Когда Реконкиста закончилась, а Канарские острова были присоединены, короли смогли заняться планом продвижения в земли Северной Африки. В 1494 году они получили от Александра VI буллу, позволявшую им завоевать королевство Тлемсен[59], при этом права португальцев на королевство Фес задеты не были. В тот же год Эрнандо де Сафра, уполномоченный королей в королевстве Гранада, предложил захватить Мелилью, конечную остановку караванов, перевозивших золото Судана через Сахару; эта операция была проведена через три года, в 1497 году. В 1509 году в Оране высадился кардинал Сиснерос. Захват власти в Северной Африке, казалось, мог завершиться успешно, но дело приостановилось, и проект завоевания Марокко был отложен окончательно: открытие Нового Света перевернуло все планы. Внимание Кастилии от Африки отвлек Христофор Колумб.
Папа Александр VI даровал католическим королям инвеституру на открытые земли в Атлантическом океане, а также на те территории, которые будут открыты; взамен он облек их проповеднической миссией, распространявшейся на обитателей этих земель. «Короли (в особенности королева) со всей ответственностью выполняли это поручение», — не упускают случая напомнить нам те, кто в наше время решает вопрос о беатификации Изабеллы. Обращены были миллионы индейцев, добавляют они; после проповедей апостолов это, по их мнению, самое большое предприятие в истории, посвященное евангелизации. Конечно, возражают критически настроенные оппоненты, но какой ценой она далась? Открытие, а затем завоевание и колонизация обошлись в миллионы жертв; большинство выживших индейцев были приговорены к принудительным работам, если не к рабству.
О демографической катастрофе, постигшей континент, писал еще епископ Чьяпаса Бартоломе де Лас Касас: его «Краткое описание о разрушении Индий» (1552 год) говорится о пяти миллионах жертв. В наши дни ученые Беркли, занимающиеся этноисторией (Бора, Кук), попытались подвести под это утверждение научную базу; по их подсчетам, к моменту завоевания Америки ее население насчитывало более ста миллионов жителей, тогда как в начале XVII века их осталось не более пяти миллионов. Такие цифры немного смущают. Аргентинский этнолог Анджело Розенблат предложил гораздо более скромный подсчет: изначально население не превышало четырнадцати миллионов жителей.
О цифрах можно долго спорить. Однако относительно масштабов катастрофы дискуссий не возникает: коренное население американского континента растаяло в течение одного века; погибли по меньшей мере три четверти жителей, а возможно, и больше. Как объяснить столь мощный упадок? Говорить в данном случае о геноциде (порой можно услышать именно это утверждение) будет безосновательно по причине, указанной мною выше. Конкистадоры никогда не доходили до этого. Даже если бы они и захотели, у них все равно не хватило бы сил перебить такое множество людей. Впрочем, в их интересы это не входило: они нуждались в рабочей силе, а следовательно, в людях[60]. В сражениях погибали тысячи, но не миллионы людей. Принудительные работы оказывались такими же смертоносными, как битвы, и даже более: ловцы жемчуга на Карибских островах не смогли долго выдерживать режим, обязывавший их всегда нырять все глубже и глубже. Переноска и работы в рудниках были не менее разрушительными. В целом же демографический спад объясняется двумя факторами: болезнями и травматизмом вследствие завоевания.
До прихода европейцев американский континент оставался изолированным от всего мира: это был своего рода огромный остров, лежавший за пределами Евразии и Африки. Его обитатели оказались слабее завоевателей в биологическом плане: они были подвержены любой инфекции, и этот аспект имел драматические последствия. Удар оказался тем более жестоким, поскольку в Мексике и Перу испанцы вступали в контакт с населением, жившим очень кучно, и заражали их неизвестными им доселе инфекционными болезнями. Это хорошо известный феномен, возникающий каждый раз, когда человеческая группа, вплоть до сего времени живущая уединенно, выходит из состояния изоляции; встреча с окружающим миром для нее фатальна. Миссионеры замечали это: одно лишь посещение европейцами деревни сеяло смерть среди ее коренных жителей, словно дыхание пришельцев заставляло отдать богу душу. К смерти мог привести обычный насморк, а о серьезных болезнях и говорить нечего. Так, в Сан-Доминго в 1518-1519 годах свирепствовала эпидемия оспы, почти поголовно искоренившая индейское население; европейцы, получившие иммунитет в детстве, или более крепкие, сопротивлялись ей лучше. Солдаты Кортеса завезли вирус в Мексику. Оттуда эпидемия перекинулась на Гватемалу, спустилась к югу и в 1525-1526 годах достигла империи инков. В этих густонаселенных регионах индейцы умирали как мухи[61]. На смену оспе пришла корь (1530-1531), затем одна из разновидностей тифа (1546) и грипп (1558-1559), не говоря о дифтерии, свинке и т. д. К инфекционному удару следует добавить и душевный травматизм: в ходе завоевания традиционное общество было либо разрушено, либо исчезло. Индейцы перестали верить в своих богов, покинувших их. Многие потеряли вкус жизни и умирали вместе с семьями от голода и отчаяния или кончали жизнь самоубийством; женщины делали аборты. Разлученные пары оставались бесплодными. Демографический подъем начался лишь незадолго до начала второй половины XVII века.
Была ли королева Изабелла ответственной за эту череду несчастий? Катастрофа приобрела известные нам масштабы уже после ее смерти. Лас Касас, всегда благоволивший к королеве, замечает: «Самые большие несчастья начались после того, как до Америки долетела весть о смерти королевы Изабеллы. При жизни она не переставала требовать, чтобы с индейцами обращались как можно мягче, принимая меры для того, чтобы сделать их счастливыми». Действительно, именно это советовала королева в приписке к своему завещанию: доброе и справедливое отношение к индейцам. Можно даже согласиться с тем, что в 1504 году — год смерти Изабеллы — завоевание только началось. Тем не менее именно к этому времени был отдан ряд распоряжений, которые в ближайшем будущем серьезно усугубили участь индейцев.
Колумб был разочарован той незначительной выгодой, какую принесли его первые путешествия; вопреки ожиданиям, добыча оказалась гораздо меньшей. Вот почему наиболее приемлемым решением, способным сделать экспедицию доходной, стало привезти индейцев в Испанию и продать их в рабство. Обратимся к рассказу Лас Касаса:
«Адмирал [Колумб] горячо желал, чтобы короли могли получить прибыль и возместить все свои расходы; так, он полагал обратить индейцев в рабство, привезти их в Испанию и продать их, чтобы выплатить жалованье солдатам и обогатить королей — или по крайней мере возместить их убытки [...]. Так, он решил заполнить рабами корабли, которые вернутся из Кастилии, и отвезти их на продажу на Канарские и Азорские острова, на острова Зеленого Мыса и туда, где найдутся покупатели, готовые заплатить хорошую цену. Именно такой торговлей рассчитывал он оплатить расходы экспедиции и возместить ущерб королей».
Колумб сам предложил королям эти проекты в одном из писем:
«Во имя Святой Троицы, отсюда [с Антильских островов] возможно отправить всех рабов, которых можно будет продать [...]; в Кастилии, Португалии, Арагоне, Италии, на Сицилии и островах, которые принадлежат Португалии или Арагону, а также на Канарских островах, требуется множество рабов...»
«Во имя Святой Троицы»! Это выражение несколько смущает Лас Касаса, который, благоволя к Колумбу (в его глазах генуэзец избран провидением для распространения на берегах Америки слова Божьего), старается найти ему оправдание: Колумб не разумел того, что делает; он нигде не учился (по era letrado); он верил, что творит добро... Как бы там ни было, 29 октября 1496 года три корабля, приняв на борт более трехсот рабов-индейцев, отправились в Кадис. Узнав об этом, Изабелла не сумела скрыть своего раздражения: «По какому праву адмирал обратил моих подданных в рабство?» Она отдала приказ отменить продажу и вернуть индейцев на родину. Лас Касас, поведавший нам об этих распоряжениях, добавляет то, что заставляет задуматься: почему обратно отослали только эти три сотни индейцев, но не всех других, уже проданных Колумбом в рабство? Священник находит лишь одно объяснение: Колумб убедил королеву в том, что эти индейцы были захвачены в ходе справедливой войны, а согласно существующему в те времена обычаю победители имели право продавать пленников в рабство. Извечное желание Лас Касаса найти оправдание королеве... Тем не менее этот эпизод, как и слова Изабеллы, дает понять, что королева не была против рабства. По-видимому, она позволяла торговать «черным золотом» на Антильских островах. Действительно, в перечне товаров, которые командор Овандо, назначенный губернатором Антильских островов, имел право покупать или продавать, можно прочесть: «золото, серебро, жемчуг, рабы, негры, попугаи». Торговля неграми была тогда прерогативой португальцев — именно они поставляли рабов в Кастилию. Колумб оказался единственным, кто всерьез полагал, что средством пополнения государственной казны может стать продажа рабов-индейцев. Конечно, он наткнулся на незамедлительный отказ королевы, но чем был вызван этот запрет — ее человеколюбивыми принципами? В это можно поверить, но нельзя сбрасывать с весов и экономические соображения: привоз в Европу индейцев и продажа их в рабство на рынках, где главенствовали португальцы, которые с давних времен запасались в Африке «эбеновым деревом», не принесли бы Испании большого дохода.
