Все внимание Юго-Западного фронта обратилось на левый фланг 8-й армии, а все внимание Верховного — на действия 9-й армии. К апрелю месяцу из 16 корпусов Юго-Западного фронта 13 завязли в Карпатах, отчасти (в 3-й и 8-й армиях) уже перевалив их; 2 корпуса 3-й армии были развернуты фронтом на запад — у Горлицы и по Дунайцу и 1 был в резерве фронта. Западное направление Горлица и Дунаец — совершенно не интересовало руководителей русской стратегии. Направление это, по словам последней подписанной генералом Алексеевым директивы Юго-Западного фронта, ныне еде более уменьшило свое значение, ибо противник не имеет здесь важной реальной цели. Русские стратеги Мировой войны разгром живой силы врага отнюдь не считали реальной целью, полагая таковую лишь в занятии географических объектов.
Март — апрель 1915 года были решительными месяцами в судьбе Российской Империи. Нашей Родине надлежало разорвать все теснее сжимавшееся роковое кольцо неприятельской блокады. С выступлением Турции на стороне Центральных держав политическое и экономическое положение России стало катастрофическим. Она была изолирована от остальных союзников, и ее экономическую жизнь постепенно стал разбивать паралич. По картинному определению генерала Головина, Россию можно было уподобить дому с заколоченными дверьми и окнами, в который можно было проникать только через трубу. Самым важным фронтом для России становился турецкий. Без предварительного разгрома Турции нечего было и надеяться на сокрушение Германии и Австро-Венгрии.
Заправлявшие судьбами страны столоначальники, как в Ставке, так и в Министерстве иностранных дел, до сознания этой задачи не доросли. Они видели дым, но не замечали огня, констатировали следствия, но оказывались бессильны постигнуть причину. Кругозор их был слишком невелик для уразумения взаимодействия политики и стратегии.
Политически обстоятельства складывались как нельзя лучше. Имея в виду свои личные выгоды (гегемония на Ближнем Востоке, моссульская нефть), Британская империя собиралась нанести Турции весной 1915 года решительный удар форсированием проливов. Лорд Китченер обратился к союзникам с предложением участвовать в этой операции. Поглощенная заботой о своем фронте, Франция отнеслась к этому весьма сдержанно, ее участие в замышлявшейся Дарданелльской экспедиции могло быть лишь декоративным. Экспедиция эта всецело ложилась на англичан.
России надлежало форсировать почти что беззащитный Босфор и овладеть Константинополем. Для осуществления двухвековой мечты, ставшей в Мировую войну и государственной необходимостью, надо было только посадить войска на корабли. Превосходство наше на Черном море к весне 1915 года стало подавляющим. У нас 5 линейных кораблей с залпом в 28 — 12-дюймовых орудий, у германо-турок один Гебен с залпом в 10 — 11-дюймовых пушек. В бою 5 мая у входа в Босфор Гебен вторично за войну (в первый раз 5 декабря 1914 года) был жестоко подбит Евстафием и после этого в бой с нашими старыми, но умевшими постоять за себя броненосцами больше не ввязывался.
Императорское правительство относилось к этому жизненному для России делу с преступным равнодушием и недомыслием. Ставка вообще не доросла до претворения политики в стратегию. Характерным пороком русской военной мысли конца XIX и начала XX веков была какая-то необъяснимая недооценка десантных операций — и это несмотря на уроки Крымской кампании и Маньчжурской войны, где мы потерпели поражение именно от неприятельских десантов. Кустарные маневры 1903 года на озере Березани, когда хотели, чтобы десант не удался, имели в этом отношении чрезвычайно вредное влияние. Один лишь Император Николай Александрович чувствовал глубокую необходимость для России этой спасительной операции. По настоянию Государя в конце марта и в начале апреля в портах Черного моря сосредоточился V Кавказский корпус (стрелки и пластуны) и сюда ожидался и II армейский корпус. Руководить операцией должен был командующий 7-й армией генерал Никитин.
Никогда еще российским войскам не предстояло совершить более великое и более важное дело, чем то, что вставало в те апрельские дни 1915 года перед черноморскими моряками, пластунами и молодыми полками кавказских стрелков.
* * *
Пока Ставка и штаб Юго-Западного фронта замышляли поход в Венгрию, а Государь — увы, одинокий — настаивал на константинопольской экспедиции, в стане наших врагов было принято решение чрезвычайной важности.
Стабилизация фронта на Западе исключала возможность быстрого решения войны. От моря до Альп силы были в равновесии и состояние к тому времени техники давало преимущество обороняющемуся. На Востоке же небольшие сравнительно силы сторон на огромном фронте позволяли широкое маневренное творчество.
Стратегическое решение германского командования перенести центр тяжести на Восток диктовалось политической обстановкой. Положение Австро-Венгрии было критическим, ее армия, разгромленная в Карпатах, не смогла бы выдержать нового генерального сражения. Надо было спасти коалицию Центральных держав и расстроить коалицию Согласия выводом из строя России. Этого можно было достигнуть снятием с французского фронта целой армии для решительного удара по русской вооруженной силе.
Удар этот было решено нанести у Горлицы и на Дунайце; прорвав растянутый в ниточку правый фланг 3-й армии, зайти в тыл всем русским армиям Юго-Западного фронта, увязшим в Карпатах, и уничтожить их. Карпаты должны были стать могилой русской армии, а Россия, лишившись вооруженной силы, должна была заключить мир любою ценою.
С французского фронта было снято 14 дивизий, составивших XI армию генерала Макензена. В строжайшей тайне от всех, вначале даже от союзников-австрийцев, войска эти были переброшены в Краковский район. Здесь XI армия вдвинулась между IV и III австро-венгерскими армиями, которые тоже должны были принять участие в наступлении против нашей 3-й армии: IV армия вдоль Вислы, развивая главный удар XI, а III армия, фиксируя нашу 3-ю с фронта в Карпатах.
Горлицкому громовому удару должны были предшествовать демонстрации. На крайнем левом фланге неприятельского расположения вновь образованной Неманской армии генерала фон Белова надлежало вторгнуться в Курляндию и отвлечь все внимание и все резервы русского Северо-Западного фронта. Одновременно в Карпатах должны были энергично демонстрировать II австро-венгерская, Южная германская и VII австро-венгерская армии, отвлекая внимание и резервы Юго-Западного фронта от горлицкого направления.
* * *
14 апреля началась демонстрация в Курляндии. Группа генерала фон Лауэнштейна{221}, поддержанная затем всей Неманской армией, овладела к 25-му южной Курляндией с Либавой, но затем была задержана направленным сюда XIX армейским корпусом генерала Горбатовского. Алексеев не был Рузским, и провести его было не так легко. Штаб Северо-Западного фронта угадал в германском наступлении демонстрацию и не разбросал сил, отправив в Курляндию лишь строго необходимое. В первых числах мая сюда было переведено управление 12-й армией с энергичным Плеве, наименованное 5-й армией. 12-ю армию принял командовавший прежней 5-й армией генерал Чурин, а прежняя 5-я армия на левом берегу Вислы была соединена со 2-й. Положение на Северо-Западном фронте все время оставалось твердым.
Иначе, к сожалению, обстояли дела на Юго-Западе. Недалекий Иванов и еще более недалекая Ставка чрезвычайно встревожились австро-германскими демонстрациями в Карпатах, носившими особенно упорный характер на стрыйском направлении. Штаб Юго-Западного фронта ослабил и без того слабую 3-ю армию и все внимание обратил на 8-ю. Ставка же, как мы видели, особенное значение придавала 9-й армии и все время торопила с ее наступлением. Генерал Иванов собирался отбиваться в Карпатах, великий князь требовал наступления в Буковине. Ни тот, ни другой не замечали собиравшейся на Дунайце грозы.
А гроза все приближалась, и те, на кого она в первую очередь должна была обрушиться, уже стали чувствовать ее дыхание. Без глубочайшего волнения нельзя читать сводки обреченных полков IX и Х армейских корпусов за 10–18 апреля. Час за часом, день за днем бесстрастно отмечали они накопление неслыханных сил врага перед своим фронтом. Донесения Радко Дмитриева с каждым днем становились все тревожнее. Главные силы его армии были втянуты в Карпаты, откуда враг не грозил. В то же время растянутым в ниточку IX и Х корпусам с их замолкшей артиллерией предстояло отразить наступление необычайной силы. Генерал Радко Дмитриев чувствовал катастрофу, нависшую над его войсками. Он предлагал единственный спасительный выход: заблаговременный отход и перегруппировку сил. Неприятельский удар пришелся бы впустую, и мы имели бы время, место и силы для организации решительного контрудара. Временно, конечно, пришлось бы пожертвовать Бескидами и Западной Галицией, но силы были бы сохранены.
