Спиридон был по происхождению «тверитин» и до конца своих дней оставался патриотом родного княжества, окончательно утратившего независимость в 1485 г. В Тверском княжестве был сильно развит придворный этикет, возможно, это обстоятельство повлияло и на творчество Спиридона.
Широко образованный книжник, Спиридон-Савва был очень деятельным, предприимчивым человеком и за свою «резвость» получил от современников прозвище Сатана. В 1476 г. константинопольский патриарх поставил Спиридона в литовские митрополиты. На Руси в это время уже была иная практика: главу церкви избирали иерархи (епископы и архиепископы) на церковном соборе, независимо от воли патриарха, который после захвата Константинополя турками-османами превратился в более символическую, чем реально значимую фигуру.
Между православными митрополиями, Киевской и Московской, в это время шла ожесточенная борьба за влияние. Спиридон, выступивший в качестве «третьей силы», никому не был нужен – ни королю Казимиру, ни великому князю московскому Ивану III. Казимир не признал нового митрополита и отправил его в заточение.
Для своего освобождения Спиридон попытался прибегнуть к помощи Ивана III, но безуспешно. Впрочем, при невыясненных обстоятельствах Спиридону удалось попасть на Русь. Возможно, он попытался добиться каких-то дивидендов в связи с присвоением ему митрополичьего сана в Константинополе – в точности это неизвестно. Как бы там ни было, Спиридон снова оказался под замком – на этот раз в Ферапонтовом монастыре. Здесь он занялся литературной деятельностью и прежде всего сочинил «Изложение о православной истинной нашей вере», он изо всех сил стремился доказать истинность своего православия. Именно в этом монастыре, где-то около 1510 г., уже в правление Василия III, он и создал новую версию легенды о Рюрике, известную под названием «Послание о Мономаховом венце».
«Послание» написано как ответ на запрос некоего очень влиятельного лица. Возможно, этим лицом, заказчиком легенды, был князь-инок Вассиан Патрикеев, выдающийся церковный деятель своего времени. Монахом князь Патрикеев стал не по своей воле: в 1490-х гг. он принял участие в борьбе придворных партий (причем тогда он выступал против будущего преемника Ивана Василия!) и при поражении партии был пострижен насильно. Такая практика устранения политических противников была известна на Руси очень давно: вспомним, например, историю Рюрика Ростиславича. Впрочем, когда наследником Ивана III стал в итоге именно Василий, князь-инок Вассиан сохранил свое влияние на церковную жизнь, он долгое время был главным идеологом так называемого нестяжательства[28].
В новом сочинении род Рюрика получил твердую привязку к всемирной истории. Первый русский князь по-прежнему выступал в качестве приглашенного правителя, но теперь был известен его предок, которым был назван некий легендарный князь Прус (по его имени получила свое название Прусская земля). Сам же Прус оказывался родственником первого римского императора Октавиана Августа.
Книжнику XII в. не было нужды приписывать Рюрику конкретную родословную. Старая легенда о Рюрике сочинялась исключительно для внутреннего употребления, ее потенциальными читателями могли быть только князья Рюриковичи и монастырские книжники. Новая же версия могла быть использована в спорах о титуле русского государя с европейскими правителями, поэтому требовался более изощренный, сложный сюжет.
«Послание» начинается с рассказа о расселении по земле потомков Ноя после Всемирного потопа. Внуки Ноя Месрем и Хус обосновались в Египте, один из потомков Месрема, по имени Сеостр, стал царем Египта, т. е. именно эта страна представала древним вместилищем царской власти. Соответственно любые завоеватели Египта – будь то Александр Македонский или позднее Октавиан Август– становились носителями этой власти, носителями царского достоинства. Август, в свою очередь, став правителем мира, начал раздавать своим родичам различные страны, некоему Прусу досталась область по реке Висле и южной Балтике, т. е. Прусская земля. И, наконец, дальним потомком Пруса был наш первый князь Рюрик, которого призвали на княжение новгородцы.
С этим призванием связан интересный момент. Новгородцы не просто зовут абстрактного чужеземного князя, они имеют конкретное указание. Это указание дает им воевода по имени Гостомысл, неведомый ранее персонаж легенды о Рюрике.
Образ Гостомысла Спиридон почерпнул, скорее всего, из современных ему русских летописей: первоначально он появляется именно там. В Новгородской Четвертой летописи, составленной в XV в., Гостомысл назван старейшиной, которого словене, переселившиеся с Дунайской прародины на север, «посадили» в Новгороде. Между прочим, эта летописная легенда может иметь под собой реальный факт – вспомним о параллелях между Любшей и крепостями дунайских славян.
В древнейшей летописи Новгорода, Новгородской Первой, тоже есть Гостомысл. Там его фигура гораздо более реалистична: он стоит первым в списке новгородских посадников, которым дополнен один из списков этой летописи – так называемый Комиссионный.
«А се посадници ноугородские: Гостомысл, Коснятин, Остромир…»
Точное время его посадничества нигде не указано, но его можно с известной степенью вероятности восстановить. Второй упомянутый в этом списке посадник – Коснятин (т. е. Константин) известен нам по летописной статье 1018 г. Он испортит ладьи князя Ярослава, намеревавшегося убежать за море после поражения на юге от Святополка Окаянного. Известен нам и третий посадник списка – Остромир, по заказу которого было переписано Остромирово Евангелие – древнейшая русская рукописная книга, которую датируют 1054–1056 гг.
Значит, исторический Гостомысл жил никак не ранее середины X в., что согласуется с археологической датой основания Новгорода, но, конечно, никак не попадает во времена Рюрика.
Созданное на основе сочинения Спиридона-Саввы «Сказание о князьях Владимирских» рисует призвание Рюрика так:
«Они же шедше в Прусьскую землю и обрѣтоша тамо нѣкоего князя именемъ Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя. И молиша князя Рюрика посланьницы от всехъ новгородцовъ, дабы шелъ к нимъ княжити. Князь же Рюрикъ прииде в Новъгород, имѣя с собою два брата: единому имя Труворъ, а второму Синеусъ, а третий племенникъ его именемъ Олегъ. И оттолѣ нареченъ бысть Великий Новградъ; и начя княз великий Рюрикъ первый княжити в немъ».
Обратим внимание на некоторые новые детали: Рюрика приходится уговаривать (и в более поздних легендах этот мотив получит дальнейшеее продолжение), а Олег назван уже не просто родственником, а племянником Рюрика.
Итак, Спиридон-Савва составил новую версию истории Рюриковичей. Но это лишь одна часть его «Послания». Была и вторая – там рассказывалось о передаче на Русь византийских знаков власти, чем дополнительно подчеркивалась преемственность между Русским государством и великими империями прошлого – не только с Римом (через фигуру Августа), но и с Византией.
Дело, по словам Спиридона, обстояло так. Киевский князь Владимир Всеволодович, желая сравняться по могуществу с великими князьями прошлого (в первую очередь Игорем и Святославом), бравшими некогда дань с Византийской империи, предпринимает поход на Константинополь.
В «Сказании» поход описан так:
«Егда седѣ в Киеве на великомъ княжении, совѣтъ начятъ творити съ князми своими и съ боляры и велможи, тако рекъ: «Егда азъ малъ есмь преже мене царствовавшихъ и хоругви правящих скипетра великиа Русиа, якоже князь великий Олегъ ходил и взял съ Цариграда великую дань на вся воа своа и здравъ въсвояси возвратися; и потомъ Всеславъ Игоревич, княз великий, ходил и взял на Коньстянтине градѣ тяжьчайшую дань. А мы есмя Божиею милостью настолницы своих прародителей и отца моего великого князя Всеволода Ярославичя и наслѣдницы тоя же чести от Бога. Нынѣ съвѣта ищу от васъ, моея полаты князей, и боляр, и воеводъ, и всего христолюбиваго воиньства; да превознесется имя святыа живоначалныа Троици вашея храбрости могутьством Божьею волею с нашимъ повелѣниемъ; и кий ми совѣтъ противъ воздаете?» Отвѣщаста же великому князю Владимиру Всеволодичю его князи, и боляре, и воеводы: «Сердце царево в руцѣ Божьи, и мы вси есмо в твоей волѣ». Княз же великий Владимир събирает воеводы благоискусны и благоразумны и поставляет чиноначалники над различными воиньствы – тысущники, сотники, пятдесятники над различными чинми боренья; и съвокупи многия тысяща воиньства, и отпусти их на Фракию, Цариграда области; и плениша я доволно и возвратишася съ многимъ богатеством».
Здесь можно отметить, что бояре беспрекословно декларируют полное подчинение воле князя и уже зовут его «царем». В финале «Сказания» этот титул будет закреплен за Владимиром Мономахом окончательно.
