Страшное, беспрецедентное давление оказывала на патриарха и вся наша либеральная общественность, и все наши правители, начиная с Горбачева и Ельцина…
И казалось, что невозможно противостоять этому, как не мог противостоять давлению партийных и чекистских властей священномученик Вениамин в 1922 году.
Но выстоял митрополит Вениамин.
Выстоял и Святейший Патриарх Алексий II.
И разве не святой благоверный князь Александр Невский, в обретении мощей которого в 1990 году участвовал будущий патриарх, помог Святейшему выстоять в этом противостоянии.
И конечно же это тоже чудо, явленное святым благоверным князем.
И еще один великий урок, преподанный нам…
Хотим мы или нет расставаться с иллюзиями и пристрастиями, готовы или не готовы к подвигу – это неважно. Все равно нам придется идти за святым князем, и мы пойдем за ним. И все равно мы одержим Победу.
Вначале над своими собственными страстями, над своей лживостью и соглашательством, а потом и над врагами нашей Родины и православия!
Мы победим, потому что с Александром Невским мы обязаны победить!..
«Мы гордимся, что смогли показать это сражение в городе, небесным покровитель которого является Александр Невский», – сказал в конце реконструкции-представления главный организатор, руководитель Санкт-Петербургской общественной организации «Военно-исторический клуб “Княжеская дружина”» Петр Васин.
Я слушал эти слова и думал, что святой благоверный князь и сейчас, когда войска НАТО снова стоят на Чудском озере, остается нашим современником, и он и сейчас помогает нам выверять все свои свершения.
Занимаясь воспитанием детей, обращаясь к великой истории нашей страны, мы не имеем права повторять ошибки, совершенные прекраснодушными либералами позапрошлого и прошлого века. Мы не можем в угоду прозападной публике вычеркнуть из нашей истории святого благоверного князя, потому что с историей, в которой его нет, наша страна может прийти только к очередной катастрофе.
А мы бы хотели, чтобы Святая Русь возродилась во всей своей нравственной силе и славе.
Скорый помощниче всех, усердно к тебе прибегающих и теплый наш пред Господем предстателю, святый благоверный великий княже Александре! Призри милостивно на ны недостойныя, многими беззаконии непотребны себе сотворшия, к раце мощей твоих ныне притекающия и из глубины сердца к тебе взывающия: ты в житии своем ревнитель и защитник Православныя веры был еси, и нас в ней теплыми твоими к Богу молитвами непоколебимы утверди. Ты великое, возложенное на тя, служение тщательно проходил еси, и нас твоею помощию пребывати коегождо, в неже призван есть, настави. Ты, победив полки супостатов, от пределов Российских отгнал еси, и на нас ополчающихся всех видимых и невидимых врагов низложи. Ты, оставив тленный венец царства земнаго, избрал еси безмолвное житие, и ныне праведно венцем нетленным увенчанный, на небесех царствуеши, исходатайствуй и нам, смиренно молим тя, житие тихое и безмятежное и к вечному Царствию шествие неуклонное твоим предстательством устрой нам. Предстоя же со всеми святыми престолу Божию, молися о всех православных христианах, да сохранит их Господь Бог Своею благодатию в мире, здравии, долгоденствии и всяком благополучии в должайшая лета, да присно славим и благословим Бога, в Троице Святей славимаго Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Память – 23 ноября и 30 августа.
Киевская Русь строилась как православное государство.
Государственная власть и святость зачастую не разделялись, и не случайно в первые века после Крещения в сонме святых так много выходцев из княжеских домов.
В Московской Руси рядом с великими князьями появляются величественные фигуры святителей и преподобных, они поддерживают своих государей, направляют их, а иногда и исправляют совершенные ими ошибки. Но не повелениями направляют они развитие Руси, а молитвами…
И, может быть, наиболее яркий пример этому – преподобный Сергий Радонежский, без которого невозможно было бы осуществление дел и подвигов святого князя Дмитрия Донского…
«Вглядываясь в русскую историю, – писал Павел Флоренский, – в самую ткань русской культуры, мы не найдем ни одной нити, которая не приводила бы к этому первоузлу: нравственная идея, государственность, живопись, зодчество, литература, русская школа, русская наука – все эти линии русской культуры сходятся к преподобному.
В лице его русский народ сознал себя, свое культурно-историческое место, свою культурную задачу и тогда только, сознав себя, получил историческое право на самостоятельность. Куликово поле, вдохновленное и подготовленное у Троицы, еще за год до самой развязки, было пробуждением Руси, как народа исторического…»
Родился Варфоломей (таким было до монашеского пострига имя Сергия) в Ростове Великом в семье боярина.
Незадолго до рождения Варфоломея, в воскресный день, мать его, Мария, пришла в церковь к литургии, и перед началом чтения Евангелия младенец во чреве ее вскрикнул так громко, что голос его слышали все стоящие в храме.
Во время Херувимской песни он вскрикнул во второй раз, а когда священник произнес «Святая святым» – в третий.
Всех охватил ужас, а мать младенца от страха заплакала.
«Из этого, – сказано в Житии, – все уразумели, что произойдет на свет великий светильник миру и служитель Пресвятой Троицы».
Известно, что в детстве Варфоломею долго не давалась грамота, и было это «по смотрению Божию, дабы дитя получило разум книжный не от людей, но от Бога».
Так и случилось.
Однажды он отправился искать пропавших коней и увидел в поле под дубом молящегося старца[30]. Отрок попросил помолиться о даровании ему разумения грамоты, а потом пригласил старца посетить родительский дом.
Каково же было изумление родителей, когда перед трапезой старец дал Варфоломею книгу и велел читать псалмы.
– Он не навык к чтению! – попытались объяснить они, но старец остановил эти возражения.
– Читай! – властно сказал он, и Варфоломей открыл книгу и начал читать, удивляя всех и самого себя прекрасным знанием грамоты…
Старец предрек тогда отроку великое будущее на духовном поприще.
Когда Варфоломею было пятнадцать лет, родители его переселились в Радонеж. В двадцать лет он стал просить родительского благословения на монашеский постриг, но они попросили не оставлять их в старости.
И вот только после смерти родителей Варфоломей, в сопровождении брата, отправился искать место для пустынножительства.
Место это они нашли в дремучем лесу, где и построили небольшую церковь во имя Пресвятой Троицы.
Хотя в русских летописях XII—XIV веков и упоминаются Троичные храмы, но, как справедливо отмечает исследователь, храмы эти «должны быть рассматриваемы либо как исторические случайности, не входящие в планомерное течение истории, либо как смутные предчувствия того целостного явления, которое раскрывается лишь с XIV века».
Это явление и воплотил преподобный Сергий, построив деревянный храм Пресвятой Троицы, «чтобы постоянным взиранием на него побеждать страх пред ненавистною раздельностью мира».
Призыв преподобного Сергия к единству земли Русской, во имя высшей реальности был услышан.
В Радонежскую пустынь к преподобному Сергию начинают собираться ученики.
Долгое время их было двенадцать человек, и число это не изменялось. Если кого-либо постигала кончина, тотчас же появлялся новый ученик. Было сделано двенадцать келий, их обнесли забором, и так и возник монастырь, известный сейчас под названием Троице-Сергиевой лавры.
«Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, неустанно осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания. По творческому замыслу основателя, Троичный храм, гениально им можно сказать открытый, есть прототип собирания Руси в духовном единстве, в братской любви, – отмечает Павел Флоренский. – Он должен быть центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни. Широкое гостеприимство, заповеданное преподобным Сергием и возведенное в силу закона царем Алексеем Михайловичем, дары всех родов, начиная от хлеба и кончая исцелением тел и душ, причем не забыты даже утешения детям – игрушки, самим Преподобным изготовляемые, все это вместе, по замыслу прозорливого открывателя Троичного культурного идеала России, должно было стать благоприятным условием для “взирания” на храм Пресвятой Троицы и созерцания в нем первообраза Божественного единства».
Жили в монастыре скудно, приходилось много трудиться, и игумен был для всех образцом монашеской кротости и смирения.
