Перейдём теперь к вопросу об отношениях Хунну к Гуннам. Для того, чтобы уяснить его, мы должны прежде всего изложить известные нам и относящиеся к нему исторические события, без правильного понимания и знания которых ничего в данном случае невозможно выяснить. Только недостаточно внимательное отношение к историческим фактам привело, но нашему мнению, Клапрота к ошибочным выводам.
Первое движение Хунну на Запад, упоминаемое в китайских летописях, относится к половине первого века до Р.X. Мы узнаём, что после ряда происшедших среди хуннуского народа смут, во время которых появилось одновременно на различных концах этого государства несколько шань–юев, один из них, Чжичжи (такое имя дают ему китайские летописи), видя, что ему не устоять против поддерживаемого Китайцами другого шаньюя Ху–хань–е, откочевал на Запад, к стране Усуней (теперешняя Дзупгария), а отсюда направился в Кан–гюй (теперь киргизские степи) по приглашению владетеля этой страны. На пути туда Чжи–чжи, по причине сильных морозов, потерял много людей. До Кан–гюя дошло только 3000 человек. Далее китайские летописи рассказывают, что их войска достигли Кан–гюя и казнили Чжи–чжи. Хотя, как мы говорили, Хунну на пути своём значительно уменьшились в числе, всё же они были в половины I–го в. до Р.X. в киргизских степях, т.е. на западе Азии, у границ Восточной Европы. Если даже китайские войска проникли в Кангюй и убили Чжи–чжи[67], часть народа Хунну могла избегнуть избиения и остаться в этой местности. Понятно, что слух о существовании большого государства с именем Хунн на крайнем Востоке мог не только распространиться в западной Азии, но и проникнуть в Европу. Весьма вероятно, что откочевание Чжи–чжи впервые принесло имя Хунну на Запад, хотя в виду ничтожного количества подданных, приведённого им с собою, а кроме того и положения союзника, которое он занимал в отношении Кан–гюя, имя это и не могло распространиться на другие обитавшие там племена. Прибытие Чжи–чжи только способствовало, быть может, движению некоторых из этих последних на Запад.
Более важиым кажется нам событие, происшедшее позже, в конце I–го века по Р.X. Известно, что в первой половине I–го века по Р.Х. произошло разделение всего хуннуского народа на две части: северную и южную. Южные Хунну, более подчинившиеся китайскому влиянию, сначала управлялись собственными шаньюями, вступавшими даже ниогда в борьбу с Китаем, но потом во главе их явились ставленники китайского правительства. Наконец самый титул шаньюй был уничтожен и южные Хунну вполне подчинились Китаю. Часть их даже перешла через Великую стену и поселилась в Собственном Китае[68]. В других условиях оказались северные Хунну. Менее подчинившись влиянию китайской культуры, чем южиые их родичи, они оказывали более упорное сопротивление, чем и возбудили против себя ненависть Небесной Империи. Кроме коварных происков китайской политики, ослаблению северных Хунну содействовали ещё: усиление в восточной части их государства племени Сянь–би, а также неблагоприятные для кочевников обстоятельства, как то: засухи и сопровождающие их голодовки, падежи скота и т.д. Все это привело к тому, что в 93 году по Р.X. царство северных Хунну рушилось под напором Сянь–би, подкреплённых китайскими войсками. В таком затруднительном положении значительная часть Хунну двинулась на Запад. Тут мы имеем уже ясное указание на то, что Хунну в большом чпсле откочевали на Запад. Впрочем, мы не склонны увеличивать особенно их число, так как при завоеваниях кочевники берут не числом, а напором. Весьма вероятно, что с половины I–го века до Р.X. до конца I–го по Р.X., т.е. в течение 150 лет, происходили и другие перекочёвки из империя Хунну на Запад, происходившие вследствие различных причин, однако они не отмечены в китайских летописях, быть может, потому что не имели значения для Небесной империи. Могло случиться, что несколько обнищавших семейств, привлечённых слухами о благоденствии своих родичей на Западе, снимались и уходили к ним. Китайцы, не входившие со вниманием во все мелочи жизни своих соседей, могли не записать многие подобного рода выселения. Но откочевание северных Хунну в 93 г. по Р.X. имеет уже другой характер. Такое большое количество ещё ни разу не откочёвывало. Поэтому допустимо предположение, что с народом бежали и представители династии, которые, очутившись на Западе, не захотели, быть может, играть роль подданных местных властителей и, воспользовавшись своей относительной численностью и силой, победили туземцев. Таким образом могло возникнуть государство Хунну на Западе: в киргизских степях и далее. Путь этих переселенцев был очень сходен с тем, который на полтораста лет раньше прошёл Чжичжи.
Известия об этих откочевавших Хунну не сразу прекратились в китайских летописях. Так, в истории заднего Че–ши, т.е. области в Дзунгарии, постоянно упоминается об их столкновениях с северными Хунну, их соседями с севера. Столкновения эти происходили во всю первую половину II века по Р.X[69]. Таким образом, в эту эпоху северные Хунну уже жили к северу от Дзунгарии, т.е. к западу от Алтая, в Юе–бане и, может быть, даже в Кангюе. В эту последнюю область северные Хунну несомненно проникли. Китайские летописи говорят, что северный шаньюй ушёл на запад в Каппой[70]. Кроме того, мы имеем ещё дальнейшие известия. К западу от Кан–гюя лежала по китайским летописям земля Су–дэ, ранее называвшаяся Янь–цай или Алань–я (т.е. земля Аланов) «лежащая при большом озере, которое не имеет высоких берегов. Это есть северное море». И расположение этой области к северу–западу от Кан–гюя, и северное море указывают на земли к северу от Каспия. Вот, что рассказывают китайские летописи по поводу истории этой области: «Некогда Хунны, убив владетеля судэского, овладели землями его. Владетель Хуни составлял уже четвёртое колено после того события»[71]. Известия эти Китайцы могли получить только от судэского посольства, пришедшего с посольствами некоторых других западно–азиатских племён в 440 годах[72], так как посольства самих Китайцев так далеко не проникали. Если завоевание Хунну произошло за четыре поколения до этого времени, то можно предполагать, как то сделал Аристов[73], что оно относилось к половине IV века, т.е. именно к тому времени, когда Гунны появились в Европе. На основании всего вышесказанного мы можем вывести заключение, что не только сходство имён и соседство по местам жительства, но и факты истории заставляют признать тожество этих двух народов. Хотя Клапрот и отрицал это тожество, однако достаточно обратиться к его атласу, именно к картам 7–11, чтобы увидеть, что оно напрашивается само собою. Сторонники финнизма признают, что Хунну, как господствующее финское племя, спустилось с Алтая и подчинило себе туземцев, а при усилении Сянь–би лишилось власти[74]. Приведя исторические факты и вытекающие из них следствия, мы можем сказать, что если не предполагать финского завоевания, вопрос этот будет решён гораздо проще. Турки властвовали в северо–восточной Азии, а потом были порабощены Китайцами, Тунгузами и может быть ещё какими нибудь племенами и частью покорились, частью ушли на Запад. Из первых произошли Ту–гю, вторые же, в силу своего переселения, не оставили потомков в северо–восточной Азии. Этому содействует и распределение урало–алтайских народов. Народы к северу от Китая были расположены с Востока на Запад в таком порядке: корейские и тунгузские племена, затем турецкие, к северу от них, в пределах Сибири Монголы и, наконец, только к западу от Алтая — Финны[75]. Весьма вероятно, что с выселившимися в конце I века по Р.X. северными Хунну не кончился прилив их на Запад. Китайские летописи передают, что другая часть этого народа подчинилась Сянь–би и приняла их имя. Во всё время господства Сяньбийцев (II–IV века по Р.X.) Хунны могли иногда, опять таки привлечённые слухами о могуществе соплеменников на Западе, двигаться отдельными группами и таким образом подкреплять образовавшееся государство. Наконец, падение Сянь–би и возвышение Жужан в IV веке могло повлечь новое движение, как то предполагал Вивьен де Сен–Мартен. Однако, не имея положительных фактов, это можно высказывать лишь как предположение. Основным же, «капитальным» фактом мы считаем движение Хунну в конце I века по Р.X[76].
Выяснив вопрос о происхождении Хунну и их отношений к Гуннам, нам остаётся ещё привести соображения относительно происхождения этих последних. Казалось бы, что если Хунну — Турки, перекочевавшие впоследствии в Европу, то и Гунны тоже должны были быть Турками. Однако, в истории подобного рода соображения не всегда оказываются справедливыми. Европейские Гунны обращали на себя до сих пор большее внимание, чем родственные им китайские Хунну. Это объясняется конечно тем, что история Европы разработана лучше, чем история северо–восточной Азии. Вопрос о происхождении их не относится непосредственно к востоковедению, однако может быть правильно решён только при помощи ориенталистов. На основании этого мы, в данном случае, должны следовать выводам и доказательствам других учёных, предлагая однако в виде подтверждения пли отрицания свои доводы.
