Высокопоставленные чиновники не назначались пожизненно. Во время пребывания в должности им надлежало проживать в Константинополе. Все они были землевладельцами, но это правило не позволяло им жить в своих имениях; в результате ссылка в поместье стала считаться наказанием для тех придворных, которые вызвали недовольство монарха. Будучи на посту, старшие госслужащие получали распоряжения напрямую от императора, который лично платил им зарплату ежегодно в Страстное воскресенье. Они получали неплохой доход, но, как и учителя и офицеры армии и флота, получали большую часть заработка натурой, по крайней мере до VII века; позднее денежная часть постепенно увеличивалась. На Пасху в Большом дворце проводилась особая церемония, во время которой, помимо знаков отличия их должности, вручаемых при назначении и переназначении, они получали мантию, в которой им подобало ходить в соответствии с чином. Так, магистру, чиновнику верховного суда, вручали мантию, расшитую золотом, белую тунику, украшенную золотом, плащ с золотой каймой и пояс с драгоценными камнями. Ему надлежало надевать все это на официальные мероприятия. В своей «Книге церемоний» Константин Багрянородный описывает в подробностях обязанности и протокольное платье 13 рангов высших чиновников и четкое местоположение у императорского трона, которое каждый мог занимать во время государственных церемоний. Спатариям разрешалось носить меч с золотой рукоятью, другим чиновникам — воротники различных фасонов.
Все чиновники, принадлежали они к старой римской аристократии или к новому византийскому дворянству, владели землей. К концу IV столетия их насчитывалось уже более 2 тысяч человек. Довольно быстро большинство из них приобрели такие большие земельные угодья и, соответственно, так разбогатели, что могли себе позволить вести неописуемо роскошную жизнь. К приходу к власти Юстиниана многие погрязли в потакании собственным прихотям и коррупции. Юстиниан счел своим долгом урезонить их. Он попытался разбить большие поместья на части, запретить старшему сыну наследовать все имущество отца, обделяя своих младших братьев, и помешать отцам завещать всю собственность любимому сыну. Однако ничего из этого ему не удалось, так же как и прекратить такие злоупотребления, как уклонение от уплаты налогов или продажа государственных должностей. В итоге аристократия и мелкопоместное дворянство продолжало приумножать свои капиталы за счет государства и крестьянства. К VIII веку их могущество было сравнимо с их богатством. В следующем столетии Лев VI решил придержать многие из ключевых постов, чтобы аристократы могли их занять, и, чтобы еще больше к ним подольститься, снял запрет, не позволявший чиновникам приобретать товары и принимать подарки деньгами или землей без разрешения императора. Также Лев облегчил получение земли дворянством. С ростом финансового неравенства увеличивалась пропасть между богатыми и бедными, усиливалось расслоение по классам и титулам в обществе, которое почти не придавало значения происхождению и родословной. Даже в XI веке аристократия оставалась самой могущественной силой и в суде, и в администрации. Однако она сдала позиции после XII века, когда возрастающая угроза безопасности империи спровоцировала увеличение влияния и важности вооруженных сил. Латинское завоевание Константинополя ударило по аристократии и ослабило бюрократию. Хотя многие дворяне сумели сохранить свои состояния в неприкосновенности и не поменяли образа жизни, административная машина безвозвратно потеряла свою мощь. Даже усилия многочисленных добросовестных и честных людей, которые продолжали самоотверженно служить ей, не помогли восстановить веру в администрацию и будущее страны. И действительно, на политическом поле Византия к тому времени перестала быть той силой, с которой считался Запад.
С самого начала византийские императоры пребывали в полном согласии с римскими правителями в том, что касалось обеспечения безопасности империи и сохранения ее границ в неприкосновенности. Но в отличие от римлян, которые придерживались крайне милитаристских взглядов, византийцы уделяли особое внимание способам защиты, предпочитая ее более агрессивным действиям. Поэтому они строили замки, бастионы и укрепления, которые, хотя и не отличались оригинальностью, выдержали многочисленные нападения, прежде чем пасть под грозным натиском турок-османов. Даже будучи захваченными, эти строения продолжали существовать, выступая в роли оснований для турецких надстроек. Многие дожили до наших дней в виде сказочных руин на территориях, которые когда-то являлись границами Византии. Очень часто их обнаруживают на вершинах холмов, откуда они когда-то наблюдали за уязвимыми ущельями или конным караулом над какой-нибудь старой гаванью, а фундаменты их крепостей до сих пор можно найти в центре турецких городов. Самая впечатляющая и надежная защита была построена для Константинополя, поскольку его местоположение на берегу, на стыке двух континентов, открывало его для нападения и с моря, и с суши.
Константин I осознавал опасность для города и еще в мае 324 года принял меры, чтобы обезопасить Константинополь от врагов с континента, построив земляной вал с севера, запада и юга. Уже через столетие ограниченная таким образом территория стала мала для растущего населения столицы, а кроме того, Феодосий II (408–450) считал, что такой защиты недостаточно. Он решил окружить город новой линией укреплений и доверил работу Антемию, префекту Востока, вероятно, потому, что самыми надежными укреплениями того времени были возведенные в предыдущем веке в Антиохии. Стены Феодосия стоят и поныне и вместе с собором Святой Софии Юстиниана являются одной из крупнейших достопримечательностей Стамбула. Изначально они достигали 8 метров в высоту и были укреплены 96 башнями, стоящими на расстоянии 60 метров друг от друга. Круглые и квадратные по форме, башни выступали из стен на 5 метров и возвышались над ними на 2,5 метра. С внутренней стороны наверху вдоль стены шла галерея, поддерживаемая арками. Для усиления защиты у стены был выкопан ров с водой шириной 18 метров, укрепленный каменным эскарпом и контрэскарпом. В то время считалось, что для города, даже большого, достаточно четырех ворот, по одному на каждое основное направление компаса, но Феодосий распорядился сделать в Константинополе десять. Его стены были настолько крепкими, что тысячу лет спустя, попав во время сражения под обстрел первых пушек, они устояли, хотя и были пробиты в некоторых местах.
Размахом и добротностью системы укреплений Византия, видимо, обязана не только мастерству инженеров, но и миролюбивым взглядам ее народа. Их пацифизм, возможно, был врожденным, но также поддерживался христианской верой. Святой Василий советовал всем солдатам, убившим в бою врага, искать прощения за содеянное, наложив на себя трехлетнюю епитимью. Людская неприязнь к войнам подвигла Юстиниана к созданию армии, собранной из своего рода территориальных отрядов, которые могли прийти на подмогу регулярной, маневренной армии, состоящей преимущественно из наемников различных национальностей. Даже в течение четырех веков наибольшего политического расцвета — а именно с периода правления Ираклия (610–641) до Василия II (976–1025) — Византия была в основном обязана своей военной мощью иностранным наемникам. Даже на этом этапе императоры предпочитали использовать дипломатические методы, а не силу, чтобы поддерживать мир. Они старались всеми способами не допустить войны, задабривая соседей дорогими подарками или громкими титулами, входя в военные альянсы в обмен на денежные субсидии или ежегодные поставки, даже выдавая императорских дочерей замуж за вождей варваров. По тем же причинам империя всегда принимала политических беженцев, но при этом на протяжении всей истории страны не упускала возможности продемонстрировать свою военную силу. Служба в армии во все времена считалась престижной.
В римскую армию входили большие пограничные войска, которые защищали границы империи, и полки преторианской гвардии, стоящие в Риме. Но к IV веку армия устарела и перестала быть эффективной, а преторианская гвардия не раз показывала свою неверность правительству. Поэтому Константин решил организовать новую армию, которую, однако, построил по старым римским принципам. Но даже несмотря на то, что ему и его преемникам удалось построить новые вооруженные силы с сильной маневренной кавалерией, поддерживаемой многочисленной пехотой, они продолжали считать императорских телохранителей, схолов, подобно римской преторианской гвардии более раннего периода, ядром армии.
Научили императора маневренному ведению войны заклятые враги византийцев — персы. До того как арабы набрали силу в VII веке, Сасанидская Персия была самым мощным военным государством своего времени, однако в прошедшем тысячелетии персам неоднократно приходилось вступать в серьезные схватки с беспокойными кочевниками Центральной Азии. Эти необузданные и бесстрашные наездники открыли персам много новых способов ведения войны, подвергая их стремительным атакам маневренной кавалерии. Персы взяли их опыт на вооружение и поспешили ввести в свою армию конные отряды, которые с большим успехом использовали в борьбе против римлян. Византийцы также усвоили урок, и, хотя пехота оставалась их главной силой в Европе, они довольно быстро поняли, что кавалерия незаменима в войнах на Востоке, где конные лучники лучше всех справляются с персами. Сначала кавалеристы получали ту же плату, что и пехотинцы. Но через несколько десятков лет «катафракты», то есть тяжелая кавалерия, стали получать более щедрое вознаграждение, чем любой другой род войск, включая легкую кавалерию, «трапезитов». С VI столетия безопасность Малой Азии в большей степени обеспечивали конные лучники. Общая численность кавалерии, «кабаллария фемата», составляла приблизительно 120 тысяч человек.
