И заключили, наконец-то заключили и долгожданный Ништадтский мир.
За два десятилетия беспрерывных войн, обескровивших и разоривших народ, уплатив Швеции компенсацию в два миллиона талеров, Россия получала Эстляндию, Лифляндию, Ингрию и часть Финляндии с Выборгом…
Такой вот успех, такая вот победа.
Великая была одержана победа, но, наверное, таких поражений не знал еще ни один побежденный народ.
Россия в итоге этой войны оказалась разорена, а русский народ в основной своей массе — крепостное право, приобретая характер откровенного рабовладения, распространилось и на промышленное производство! — превращен в невольников.
И выходили, выходили все новые и новые указы, развивающие полицейскую идеологию Духовного регламента.
17 мая 1722 года по настоянию Петра I Синод отменил тайну исповеди. Священников обязали сообщать в Преображенский приказ обо всех злоумышлениях «без всякого прикрывательства»…
Некоторые ревностные защитники идеи монархии договариваются сейчас до того, что, дескать, тайна исповеди отменялась только касательно злоумышлений против монаршей особы, против государственного порядка, а об остальном священник не должен был сообщать в Тайную канцелярию…
Что тут ответить? Разве только напомнить, что и ГПУ от сотрудничавших с ним священников-обновленцев тоже ждало сообщений не о супружеских изменах, а лишь о злоумышлениях против государственного порядка, против колхозов, против вождей революции…
Да и не в том ведь дело, о чем должен, а о чем не должен доносить священник. Приходящий на исповедь человек исповедует свои большие и малые прегрешения перед Богом, и священник отпускает ему грехи властью, данной ему Богом, а не полицейским управлением.
И тут не аргументы в пользу Петра I придумывать надо, а просто разобраться, что нам дороже? Православие или Петр I, который вполне осознанно проводил губительные для православного самосознания реформы? Очень трудно немножко верить в Бога, а немножко в идею, которая эту веру подрывает. Даже если и называется идея — монархической…
Тем более что именно для идеи монархии и были губительными в самую первую очередь Петровские реформы. Как не крути, а без указа от 17 мая, может, и не было бы никогда 17-го года…
Последние годы жизни Петра I можно назвать годами подведения итогов.
В конце 1721 года по случаю заключения Ништадтского мира Сенат упразднил титул царя и провозгласил Петра I императором.
Также Петру I был преподнесен титул «Отца Отечества».
Получил тогда Петр I повышение и в своем «всешутейшем соборе».
Как видно из списка слуг «архикнязя-папы», составленного в самом начале двадцатых годов XVIII века, «Пахом Пихай х… Михайлов» возвысился уже до архидьякона.
Совпадение не случайное. После того как Петр I стал главой Русской Православной церкви, потеснив, как ему казалось, на этом месте самого Бога, темные силы, движущиеся в эскорте великого реформатора, таким вот образом зафиксировали и отметили этот факт.
2
«Отец Отечества» мог торжествовать.
Он и торжествовал. Празднества и фейерверки шли непрерывною чередой и посреди грохота салютов, в январе 1723 года, Петр I отдал распоряжение доставить в Петербург ботик, на котором плавал в детстве по Плещееву озеру.
И. Ф. Зубов по рисунку И. П. Зарудного. Ботик Петра Великого. Левый борт. 1722 год
«Ехать тебе с ботиком и везть до Шлиссельбурга на ямских подводах, — было указано гвардии сержанту Кореневу. — И будучи в дороге смотреть прилежно, чтоб его не испортить, понеже судно старое, того ради ехать днем, а ночью стоять, и где есть выбоины спускать потихоньку».
Вообще-то, если уж устраивать празднество в честь русского флота, можно было бы начать отсчет его истории с легендарных походов киевских князей на Царьград.
Или, если покопаться в архивах, вспомнить не менее легендарное, но абсолютно достоверное плавание Семена Дежнева из Северного Ледовитого океана в Тихий океан в 1647 году.
Или спущенный 19 мая 1668 года в селе Дединове на Оке первый русский военный корабль «Орел».
Или первое русское морское судно «Святой Павел», спущенное уже при Петре I с Соломбальской верфи 20 мая 1694 года…
Можно привести множество оснований для выбора любой из этих дат.
Но начинать отсчет с детского ботика, с игрушки, которой в отрочестве забавлялся юный Петр I, можно было, лишь решившись в эгоцентрическом ослеплении окончательно перевернуть на себя всю русскую историю.
Поражает, как тщательно, предусматривая все возможные осложнения, разрабатывает Петр I план перевозки ботика в Петербург.
«Для опасения от пожаров» воспрещалось ставить ботик в населенных пунктах, велено было оставлять его на ночь под охраной часовых вдали от строений.
В подорожной сержанта Коренева было указано, чтобы «от Москвы до Твери, от Новгорода и до Шлиссельбурга везде по городам и по ямам, под помянутый ботик и обретающимся при нем людям, давать по 16 подвод без всякого задержания»…
Дан был высочайший указ и шлиссельбургскому коменданту: «Послан от нас от гвардии сержант Коренев в Шлиссельбург с ботиком старинным, и когда он тот ботик в Шлиссельбург привезет, тогда поставить его в городе на площади против церкви, как возможно далеко от деревянных строениев, дабы от пожару безопасно было, и вели оный накрыть, и смотри прилежно, чтобы тот ботик чем не был поврежден».
Если сравнить эти указы и предписания с инструкцией, составленной через год Петром I для Витуса Беринга:
«1. Надлежит на Камчатке, или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкою, и чтоб доехать до какого города европейских владений; или ежели увидят какой корабль европейский, проведать от него, как оной куст называют, и взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды», — то мы увидим, что инструкция по перевозке детского ботика составлена Петром I гораздо тщательней, нежели план первой тихоокеанской экспедиции.
Сержант Коренев справился с порученным ему делом. В назначенный срок ботик «Св. Николай» был доставлен в Шлиссельбург и выставлен, как и было указано, на площади против церкви в честь Рождества Иоанна Предтечи.
3
Однако в Шлиссельбурге «Святитель Николай» пробыл совсем недолго.
27 мая Петр I прибыл в Шлиссельбург на яхте и, как в далеком детстве, самолично спустил ботик на воду.
В команду он взял сына своего ближайшего сподвижника, капитана Николая Федоровича Головина[28] и капитан-командора Наума Акимовича Сенявина, который состоял в 1699 году матросом на корабле «Отворенные врата», совершившем плавание из Таганрога в Керчь под управлением самого Петра I…
Сопровождаемый яхтой и девятью галерами ботик поплыл в Петербург.
Грохотом барабанов, звоном литавр, ружейной пальбой приветствовали «дедушку русского флота» — так теперь указано было именовать ботик — выстроенные вдоль берегов Невы русские полки.
В Александро-Невском монастыре «дедушку» ожидали императрица с министрами и генералитетом.
Был произведен салют и из орудий, стоявших на монастырских стенах.
Ну а в августе, когда отмечали годовщину Ништадтского мира, «дедушку» представляли «воинственным внукам» — кораблям Балтийского флота. Они выстроились на кронштадтском рейде — огромные, многопушечные фрегаты. В торжественной тишине двинулась от пирса к ботику шлюпка. На веслах сидели адмиралы, а впереди, склонившись над водою, промерял лотом глубину всероссийский вице-адмирал Белого флага, светлейший князь А. Д. Меншиков. Роли были расписаны строго по рангу.
Сам император сидел в шлюпке за рулевого.
Сияло солнце. Сверкали над водой мокрые лопасти весел.
Стоя на юте «Мальбурга», капитан второго ранга Витус Беринг, вглядываясь в гребцов, пытался рассмотреть, кто где. Вот сам Федор Матвеевич Апраксин, возглавляющий Адмиралтейств-коллегию, вот Наум Акимович Сенявин… За ними, кажется, Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев — начальник Военно-морской академии, особо доверенный человек государя. А вот и старый знакомый — адмирал Сивере, с которым двадцать лет назад плавал матрос Беринг в Ост-Индию. В один год они поступили на русскую службу… Вот адмирал Крюйс… А кто это в паре с ним? Да это же Николай Федорович Головин! А ведь когда-то он плавал под его, Беринга, командою…
Отвыкшие от весельной работы, адмиралы гребли вразнобой. Дергаясь, шлюпка медленно двигалась по голубой воде залива.
