Толпа отвечает негодующими возгласами. Кое-где ораторов стаскивают с импровизированных трибун, передают с рук на руки - они плывут над морем голов и исчезают на краю площади.
Вспыхивает красный флаг. Он все выше, выше... Человек с флагом взбирается на плечи товарищей.
- К тюрьмам, - кричит он. - Все идем к тюрьмам! Освободим наших братьев, узников самодержавия!
Этот призыв подхватывают тысячи голосов.
Появляются еще флаги. Они движутся. Толпа устремляется за ними. На улицы выливается человеческая река.
Полицейских не видно, и люди ускоряют шаг. Это уже лавина, которую не остановить никакими силами.
Человек пятьсот окружили каторжную тюрьму, взламывают ворота.
Сашу оттеснили, она никак не может пробиться вперед.
И вдруг она видит Кузьмича! Его ведет по тюремному двору Гриша Ревзин. На ходу накидывает на Кузьмича свой пиджак, целует, обнимает.
Это он, Ревзин, первый из городских подпольщиков установил, в каких тюрьмах содержатся те, кого следовало выручить в первую очередь, отыскал след участника баррикадных боев 1905 года большевика Кузьмича. Он же был инициатором операции по спасению подпольщика, дважды пытался устроиться на работу в каторжную тюрьму и, лишь потерпев неудачу, порекомендовал направить туда Сашу.
...Кузьмич и его спутник медленно движутся к выходу из тюрьмы. Где-то Ревзин потерял свои очки. Без очков он беспомощен, то и дело оступается. Кузьмич берет его под руку, что-то говорит, видимо, смешное: Ревзин хохочет. Они оба смеются и плачут, нисколько не стыдясь слез.
Рванувшись, Саша оказывается возле них. Это сделано вовремя Ревзин споткнулся, ступив на поваленные тюремные ворота. Он и Кузьмич упали бы, не поддержи их Саша.
К вечеру толпы горожан и члены боевых большевистских дружин вновь собрались на центральной площади. Появились парни и девушки со связками желтых картонных папок - делами из городских тюрем. В центре площади их сложили в кучу и подожгли.
Вспыхнул смрадный костер. Пламя разрасталось. Люди бегали вокруг огня, поздравляли друг друга. Кто-то запел "Марсельезу". Мелодию подхватили сотни голосов. И летели в огонь все новые кипы тюремных бумаг, и портреты царя, и синие жандармские фуражки вперемешку с серыми арестантскими робами...
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Председатель УЧК и Кузьмич усадили Сашу, выслушали ее рассказ о том, как были вывезены ценности и документы ЧК. Попросив карту, Саша пометила место, где были зарыты документы и мешок с серебром.
- На всякий случай, - сказала она. - Мало ли что может случиться с любым из нас...
- Где вы расстались с Андреем Шагиным? - спросил председатель. От него до сих пор нет вестей.
- В Киеве. Мы сдали портфель с ценностями, и Мартын Лацис поручил ему особое задание. Андрей уехал два дня спустя. Я его больше не видела.
- Он имеет здесь близких?
- Он одинок...
- А я и домой к тебе наведывался, - сказал Кузьмин. - Думал, коли вы отправились вместе...
- Мама! - встрепенулась Саша. - Что с ней?
- Жива-здорова, такая же красивая. - Внезапно Кузьмич остановился. - Так ты и дома еще не была?
- С пристани - сюда... А брат?
- Мама ничего о нем не знает...
С минуту Саша молчала. Вон как раскидала людей гражданская война! Где сейчас Михаил? Жив ли? В последний раз она видела брата в дни, когда чекисты готовились оставить город. Михаил, тоже коммунист, на минуту забежал домой. Там и перебросились десятком фраз.
- Тоже уйдешь? - спросила Саша.
Михаил торопливо запихивал в сумку смену белья и бритвенный прибор:
- Не знаю. Приказ собраться в ревкоме.
Схватил самую большую свою драгоценность - именной маузер, которым был награжден за участие в разгроме крупной банды анархистов, поцеловал сестру и мать и исчез...
...Саша вздохнула, отрываясь от воспоминаний, поглядела на председателя. И рассказала, как нашли Григория Ревзина.
Кузьмич встал, заходил по комнате. Вот он подсел к столу, взял лист бумаги. Написав несколько фамилий, пододвинул лист председателю.
- Здесь все, кто работал раньше в аппарате, а теперь вернулся. Надо допросить их. Может, что и выяснится.
- Только без спешки, - сказал председатель. - А то ненароком спугнешь подлеца.
- Если в этой истории и впрямь замешан кто-нибудь из аппарата ЧК, - Кузьмич задумался, сложил бумагу, спрятал в карман. - Пока у нас только ни на чем не основанные догадки.
- Хотел бы я, чтобы ты оказался прав, - вздохнул председатель. Ох как хотел бы!
Саша попросила разрешения участвовать в расследовании.
- В расследовании - да, в допросах - нет, - сказал председатель. - Кстати, кто вас видел кроме коменданта и часового? Я имею в виду сотрудников.
- Никто.
- Очень хорошо. Более того, это просто удача. - Председатель пересел поближе к Саше. - Я вот о чем думаю. Очень важно, чтобы разговоры с сотрудниками вело лицо... ну, нейтральное, что ли. Точнее, не участвовавшее в тех событиях.
- Вроде бы уточнение некоторых обстоятельств, и только, - вставил Кузьмич. - Тогда никто не насторожится, не встревожится, понимаешь?
- Вот бы послушать, что будут говорить, - сказала Саша. - Я же их всех хорошо знаю, почувствую, если кто сфальшивит.
- Это устроим, - сказал Кузьмич. - Будешь сидеть в соседней комнате, дверь в нее приоткроем, услышишь все до последнего слова. Годится?
- Вполне. - Саша встала. - Идемте!
- Прямо сейчас? Отдохни с дороги, матушку повидай.
- На могиле Гриши Ревзина Андрей Шагин поклялся, что найдет убийцу и сам его расстреляет. Для меня эти слова - приказ. Нельзя медлить. Каждый день "работы" предателя может всем нам дорого стоить.
"Стариков", успевших вернуться в родной город и вновь работающих в аппарате УЧК, оказалось шестеро. Тот, что был вызван первым, доложил Кузьмичу, с кем шел, подробно рассказал о длительном переходе степью навстречу Красной Армии. Его напарник тоже оказался на месте. Кузьмич допросил и его, все уточнил и со спокойной душой отпустил обоих, предупредив, чтобы помалкивали о состоявшемся разговоре.
Еще двое были в командировке.
В кабинет вошел Олесь Гроха. Саша записала состоявшийся диалог.
КУЗЬМИЧ. Как проводилась эвакуация сотрудников УЧК?
ГРОХА. Сперва все вместе плыли на лодках. Спустились по реке верст на десять и высадились там, где начинался лес. Председатель объявил приказ: каждый выбирает напарника, и - ходу лесом, степью, как сподручнее, лишь бы не попасть в руки противника и выйти к своим.
КУЗЬМИЧ. Кого в напарники выбрал председатель УЧК?
ГРОХА. Свою помощницу, Сизову. Что было дальше, не знаю: сам я ушел одним из первых. Имущество УЧК оставалось с ним, с председателем.
КУЗЬМИЧ. Вы сами с кем были в паре?
ГРОХА. Со своим старым дружком. Был у нас такой следователь Тарас Чинилин.
КУЗЬМИЧ. Был... Как это понять?
ГРОХА. Убили Чинилина.
КУЗЬМИЧ. Когда, где?
ГРОХА. Там же, в степи. Мы напоролись на бандитский кордон... Да я обо всем донес рапортом, как вернулся. И место указал, где Тарас похоронен.
КУЗЬМИЧ. Понятно. Ревзина помните?
ГРОХА. Это Григория-то? Разве такого забудешь!
КУЗЬМИЧ. Дружили с ним?
ГРОХА. Не любит он меня, Гриша. Косится: много, мол, берешь на себя. Олесь.
КУЗЬМИЧ. А вы как к нему относитесь?
ГРОХА. Я что же... Как он ко мне, так и я к нему. Но с Григорием на любое дело и сейчас готов - парень надежный.
КУЗЬМИЧ. С кем уходил Григорий Ревзин?
ГРОХА. Не знаю.
КУЗЬМИЧ. Может, вспомните?
ГРОХА. Мы с Чинилиным раньше ушли, а он еще оставался. Многие еще остались, почти все.
КУЗЬМИЧ. Позже его не встречали?
ГРОХА. Никого из наших не видел, пока сюда не вернулся. А зачем этот разговор?
КУЗЬМИЧ. Узнаете позже. Пока наша беседа секретная.
Когда за Грохой затворилась дверь, Кузьмич прошел к Саше, закурил папиросу.
- Не густо, - задумчиво сказал он. - Кстати, о Ревзине говорил в настоящем времени: "С ним на любое дело готов..."
- М-да, - протянула Саша. - А кто следующий?
Кузьмич заглянул в список:
- Константин Лелека.
Запись беседы с Константином Лелекой
КУЗЬМИЧ. Нам надо быстрее собрать старых работников аппарата УЧК. Поэтому уточняем обстоятельства, связанные с последней эвакуацией из города весной этого года. Надеемся, что это поможет в розыске и возвращении товарищей... Как мне говорили, вы уходили вместе со всеми?
ЛЕЛЕКА. Да, в городе никто не оставался.
КУЗЬМИЧ. Известно, что сотрудники высадились с лодок на противоположном берегу реки, верстах в десяти ниже по течению. Это правильно?
ЛЕЛЕКА. Так и было.
КУЗЬМИЧ. Потом все разбились на мелкие группы и разошлись. И это верно?
ЛЕЛЕКА. Вы все знаете.
КУЗЬМИЧ. Не все. Кто шел первым?
ЛЕЛЕКА. Помнится, Гроха и Чинилин.
КУЗЬМИЧ. А последним?
ЛЕЛЕКА. Не знаю точно - я ушел раньше. Но полагаю, сам председатель и Александра Сизова. Кстати, сегодня она вернулась в город.
КУЗЬМИЧ. Откуда вам это известно?
