Я могу вам немного выделить для вашего пионерского лагеря. Но рубить придется самим.
И мы сами срубили этот лес и привезли. Но этого было мало. Как же мы решили проблему? В свое время из Германии мы получили много оборудования. Немцы – люди аккуратные. Они упаковали его в отличные доски. Мы распаковали это оборудование, и доски пошли на строительство. Примерно через полтора года мы построили лагерь. В нем отдыхало около двухсот ребятишек. Сейчас там уже кирпичные дома. Вот так мы «вмешивались» и решали каждый вопрос.
20 ноября 1950 года общее собрание профессоров, преподавателей, студентов, рабочих и служащих МВТУ им. Н. Э. Баумана выдвинуло меня кандидатом в депутаты Московского городского Совета депутатов трудящихся по избирательному округу № 652. После избрания депутатом Моссовета работы у меня прибавилось.
В мой адрес хлынул поток писем трудящихся с просьбой о содействии в предоставлении или улучшении жилплощади. Я делал все возможное в этом отношении. Особенно старался помочь бывшим фронтовикам и их семьям. Но в условиях острого жилищного кризиса в Москве в те годы я, как правило, получал в ответ на мои ходатайства отписку: «Удовлетворить просьбу не можем в связи с отсутствием свободной жилплощади».
В Моссовете я был председателем комиссии коммунального хозяйства. Эта комиссия занималась, в частности, проверкой и анализом работы треста «Дормостмеханизация», треста «Мосгорсвет», благоустройством Лефортовской площади в Бауманском районе, зелеными насаждениями в парке «Сокольники».
Люди обращались ко мне за помощью и в таких вопросах, как включение в список очередников на предоставление жилплощади, установление пенсии, разрешение на прописку, ремонт квартир. Обращались даже с жалобами на бездействие милиции!
Этой работой я занимался и после окончания МВТУ, когда в феврале 1955 года был избран и депутатом Бауманского районного Совета депутатов трудящихся.
Я с удовольствием вспоминаю своих соратников, товарищей в парткоме и комитете комсомола. Среди самых близких людей были Мощевитин, Колтовой, Зыков, Некрасов, Краснов, Анучин, Киселев.
С этими замечательными ребятами очень хорошо работалось! Бронислав Колтовой был у меня заместителем. После того как я перешел на партийную работу, он стал секретарем комитета комсомола, потом ушел в «Известия» редактором по науке и технике. В «Комсомольской правде» за 13 марта 1948 года можно прочитать сообщение о занесении в Книгу почета ЦК ВЛКСМ имени 30-летия Великой Октябрьской социалистической революции группы студентов высших учебных заведений за отличные успехи в учебе и активное участие в общественной работе. Среди них – сталинские стипендиаты студенты МВТУ Н. Егорычев и Б. Колтовой.
Хорошим парнем из рабочих был Миша Зыков, прямой, принципиальный, веселый человек.
Вспоминаю Борю Некрасова – умного, душевного человека. Он оказался очень хорошим музыкантом. Какой бы инструмент он ни брал в руки, сразу мог на нем играть: было это пианино или аккордеон.
– Борис, где ты этому научился? – спрашивали его.
– Не знаю, беру инструмент в руки первый раз и сразу начинаю играть, – охотно и весело отвечал он. Вот такой был способный человек.
Не могу не сказать о Николае Краснове, который был секретарем комитета комсомола как раз передо мной. Это он сагитировал меня стать секретарем после него. Потом он работал моим заместителем в парткоме. Краснов был фанатично предан науке. Бывало, сидим мы на заседании парткома, я во главе стола, он рядом справа от меня – и решает какие-то свои задачи.
– Ну, Николай, ты же все-таки заместитель. Ну как же так можно?
– Да я все слышу и принимаю участие.
Как он мог это делать, я просто удивляюсь: он и свои задачи решал, и в то же время действительно участвовал в обсуждении. Впоследствии он стал доктором наук, первым заместителем министра высшего образования.
Михаил Александрович Анучин тоже был секретарем комитета комсомола. Работал активно. Он стал доктором наук, проректором МВТУ.
Мы с Анучиным зимой каждое воскресенье ездили в Щукино, где жила моя сестра. Переодевались у нее, брали лыжи и километров двадцать – двадцать пять ходили по окрестностям.
Близким моим другом на протяжении десятилетий был Геннадий Киселев – секретарь комсомольского бюро факультета, член комитета комсомола МВТУ. Это был очень добрый, деликатный, даже мягкий человек. Впоследствии он стал доктором наук, профессором, деканом факультета.
Я очень люблю Андрея Мощевитина. В МВТУ его помнят до сих пор и из секретарей комсомольской организации как-то выделяют. Мощевитин стал секретарем комитета комсомола после Бронислава Колтового. У меня в парткоме он работал заместителем секретаря парткома. Талантливый оратор, он блестяще выступал, и знали его как хорошего, порядочного, умного человека.
Вместе с Андреем Мощевитиным одно время в комитете комсомола работал Петр Свешников. Они оба были блестящие ораторы, но Андрей был более душевный. Петр Свешников был немножко суховат, зато у него был хорошо поставленный голос, дикция отработанная, и он умел выгодно подать материал.
Помню Андрея Головинцева, который был секретарем парткома еще до Воронина – очень острый, принципиальный человек.
С большой теплотой вспоминаю Константина Сергеевича Колесникова, Вадима Тищенкова, Леонида Терещенко.
В нашем активе работали такие товарищи, как Бобков, Акопян, Шарикян.
Бобков пришел с фронта израненный, заслуженный. Был он человеком принципиальным, острым и ершистым. Женя Бобков был как раз из тех, кто мог поругаться, мог принципиально выступить на парткоме, не стесняясь в выражениях.
Вот таких ребят, которые открыто, откровенно и принципиально выражали свое отношение к тому, что происходило, я очень любил, около себя держал, потому что знал, что с ними не ошибешься. А если начинаешь ошибаться, они тебя быстро поставят на место. С этими ребятами было хорошо работать.
Хочу вспомнить знаменитых бауманцев, и прежде всего Андрея Николаевича Туполева, советского авиаконструктора, академика АН СССР, трижды Героя Социалистического Труда. Он всегда чувствовал себя выпускником Бауманского училища. С ним можно было разговаривать совершенно на равных.
Знал я, что А. Н. Туполев пережил трудное время в годы репрессий. Кто-то написал на него донос, что он предатель: якобы продал свои разработки немцам. Он сидел, но его реабилитировали.
Андрей Николаевич в последние годы жил в нашем доме, и Юлия Андреевна, его дочь, как-то мне рассказывала: «Привозят моего отца домой из «шарашки». Отец сразу к матери с просьбой дать какой-нибудь костюм, да срочно: его вызывают в Кремль к Сталину».
Мы долго работали рядом. Я был секретарем райкома, он возглавлял свое КБ в Бауманском районе. В то время наш Бауманский район шефствовал над Волоколамским районом в Московской области, побывавшим под оккупантами. После войны он влачил жалкое существование. Мы были шефами и подняли район буквально из руин: создали новые животноводческие помещения, переоборудовали машинно-тракторные станции, все деревни электрифицировали.
