Верующие евреи считают чтение псалмов одним из наиболее верных путей снискания Б-жьей милости и поэтому читают их от имени больных и вообще в ситуациях, когда еврейская община в трудном положении. У Западной стены («Стены Плача») в Иерусалиме вам всегда предложат две книги – молитвенник и Теѓилим.
Хотя Иов был глубоко верующим и святым человеком, я не знаю случаев, чтобы его именем назвали хоть одного еврейского ребенка. Потому что среди всех персонажей Библии его жизнь – самая тяжелая. В библейской книге, которая носит его имя, немало странного. Только здесь из всей Библии появляется ангел Сатан, а Б-г предстает в сомнительной роли, насылая на Иова несчастья лишь для того, чтобы показать Себя перед Сатаном.
На небесах начинается спор об Иове, необычайно праведном и Б-гобоязненном человеке. Сатан высмеивает веру Иова, заявляя, что в ней нет ничего особенного, ибо сам Б-г всячески его благословляет. «Но простри руку Твою и коснись всего, что (есть) у него… (и он) пред лицом Твоим Тебя хулить станет» (1:11), – предлагает Сатан.
Б-г принимает этот вызов, позволяя Сатану всячески глумиться над Иовом и его семьей, – в уверенности, что Иов останется преданным Ему. Сатан тут же уничтожает все богатство Иова, убивает десять его сыновей и дочерей и насылает на него невыносимо болезненную сыпь. Жена Иова советует мужу проклясть Б-га, возможно, для того, чтобы Б-г убил его и тем самым прекратил его страдания. Но Иов отказывается: «Неужели доброе примем мы от Б-га, а злое не примем?» (2:10). В другой раз он говорит еще: «Г-сподь дал и Г-сподь взял. Да будет имя Г-спода благословенно!» (1:21).
Трое друзей Иова узнают об этих страданиях и приходят утешить его. Они остаются с ним семь дней (основа для еврейской практики сидения «Шивы» – семидневного траура по ближайшим родственникам), уговаривая Иова раскаяться в грехах, за которые Б-г наказывает. Но Иов настаивает, что не совершил грехов, достойных столь тяжкой кары. Друзей возмущает подобное упорство. «Кто тот невинный, что погиб, и где справедливые уничтожены были?» – спрашивают они (4:7). Но Иов не хочет ложно обвинять себя. Б-г наслал на него эти страдания, согласен Иов, но не в наказание за его грехи.
Иов неустанно просит, чтобы Б-г объяснил ему, за что обрушились на него все несчастья.
И наконец Б-г говорит:
Я буду спрашивать тебя, а ты поведай Мне:
Где был ты, когда Я основал землю?
Скажи, если обладаешь разумом…
Повелевал ли ты в жизни своей рассвету, указывал (ли) место ее заре?..
Открывались ли для тебя врата смерти?..
Обозрел ли ты (всю) земную ширь?
Скажи, известно ли тебе все это?
Твоею ли мудростью парит ястреб?..
По твоему ли слову взлетает орел и вьет высоко гнездо свое?..
Будет ли спорить со всемогущим укоряющий (Его)?
Обличающий Б-га пусть ответит на это».
И отвечал Иов Г-споду, и сказал:
«Вот, я ничтожен: что отвечу Тебе?
Руку мою кладу на уста мои.
Однажды говорил я, – не буду более…
Я говорил (о том), чего не понимал,
О чудесах (непостижимых) для меня, о которых я не ведал
(38:4, 12, 17–18; 39:26–27; 40:1–5; 42:3).
Мне уже приходилось писать, что «Б-г есть Б-г, и кто такие мы, чтобы считать, будто можем понять все происходящее в этом мире? Кто создал мир, мы или Б-г? Возможно, это не тот ответ, которого мы ждали, но какого еще ответа можно было ждать? Если Б-г – это Б-г, а человек – человек, то возможен ли еще какой-либо ответ, чем тот, который был дан Иову?»
Книга Иова повествует о единственном в своем роде вызове вере – в ней сам Б-г допускает существование в мире зла. Почему? – этот вопрос занимал всех религиозных мыслителей. Евреи, пережившие Катастрофу, часто обращаются к этой книге за утешением. Однако можно ли сравнить ситуацию после Катастрофы с судьбой Иова? Б-г так и не ответил Иову, за что тот страдает; но одно то, что Иов услышал голос Б-га, доказывает ему, что Б-г существует, а значит, существует и смысл во всем, что с ним случилось. Откровения Б-га миру после Катастрофы не были столь же явственными, так что многие люди остались не только с вопросом Иова («За что?»), но и с еще более мучительным сомнением в самом существовании Б-га.
Возможно, из-за «невыгодного положения», в котором Б-г предстал в книге Иова, многие мудрецы Талмуда заявляли, что Иова никогда не существовало, а вся книга – это аллегорическое толкование проблемы теодицеи (см.).
58. Рут и Наоми. «Твой народ – мой народ и твой Б-г – мой Б-г»
(Рут, 1:16)
Рут / Руфь – моавитянка, желающая принять иудаизм, – описывает сущность своего желания всего в четырех словах: Амех ами, веэлокайих элокай – «твой народ да будет моим народом, и твой Б-г – моим Б-гом». Сегодня, 3000 лет спустя, это неразделимое слияние национальности и религии продолжает отличать иудаизм от иных конфессий.
Рут – моавитянка, а моавитяне были давними врагами Израиля. Она вышла замуж за еврея, но не приняла веры мужа при его жизни.
Когда умирает муж Рут, живший в Моаве, ее свекровь Наоми решает вернуться на свою родину в Страну Израиля. Рут сопровождает ее, неоднократно отвергая советы свекрови Наоми остаться в Моаве, вместе с родными богами, и снова выйти замуж: «Куда ты пойдешь, пойду и я, – говорит она свекрови, – где ты жить будешь – там и я… Где ты умрешь, там и я умру» (1:16–17). Дружба этих двух женщин – такой же библейский эталон дружбы, как и дружба Давида с Йонатаном.
Когда женщины прибывают в Страну Израиля, Наоми помогает Рут выйти замуж за своего двоюродного брата Боаза. Потомком в третьем поколении от этого брака станет Давид (4:17), будущий царь Израиля и предок Машиаха.
Книга Рут отрезвляла тех, кто преувеличивал националистический аспект иудаизма. Едва ли шовинист согласится исповедовать религию, которая возводит генеалогические корни своего Машиаха к женщине-иноверке, довольно поздно принявшей иудаизм.
59. Екклесиаст / Коѓелет. «Суета сует, все суета»
(Коѓелет, 1:2)
Каждый год на Сукот, когда в синагоге читается книга Екклесиаста (Коѓелет), мой глубоко верующий отец сетовал на ее включение в службу: «Это очень нееврейская книга!» «Странная жалоба, – думал я, – как можно говорить такое о библейской книге». Со временем, однако, я стал все больше понимать своего отца. Коѓелет столь безгранично пессимистичен, что многие мудрецы действительно выступали против включения этой книги в Библию. Включили ее по двум причинам: из-за убежденности, что автор – царь Шломо, и из-за заключительных стихов, которые идут в противоречие с риторикой остальной книги: «Послушаем всему заключение: Б-га бойся и соблюдай Его заветы, потому что в этом – вся (суть) человека» (12:13).
Коѓелет – одна из трех книг, которые еврейская традиция приписывает жившему в X в. до н. э. царю Шломо. Считают, что полную романтической чувственности Песнь Песней он написал еще молодым человеком, мудрые и рассудительные Притчи (Мишлей) – в среднем возрасте, а мрачный Коѓелет – в старости.
Главная идея Коѓелет заключена во втором стихе книги: «Ѓевел ѓавалим… ѓакол ѓавел» – «Суета сует… все суета» (1:2). Новый английский перевод передает смысл этого стиха более точно, хотя и менее изящно – как «Полная тщетность!.. Все тщетно!». Автор книги, именующий себя Коѓелет, пишет, что он был царем Израиля и сыном царя Давида (отсюда и приписывание авторства Шломо), он набрался большой мудрости, но увидел, что жизнь его по-прежнему столь же бессмысленна, как если бы он ничему и не учился. Коѓелет заключает: «Нет лучшего блага для человека, чем есть и пить, чтобы было ему хорошо на душе от труда его» (2:24). Писатель Леонард Вулф как-то выразил очень похожее чувство: «Оглядываясь назад в возрасте 88 лет, я ясно вижу, что практически ничего не достиг. Сегодняшний мир и история человеческого муравейника за последние пятьдесят семь лет была бы точно такой же, если бы я играл в пинг-понг, а не сидел в комитетах и писал книги и мемуары».
Эмоциональное истощение Коѓелета похоже на то, что периодически испытываем и мы, – чувство бессмысленности и нашей жизни, и всех наших усилий, ничего не изменяющих в реальном мире. Пусть пессимизм Коѓелета не типичен для Библии, но он тем не менее требует объяснений. Как правило, традиция иудаизма, признавая, что человек может достичь лишь ограниченных целей, настаивала, чтобы он стремился достигать хотя бы такие цели. Мудрец II в. раби Тарфон пояснил, что «завершать работу (по совершенствованию мира) не входит в ваши обязанности, но вы и не вправе уклоняться от этого» (Авот, 2:16). Писатель Альбер Камю выразил то же самое на конкретном примере (восходящем к образу «замученного ребенка» в «Братьях Карамазовых»): «Вероятно, мы не можем сделать так, чтобы в этом мире не мучили детей, но мы можем уменьшить число замученных детей».
Один из самых популярных текстов Коѓелета – третья глава:
Всему свое время
