Привели его к воеводе, и отрок сообщил о намерении боярского совета. После недолгих размышлений воевода Претич решил: "Пойдем завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав!"
Опасное было решение. Успеха ждать почти не приходилось: в открытом бою печенеги наверняка легко одолеют небольшую дружину. Но выхода не было. Задумали только не сразу безоглядно бросаться на печенегов, высказывая свое намерение, а применить небольшую хитрость, - вдруг она и поможет.
На следующее утро дружина в полном вооружении села в ладьи и под громкое пение боевых труб, с военными песнями и криками двинулась по Днепру к Киеву.
Плывут ладьи так, словно сидящие в них воины возвращаются из далекого похода и не ведают, что судьба родного города на волоске висит, что врагов вокруг города - тьма-тьмущая.
"Кто же это к городу подходит? - забеспокоились печенеги. - Уж не Святослав ли?!" А тут еще осажденные киевляне все, как один, высыпали на городскую стену и подняли истошный ликующий крик - вызволение идет! А времени у врага на раздумья и проверки нет. Хорошо наслышанные о воинской доблести Святослава, печенеги решили, что русский князь сумел - непостижимым образом! в несколько дней вернуться из далекой Болгарии на помощь родному городу. Орда панически отхлынула от города, сняв едва налаженную осаду. Это спасло стольный Киев.
А Святослав, бросив задуманное военное предприятие, действительно уже спешил на помощь. Вернувшись, он быстро увеличил дружину, набрав новых "воев" в Киевской земле, и прогнал печенегов глубоко в степь - подальше от русских пределов, замирил кочевников.
Вторжение, врасплох заставшее Русь, побудило Святослава о многом задуматься. "Печенеги с нами ратны!"-этот военно-политический вывод изменил многие планы князя. Пришлось учитывать новую обстановку, отложить на несколько лет осуществление грандиозных военных предприятий. Только в 971 году Святослав вновь направился воевать с дунайскими болгарами и Византией. Богатые земли Юга притягивали князя и дружину, как кусок диковинной магнитной руды притягивает мелкие гвозди. Заветная мечта - обосноваться в этих благодатных краях и даже перенести сюда столицу - не давала покоя решительному правителю.
Но воинственная алчность в конце концов сослужила плохую службу. Возвратиться из похода Святославу было не суждено. Поздней холодной осенью 971 года, когда поредевшая в боях, измотанная за полгода непрерывных сражений и переходов дружина, возвращаясь, подошла к днепровским порогам, обнаружилось, что они заняты печенегами. Войско оказалось отрезанным от столицы, от Киевской земли, от родины...
Святослав быстро понял, что сквозь плотные заслоны не прорваться. Пришлось зимовать вдали от родных мест, в Белобережье. Только весной решился князь пробиваться к Киеву через пороги. В этих местах и напал на русских печенежский вождь Куря. В битве Святослав был убит. Из его черепа Куря на радостях приказал изготовить чашу, окованную серебром. Никому не разрешал прикоснуться к ней, сам пил из нее. Стала чаша зловещим символом печенежского могущества...
Как ни странно, смерть Святослава не привела к немедленному нарастанию печенежских вторжений - несколько лет прошли спокойно. Правда, уже само присутствие многочисленных кочевий вблизи степной границы Древнерусского государства (один день пути отделял степняков от русских земель, а до Киева было всего три перехода) накладывало заметный отпечаток на жизнь славян. А вскоре после смерти Святослава появилось и еще одно обстоятельство, усложнившее отношения Руси со Степью. На 980 год приходится первое известие об участии кочевников во внутрирусских феодальных усобицах. Сыновья Святослава Владимир и Ярополк, заспорив об отцовском наследстве, открыли настоящую войну. Владимир Святославич собрал в Новгороде войско, усилил его наемной варяжской дружиной и вышиб брата из Киева!
Сил для схватки с братом у Ярополка явно недоставало, и один из его ближайших советников, Варяжко, подталкивал князя: "Не ходи, княже, к Владимиру! Побеги к печенегам и приведи воев!" Однако Ярополк доверился брату и скоро был вероломно убит. Тогда Варяжко сам отъехал к кочевникам и подбил их сражаться с Владимиром.
"И много воевал с печенегами на Владимира!" - осуждая перебежчика, сообщает летописец.
БОГАТЫРСКИЕ ЗАСТАВЫ
С самого начала своего правления, всерьез столкнувшись с печенегами, Владимир Святославич понял, какую опасность представляет для Руси резко усилившийся союз кочевых племен. Русский князь сразу решил, что одними упреждающими походами в глубь степи врага не замирить. Многочисленные села и деревни на тучных черноземах степного Юга не только приносили князю большие доходы - их земледелие было жизненно необходимо для дальнейшего развития государства. И Владимиру пришлось решать трудный вопрос о том, как защитить земледельческое население Юга от постоянного грабежа и уничтожения.
Князь решил строить на зыбкой степной границе крепости и четко обозначить ими пределы Русской земли. На многих степных реках - Трубеже, Ирпени, Суле, Десне, Стугне - возникла длинная цепочка маленьких крепостей, былинных богатырских застав. Так начиналась многовековая работа Руси по обороне южных рубежей.
Строила новые города вся Русь. Со всех мест - от словен, кривичей, вятичей, чуди и других племен - набирал Владимир "лучших людей", самых богатых, имевших большое число вольных слуг и челяди, и посылал их ставить пограничные города, оборонять Русскую землю от печенегов.
Работа с самого начала приобрела грандиозный характер. Она дала русскому народу неоценимый опыт, который позднее был использован при строительстве кольца крепостей на севере, а еще позднее - при создании знаменитых засечных черт на юге. Ее масштабы поражали приезжавших на Русь иностранцев. Архиепископ Брунон, оказавшийся в это время в Киеве, поспешно, как весть государственной важности, сообщил германскому императору Генриху II, что степные границы Руси "для безопасности от неприятеля на очень большом пространстве обведены со всех сторон самыми прочными завалами".
Приготовления Владимира оказались на редкость своевременными. Организовав огромные оборонительные работы на южных рубежах, он, как показало ближайшее будущее, проявил выдающуюся военно-политическую прозорливость, верно оценил резко возросшую опасность.
Уже в конце 80-х годов натиск печенегов на русские границы удесятерился. Это нарастание было вызвано многими причинами. Не последнюю роль сыграло и принятие в 988 году Русью христианства.
В это же время, благодаря настойчивым усилиям Хорезмского царства, печенеги приняли ислам. Их вторжения, продиктованные в первую очередь алчными устремлениями правящей верхушки, получили как войны с "неверными" идеологическую окраску и религиозное освящение.
Крупные вторжения чередовались с мелкими набегами, набеги перерастали в нашествия, грабительские рейды следовали один за другим. Особенно тяжелым выдался 993 год. Печенежское войско подошло со стороны Суды и достигло Трубежа, от которого до Киева рукой подать!
Владимир был предупрежден о вторжении - вот когда сказалась своевременная постройка застав-крепостей, не только давших знать о неприятеле, но и задержавших его продвижение! Быстро собранное войско выступило навстречу печенегам, и этот упреждающий бросок сыграл ключевую роль во всей войне: Владимиру удалось блокировать броды на Трубеже, а именно через них печенеги намеревались прорваться на Русь. "Стал Владимир на одной стороне, а печенеги на другой... И не смели они на ею сторону!.." Внезапность печенежского вторжения не дала возможности собрать достаточно крупное войско, поэтому перейти в наступление Владимир не мог. Но, отбив кочевников от переправ, он предотвратил вторжение. Поэтому летописец с полным основанием отметил, что в конце концов, сорвав планы врага, русский князь "возвратился в Киев с победою".
Неудача 993 года несколько остудила завоевательный пыл печенегов. Следующее вторжение, на подготовку которого ушло несколько лет, было предпринято лишь в 996 году. Удачно использовав фактор внезапности, степняки вторглись на Русь и быстро достигли города Василева. Видимо, предупреждение на этот раз достигло Киева с опозданием, и Владимиру не удалось собрать достаточных сил. "Владимир с малою дружиною вышел против них и сразился с ними, - отметил летописец. - И не мог Владимир выстоять против них, дружина побежала и едва укрылась от противника". Самого Владимира едва не постигла та же печальная участь, что и отца его Святослава. Когда сломленное войско побежало, он был почти настигнут печенегами. Спас князя подвернувшийся на пути мост, под которым он спрятался и отсиделся, оглушаемый топотом вражеских коней.
Следующий год не принес облегчения. Цепь пограничных городков не смогла сдержать нового натиска печенегов и во многих местах оказалась прорванной. Достигнув Белгорода, степняки обложили его плотным кольцом. В городе, совершенно не готовом к осаде, почти сразу начался голод. Но самым печальным было то, что силы Киева после поражения под Василевом еще не были восстановлены. Сформировать здесь войско было невозможно. Владимир поспешил в Великий Новгород за помощью. Только собрав в северных землях "верхних воев", он сумел противостоять вторжению.
