Британские офицеры и солдаты не были повинны в том, что им приходилось выполнять противоречивые приказы правительства, которое, в сущности, уже утратило всякие политические рычаги влияния на Палестину. У британских властей оставалась лишь смутная надежда на то, что отсрочки, попытки затянуть решение проблемы приведут к тому, что она каким-то чудом разрешится сама собой. В Палестине же тем временем развернулась в полную силу кампания за отказ от сотрудничества с Великобританией. И 9 июля Вейцман обратился к Лондону с предупреждением действовать быстро. Вскоре Еврейскому Агентству вернули его помещения; из тюрем выпустили несколько сотен арестованных — в том числе престарелого рабби Фишера, который был членом Исполнительного комитета Еврейского Агентства. Но Шерток и другие члены Исполнительного комитета провели в заключении еще несколько месяцев.
Бен-Гурион и Шех, которым удалось избежать ареста, 1 августа 1946 г. провели в Париже собрание Исполнительного комитета. Вейцман в то время был болен и не смог присутствовать на собрании; не явился на него и рабби Сильвер. Среди членов комитета царило почти беспросветное уныние. Раввины Уайз и Фишман вспоминали Билтмор и план раздела Палестины. Возможно, им все же следовало в свое время согласиться с отчетом Пила? И даже неутомимый рабби Сильвер писал, что сложилась ужасная ситуация, что американцы бездействуют и «все обернулось против нас» [836]. 5 августа голосованием (от которого Бен-Гурион и Шех воздержались) была принята резолюция, представлявшая собой отход от принципов Билтмора: Еврейское Агентство выражало готовность вести переговоры на основе проекта создания еврейского государства на адекватной части территории Палестины и отказывалось от претензий на всю Западную Палестину. Гольдман немедленно возвратился в Вашингтон и приступил к переговорам с администрацией США на базе этой резолюции.
Тем временем на сцене появился новый проект; его обсудили и отвергли в рекордно короткое время. Детали плана Моррисона-Грэйди обсуждались в Палате Общин два дня — 31 июля и 1 августа 1946 г. Менее чем через две недели Трумэн сообщил Эттли, что этот план неприемлем. В сущности, он представлял собой документ британского министерства иностранных дел, которому дал свое имя Герберт Моррисон, один из центральных деятелей лейбористского кабинета. Его обсудили в Лондоне с маленькой американской рабочей партией, которую возглавлял посол Грэйди. План Моррисона-Грэйди предполагал разделить Палестину на четыре области (арабскую провинцию, еврейскую провинцию, район Иерусалима и район Негев) с центральным британским правительством, обладающим исключительными правами в области обороны и в международных делах, и с верховным комиссаром, в ведении которого, помимо прочего, будут находиться объемы иммиграции. Эта схема была, по существу, не нова: раньше в том же году ее предлагали членам англо-американской комиссии в Палестине, большинство из которых ее отвергли.
Решение о разделе Палестины, к которому пришли сионисты на парижском собрании, по-видимому, устраивало американскую администрацию, но Гольдман не добился сколь-либо заметных успехов на переговорах в Вашингтоне. Вейцман в Париже также не достиг особых результатов, возобновив контакты с Бевином. Накануне Дня Искупления (незадолго до выборов в Нью-Йорке) президент Трумэн в публичном заявлении повторил свое требование о ста тысячах сертификатов, снова выразил намерение смягчить иммиграционные законы США, а также впервые заговорил о возможной поддержке американским правительством идеи создания «жизнеспособного еврейского государства на адекватной части территории Палестины» (парижская формула).
Все восприняли это заявление как наиболее просионистское из всех, что когда-либо делали американские президенты. Оно рассердило Бевина, который усмотрел в нем подтверждение своей теории о влиянии нью-йоркских евреев на Трумэна, разъярило арабов и вызвало возмущение среди антисионистов в рядах администрации США. Но и у сионистов оно не вызвало особого энтузиазма, поскольку текст этого заявления мог быть интерпретирован совершенно по-разному. Судя по всему, говоря о «жизнеспособном государстве», американский президент имел в виду чрезвычайно маленькое еврейское государство, которое будет для сионистов неприемлемым. Рабби Сильвер, очевидно, думал именно об этой опасности, когда на собрании американских сионистов 26 октября атаковал своих старых политических противников — Вейцмана и Гольдмана. Он заявил, что Исполнительный комитет не имел права вести переговоры о разделе Палестины без одобрения сионистского конгресса [837]. В результате была принята резолюция с возвратом к прежнему требованию о предоставлении евреям всей территории Палестины.
Но эти декларации не повлекли за собой практических результатов, и на 22-м сионистском конгрессе в Базеле 9 декабря 1946 г. борьба за будущее Палестины вступила в новую стадию. Количество избирателей, принявших участие в выборах делегатов на этот конгресс, составило 2 159 850, превысив все прежние показатели [838]. По составу он резко отличался от предшествующих конгрессов: как с грустью отметил Табенкин, это был «английский», а не «еврейский» конгресс. Более 40 % избирателей были из США, и американская делегация оказалась гораздо больше других. Три «левые» партии, в то время не объединенные, получили 125 мандатов; «общие сионисты», также находившиеся в состоянии внутреннего раскола, — 106; «Мицрахи» — 48; а ревизионисты — 36 мандатов. Первоначально предполагалось провести этот конгресс в Палестине; и Вейцман был лишь одним из немногих, выразивших сомнение в том, насколько это благоразумно при данных политических обстоятельствах. События, как бывало нередко, подтвердили его правоту, однако это не прибавило ему популярности. Вейцман находился под перекрестным огнем критиков, уже давно упрекавших его в «излишней ориентации на Великобританию»; однако он был намерен бороться до конца. Во вступительной речи он заявил, что сионизм является современным выражением либеральных идеалов. Отказавшись от них, он утратит свою цель и смысл. Вейцман признал, что его тоже привлекает мысль о немедленном создании еврейского государства. Но террористические акты в Палестине отвратительны и не дают сионистам никаких преимуществ. Ложной героике самоубийственного насилия Вейцман противопоставил «храбрость терпения и героизм сверхчеловеческой сдержанности» [839]. Так, Масада, при всем своем героизме, оказалась одной из величайших катастроф в еврейской истории.
Контратаку возглавил Эммануэль Нейман, вице-президент Американской сионистской организации. Он заявил, что политика компромиссов — это слишком дорогой эксперимент, который, в сущности, уже провалился. Нейман выступил против участия сионистов в новой Лондонской конференции, которую собиралось провести британское правительство. (Следует отметить, что некоторые самые ожесточенные конфликты в истории сионизма возникали по поводу конференций или планов, которые либо так и не преодолевали стадию подготовки, либо вскоре проваливались.) Нейман призвал к более активной борьбе против мандатной державы. Он заявил, что дипломатия добьется успеха только тогда, когда за ней будет стоять сила — движение сопротивления [840]. Гольдман, отстаивая тот политический курс, одним из главных архитекторов которого он являлся, заявил, что если бы парижская инициатива не помогла вовремя выйти из патовой ситуации, то Америка могла бы просто умыть руки и положение испортилось бы окончательно: «Мы выдвинули эти предложения для
