Люди Дюплекса все более смелели, небольшие отряды французов нападали на провиантские обозы, идущие из Куддалура к Пондишери. Последней надеждой Боскоуена был аркатский наваб, но старый владыка Карнатика колебался, его тысяча всадников, расположившихся неподалеку от французской столицы, безучастно наблюдали длительную осаду.
Адмирал Боскоуен понял, что дальнейшее пребывание под Пондишери грозит английским войскам еще более тяжелыми последствиями. Он попытался испробовать последнее средство — генеральную бомбардировку города. По его приказу английские корабли растянулись цепочкой против города и 300 пушек английского флота начали непрерывный обстрел Пондишери. Одновременно действовала и сухопутная артиллерия. За пять дней на Пондишери упало 20 тысяч снарядов, почти все дома в «черном городе» были разрушены, но казармы пострадали мало.
Штурм города с суши был вялым, англичане отступили сразу же после первого залпа французов. Больше ждать было нельзя, число больных катастрофически росло. 17 октября англичане снялись с лагеря. Осада кончилась.
За 60 дней осады англичане потеряли только убитыми 1300 человек, а всего вышло из строя 2500. Общие потери французов составили 393 человека. В битвах за Пондишери отличились французские сипаи, их смелые и быстрые вылазки наносили чувствительные удары осаждавшим, они принимали на себя основные удары противника. Из всех убитых и раненых среди гарнизона Пондишери насчитывалось 240 сипаев и 153 француза. Английские наемники сражались менее охотно, стараясь по возможности уклоняться от боя. Из 1300 убитых во время осады было 900 англичан и только 400 сипаев. Британские сипаи еще не прошли должной военной подготовки.
Адмирал Боскоуен явно переоценил свои силы, карьера его казалась конченой. Зато Дюплекс ликовал. Дневник Ананды передает разговор генерал-губернатора с командиром сипаев, в котором проявилось все честолюбие Дюплекса: «Тут вошел лейтенант Абд-ур-Рахман, господин пригласил его сесть и, глядя на него, сказал: „Я даю тебе титул аркатского наваба“. Абд-ур-Рахман ответил: „Дайте мне тысячу сипаев, всадников, четыре мортиры и четыре тяжелых орудия, мы пойдем и возьмем Аркат… Вам стоит дать приказание… с таким числом сипаев, пушек и мортир можно овладеть всем Карнатиком“. „Верно“, — сказал мосье».
Действительно, Дюплекс первый всерьез подумал о создании колониальной империи в Индии. Генерал-губернатор чувствовал себя непобедимым. Почти все могольские феодалы и даже сам император поздравляли его с победой. Это был новый триумф Дюплекса. Компания высоко оценила его мужество и упорство. Генеральный контролер Машо выхлопотал у короля для губернатора высокую военную награду — крест Святого Людовика. Но награжден Дюплекс был за то, что сохранил для Компании ее владения, а не за захват новых территорий. Правление Компании не хотело дополнительных расходов.
18 октября в Аахене маркиз Пусье подписал мир, Про этого министра, покорного исполнителя воли маркизы Помпадур, говорили, что он защищает интересы королевства не как француз, а как пруссак (обыгрывалось фонетическое сходство слов «Пусье» и «прусьен»). Никаких политических перспектив для Франции этот договор не содержал. В салонах повторяли остроту: «Глуп как мир». Французская дипломатия при выработке условий почти не интересовалась состоянием своих заморских территорий в Индии, она удовлетворилась формальным признанием довоенных границ. Положения об американских колониях Франции вообще оказались не разработаны для договора.
Английские дипломаты, проявив должную дальновидность, подписали договор, предвидя, что война в колониях будет продолжаться. Английские торгово-промышленные круги оказывали все большее влияние на внешнюю политику. Буржуазия Лондона, Бирмингема, Манчестера, Ливерпуля становилась сильнее, а следовательно, агрессивней с каждым десятилетием. Если в середине XVIII века внешняя политика правительства феодально-абсолютистской Франции отражала традиционные 300-летние споры между французской и австрийской коронами, то главной линией британской политики становились колониальные захваты.
Политическая отсталость французской буржуазии ясно проявилась в ее отношении к заключению мира. Большинство представителей финансового Парижа с радостью восприняли вести о конце войны. В мае 1748 года, почти за полгода до подписания мира, в стране стали активно распространяться акции Компании обеих Индий на сумму 6 миллионов ливров. Воспрянули духом французские работорговцы, продававшие «черное дерево»: их корабли могли свободно плыть в Америку от берегов Африки. Годы военного затишья (1748–1755) баснословно обогатили темных дельцов работорговой компании «Ангола». За один только год одна эта компания продала около пяти тысяч африканцев в Америку.
Был доволен заключением мира и человек, из которого Людовик XV. хотел сделать своего Кольбера, — генеральный контролер Франции Жан-Батист де Машо. Новый генеральный контролер отличался большой работоспособностью, честностью, желанием пополнить королевскую казну. Но он не обладал политическим кругозором не только Кольбера, но и своего предшественника Орри. Изыскивая все новые средства для королевской казны, Машо затронул налоговые привилегии дворянства, духовенства и чиновничества. Между министром финансов и благородными сословиями Франции началась ожесточенная многолетняя борьба. Она поглотила все силы государственного контролера. Он почти не обращал внимания на Компанию обеих Индий. Она лишь должна была давать в срок должную сумму денег в казну. Жестокий деспотизм Машо сказался на всем стиле работы правления Компании. Его отношение к планам генерал-губернатора было скептическим.
В начале 1749 года Дюплекс узнал о мире. Легко представить, как велики были его разочарование и обида. Мадрас, удержанный в последний год войны ценой полного разрушения Пондишери, возвращался англичанам. 1 апреля правитель Пондишери и адмирал Боскоуен подписали соглашение о мире, на следующий день французские войска покинули Мадрас.
В Пондишери царило уныние. Казалось, французы проиграли войну. Дюплекс остерегался выражать свое недовольство королевской политикой, всю свою злость он изливал на англичан. «Это англичане, — говорил губернатор окружающим, — создали закон, они его публикуют и подкрепляют его фактами. Нам говорят, они связаны, как и мы, договорами. Это заблуждение — ничто не связывает англичан, кроме силы, когда дело идет об их выгодах. Для них ничто не является достойным уважения, помимо силы… История Европы с царствования Елизаветы до наших дней учит нас, что большая часть могущества англичан, их торговли, их колоний, их богатств не имеет иного основания, кроме вероломства и многократных нарушений договоров, самых, казалось бы, прочных, и права естественного и международного». Дюплекс завидовал торговой и морской активности англичан и мечтал в недалеком будущем изгнать их если не из пределов Индии, то хотя бы из Карнатика.
Этому густонаселенному району грозила новая война. А ведь только недавно закончившиеся бои заставили население юга Коромандельского побережья переносить большие лишения. Никто не учитывал убитых и раненых мирных индийцев, сожженных деревень, вытоптанных полей. При штурме Мадраса, в сражениях за Куддалур, при осаде Пондишери солдаты обеих армий беззастенчиво грабили население. Замерла торговля, не находили сбыта товары ремесленников, тысячи семей голодали.
Как свидетельствует Ананда, напуганное население «черного города» стремилось покинуть Пондишери и укрыться в различных деревнях и городах, но по приказу Дюплекса никого не выпускали и только брахманы могли свободно уйти из города по своей воле. На самом деле число жителей «черного города» возросло, ибо деревни неподалеку от Пондишери были сожжены французами еще до появления англичан и население этих деревень, оказавшись без крова, искало прибежища в Пондишери.
С населения постоянно взимались контрибуции, причем они сопровождались обысками и грабежами. В период осады произвол возрос. Ананда описывает, как монахи во главе толпы «солдат, негров и неприкасаемых» ворвались в индуистский храм и начали ломать статуи богов и украшения. «Отец из Карикала, по имени Кардо, разбивал статуи огромным молотком и топтал их ногами… Особенно свирепствовал некий монах Варлаам, который в неистовстве уничтожал все, что ему попадалось на пути».
Унизительные клички редко встречаются в дневнике Ананды, но, упоминая Саверимуту и лазутчиков из касты палли, переводчик Дюплекса теряет обычную сдержанность. Ананда называет Саверимуту хромым негодяем, а лазутчиков — ворами и грабителями.
И все же из дневника можно узнать, что эти люди, проникая в черри деревень, занятых англичанами, где жили неприкасаемые касты, собирали сведения о неприятеле и, постоянно рискуя жизнью, возвращались в осажденный Пондишери. Кроме того, палли выносили раненых с поля боя, караулили лошадей. За услуги, оказанные Компании обеих Индий, лазутчики мадам Дюплекс получали несколько пригоршней рису, а иногда мелкую монету, О их жизни известно мало. Официальные сводки молчат, а Ананда при описании деятельности лазутчиков не жалеет черных красок.
