Памфлет Т. Пейна, совершив настоящий переворот в настроениях американцев, по сути подготовил почву для принятия Декларации независимости, которая стала венцом антиколониальной доктрины. Хотя для подготовки текста Декларации Конгрессом был назначен комитет в составе пяти человек (Джона Адамса, Роджера Шермана, Бенджамина Франклина, Роберта Ливингстона и Томаса Джефферсона), автором документа стал 33-летний виргинский плантатор и адвокат Томас Джефферсон. Гений его состоял в том, что он не стремился, по его собственным словам, «раскрыть новые принципы или новые доказательства», а хотел «выразить умонастроения Америки», — и сделал это великолепно!
Изложение обвинений в адрес метрополии и лично короля Георга III занимает большую часть текста Декларации. Однако подлинное философское и политическое кредо Американской революции Джефферсон лаконично сформулировал так: «Мы считаем самоочевидными следующие истины: все люди сотворены равными, и все они наделены создателем определенными неотчуждаемыми правами, к которым принадлежит жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав люди учредили правительства, берущие на себя справедливую власть с согласия управляемых. Всякий раз, когда какая-либо форма правления ведет к нарушению этих принципов, народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство, основанное на таких началах, какие, по мнению народа, более всего способствуют его безопасности и счастью». Перед нами три основополагающих политических принципа Просвещения: равенство естественных прав человека, общественный договор как основа любой политической власти и признание права народа на восстание против деспотического правления. С точки зрения международного права абсолютной новостью был способ возникновения нового государства путем самопровозглашения.
Американское общество оказалось расколото на сторонников независимости (патриотов) и лоялистов, сохранивших верность британской короне. Точной статистики численности патриотического и лоялистского движения нет, однако широко известно высказывание Джона Адамса о том, что треть населения бывших колоний оказалась среди сторонников революции, треть сохранила верность Англии и треть осталась нейтральной. Сейчас большинство исследователей склонны полагать, что лоялистских позиций придерживалась несколько меньшая часть населения, а значительная часть колонистов стремилась остаться в стороне от вооруженного конфликта.
Как правило, к числу лоялистов принадлежали представители колониальной элиты, опасавшиеся «безумства черни» и установления «тирании толпы», казавшейся им намного страшнее, чем деспотические начала королевского управления колониями. Слишком сильна была историческая традиция принадлежности к английской короне, многие верили в то, что английская система правления служила надежной гарантией защиты их прав, свобод и привилегий. Многие боялись английской карательной экспедиции. Англиканский священник Чарлз Инглис взывал к жителям Америки: «Как только мы выступим за независимость, безжалостная война, со всеми ее чудовищными ужасами, опустошит нашу некогда счастливую землю… Потоки крови прольются, и тысячи людей будут низведены до состояния нищеты и крайней нужды…»
Основная и наиболее влиятельная часть лоялистов состояла из бывших представителей колониальной администрации, духовенства англиканской церкви и купцов, имевших тесные торговые связи с Великобританией. Социальный конфликт в колониях иногда самым причудливым образом влиял на политические предпочтения различных групп населения. Так, например, в долине р. Гудзон (Нью-Йорк) богатые землевладельцы приняли сторону патриотов, в то время как фермеры-арендаторы сохранили верность короне. Был и некий этнический аспект лоялизма — многие колонисты шотландского происхождения выступили в поддержку короны. Что касается географии лоялизма, то он получил наибольшее распространение в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Джорджии и Южной Каролине. Во время войны существовали целые армейские соединения, сформированные из лоялистов; тем не менее их действия мало повлияли на исход всего англо-американского конфликта.
Главным средством борьбы с лоялистами стала конфискация их собственности. Во время революции подверглись экспроприации земли, принадлежавшие короне, англиканской церкви, собственникам колоний. Потеряли свои владения семейства Пенн в Пенсильвании и Балтимор в Мэриленде. Тем не менее это не привело к серьезному переделу собственности; конфискации затронули лишь небольшую часть недвижимости. Преследования лоялистов не переросли в террор, а репрессии — в массовые казни. Однако более 100 тыс. человек оказались вынуждены покинуть бывшие колонии, понеся серьезные имущественные потери. Основной поток лоялистов устремился в Канаду, Британскую Вест-Индию и метрополию.
Гражданское противостояние в колониях имело и расовый аспект, так как в него оказались вовлечены негры и индейцы. Английское правительство, запретившее жителям колоний переселяться за Аллеганы, убеждало индейцев в дружественности своей политики, одновременно не забывая напоминать вождям племен об агрессивном захвате индейских земель колонистами. Эта агитация удалась: в целом большинство индейских племен выступили на стороне Англии в рамках англо-американского конфликта, хотя и не спешили с какими-либо активными действиями. Однако, принимая решение о поддержке той или иной стороны, вожди руководствовались соображениями межплеменного соперничества. Так, среди племен ирокезов началась по сути своя гражданская война.
Что касается негров, то в самом начале войны (в ноябре 1775 г.) королевский губернатор Виргинии Данмор обещал освободить тех рабов, которые с оружием в руках будут сражаться на стороне Англии. Среди рабов постоянно муссировались слухи о том, что лично английский король, возглавив английское вторжение, «придет с Библией, и изменит весь мир, и освободит негров». Многие негры откликнулись на призывы английских властей; из бывших рабов был сформирован Негритянский полк (Ethiopian regiment), на форме у солдат была надпись «Свободу рабам». Значительно меньшая часть негров участвовала в военных действиях на стороне патриотов и была впоследствии выкуплена правительством у их бывших хозяев. До 50 тыс. негров, сражавшихся с обеих сторон, смогли в результате войны обрести свободу. И хотя институт рабства на плантаторском Юге остался в неприкосновенности, на Севере постепенно разворачивалась кампания по его отмене. Многие патриоты понимали несовместимость провозглашенных в Декларации независимости принципов и сохранявшегося рабства негров. Абигайль Адамс писала мужу в 1774 г. в разгар работы I Континентального конгресса: «Мне всегда казалось удивительно чудовищным и несправедливым (…) самим бороться за то, в чем мы отказываем тем, кто имеет такое же право на свободу, как и мы сами».
Война с американцами расколола и саму Англию. Так, например, в достаточно консервативном Ланкашире было собрано 6,5 тыс. подписей в поддержку войны, однако проживавшие на территории графства квакеры, сохранявшие тесные духовные и экономические узы с «друзьями» в американской Пенсильвании и верные пацифистским идеалам, собрали 4 тыс. подписей против войны. Особенно сильна оппозиция войне была в графствах Восточной Англии и в Уэльсе. Напротив, север Англии и Шотландия выступили горячими поборниками войны с североамериканскими колониями, подав адреса (петиции) королю от городских советов, различных корпораций, групп граждан и полков милиции. Даже два крупнейших университета Англии разошлись во мнениях по этому вопросу: Кембриджский университет выступил против войны, а Оксфорд ее поддержал.
Английское правительство испытывало сложности с набором солдат в Британии для отправки их в Америку и было вынуждено обратиться к германским государствам с предложением подписать соглашение о поставке наемников. На заключительном этапе войны в британском экспедиционном корпусе служило так много немецких наемников, что сама кампания 1780–1781 гг. получила название «гессенской» (ландграф Фридрих II Гессен-Кассельский прислал англичанам большую часть этих наемных войск). В армии же Вашингтона сражалось немало добровольцев из Европы. Достаточно назвать имена француза М.Ж. Лафайета, поляка Т. Костюшко, пруссака Ф.В. фон Штюбена.
Английский триумф в Семилетней войне парадоксальным образом отразился на международной ситуации эпохи Войны за независимость. Жажда реванша подталкивала Францию воспользоваться первой удобной возможностью выступить против Британии. Такая возможность представилась с началом англо-американского вооруженного конфликта. В 1778 г. Франция объявила войну Англии, ко Франции присоединились Испания и Голландия. Страны континентальной Европы, не желавшие дальнейшего усиления Англии, организовали так называемую Лигу нейтральных в 1780 г., в составе России, Австрии, Пруссии, Швеции, Дании, Португалии, Королевства обеих Сицилий и Голландии. Провозгласив принцип свободы мореплавания и «вооруженного нейтралитета» (т. е. готовность защищать свою торговлю силой оружия), эти страны внесли определенный вклад в победу американских колоний. Таким образом, Война за независимость имела и существенное внешнеполитическое измерение, став важным этапом англо-французского противостояния, а главное, приведя к возникновению первого суверенного государства по другую сторону Атлантики. С точки зрения эволюции международных отношений в результате войны были заложены условия для будущего преодоления европоцентризма.
