Во-вторых, по аналогии с балтским мифом можно достоверно назвать имя одного из двух участников такого же основного мифа, сотворца мира и человека у славян, — это Велес (Волос), чей статус в качестве одного из первобогов оказывается неизмеримо выше, чем приписываемый ему сторонниками «грозовой теории».
Этические оценки христианства «зловредности» этого сотворца являются поздним наслоением времён записи мифологемы и не должны вводить в заблуждение внимательного исследователя традиционной культуры, хотя трикстерная и навья сущность Велеса показана нами ранее и сомнений не вызывает (Гаврилов, 2006а, с. 110–129; 8, с. 165–197; 11, с. 71–115) — впрочем, о ней подробнее Поговорим в следующем разделе.
В-третьих, при развитии означенного подхода и поиска параллелей с воззрениями западных и южных славян можно попытаться реконструировать имя «соавтора» Велеса. С одной стороны, вывод напрашивается сам, так как балтский Диевас соотносится с богом Дыем-Дивом, известным по средневековым поучениям против язычества: «Дыевому служению» и «Слову и откровению святых апостолов» (см. одноимённый раздел, посвящённый этому божеству). Их имена восходят к индоевропейскому Дьяусу. В санскрите deva — производное глагольного корня *div, одно из значений которого — «сиять» (вообще их множество). От того же корня происходят слова div и diy, у которых есть общие косвенные формы в ведийском (напр., dyaus в именительном и звательном падежах — с разным ударением; dive в дательном и т. д.). Основы их в санскрите чередуются. И div, и diy означают «небо», «день» и т. п. Соответственно, у этих слов тоже есть немало производных. Буквальное значение слова deva — «небесный». Образ сияющего чистого неба у западных славян соотносится с «богом богов» Свентовитом (он же, видимо, носит эпитет Белобог). Его единственный «злой» соперник, уподобленный Гельмольдом диаволу, именуется Чернобогом (Гаврилов, Ермаков, 2009, с. 38–58, 208–211).
Не будет чрезмерно большим допущением предположить, что участники балтского мифа о творении мира и человека (Диевас — с одной стороны и Велняс/Велс — с иной стороны) аналогичны в главных своих чертах и функциях участникам и соперникам аналогичного славянского мифа (Дыю/Диву и Велесу/Волосу или же Свентовиту/Белобогу и Чернобогу), реконструируемому благодаря балто-славянским параллелям.
Так настолько ли не прав был ещё Д. Шеппинг, считая Велеса одним из проявлений Первобога? (Шеппинг, 1997).
В дополнение заметим, что белорусский фольклор, возможно, позволяет понять отношение к рассмотренной «разборке» и ещё одного божества славянского пантеона. Правда, это допустимо только в случае, если цитируемая ниже белорусская сказка представляет собою отголосок некоего мифологического представления: «Лінуў дождж. Падняўся каваль-багатыр з-пад дуба, выбраў густую яліну і лёг пад ею, кааб дождж не даставаў. Ляжыць і любуецца, як Пярун чарцей палюе» (Чарадзейныя казкі, 1973, с. 334). Наше допущение не кажется столь уж и невероятным, если принять во внимание архаичность многих элементов народного творчества белорусов и то упомянутое ранее обстоятельство, что сказочный кузнец богатырского сложения чаще всего восходит к образу кузнеца небесного, божественного. Тогда здесь важно даже то, что богатырь перемещается из-под дуба к ели (хотя в дождь это, конечно, вполне естественный поступок). Однако так можно зайти слишком далеко…
Слово trickster (англ. «обманщик, ловкач») пришло в современный русский язык из языка психологов и означает персонажа, который, невзирая на внешне отрицательные черты, в конечном счёте действует скорее во благо, хотя способы его действий могут вызывать, мягко говоря, неприятие.
В предшествующих работах (Гаврилов, 2004; Гаврилов, 2006б; Гаврилов, 2010) архетип трикстера уже был подробно рассмотрен. Основные черты его таковы:
1. Трикстер появляется для нарушения сложившихся устоев и традиций, он привносит элемент хаоса в существующий порядок, способствует деидеализации, превращению мира идеального в мир реальный.
2. Трикстер — не подконтрольная никому фундаментальная Сила, результат действия которой даже для самого Трикстера непредсказуем. Трикстер — это провокатор и инициатор социально-культурного действия и изменения творения, которое выглядит как порча.
3. Трикстер традиционно выступает посредником между мирами и социальными группами, способствует обмену культурными ценностями между ними и переводу информации из области непознанного (Мир Иной, Навь) в область познаваемого (Белый Свет, Явь). Он делает неявное явным, первым вторгаясь в область неизведанного.
4. Трикстер — господин многих искусств, мастер на все руки, иногда он — спутник культурного героя, его проводник или его Тень, а то и сам культурный герой; тот, кто проверяет претензий героя на Силу. Трикстер — добытчик знаний через нарушение социального или космогонического запрета, инициатор мифологического (архетипического) действия.
5. С точки зрения существующей этической системы культурного героя Трикстер аморален. Он стоит на грани мира людей. и первобытного мира Дикой Природы, поэтому с точки зрения человека как общественного существа смешон, нерассудителен или бессознателен. Зачастую обладает ярко выраженными чертами соблазнителя-гиперсексуала и обжоры. Склонен к перемене пола.
6. Трикстер — иллюзионист, мистификатор, оборотень, перевертыш, игрок, для него не существует привычного представления о жизни и смерти, ибо игра всякий раз может быть начата сначала и в любой момент прекращена (Гаврилов, 1997, с. 67–73; Гаврилов, 2006б). Он не всегда выходит победителем из затеянной игры и может попасть впросак, став жертвой собственной хитрости, если созданная им иллюзия (например, Силы или Правды) не убедительна.
7. Трикстер выступает как Старый мудрец, с одной стороны, и как юнец — с другой (в зависимости от того, каков находящийся рядом с ним культурный герой, чьё чувство значимости Трикстер умаляет).
Кто же есть Трикстер в мифологии древних славян и в их, так сказать, «домашней» Природной вере? Первый, кого обычно называют исследователи, — чёрт. Хотя образ чёрта, конечно, имеет дохристианское происхождение, между чёртом в язычестве и чёртом в христианстве есть огромная разница. В отличие от последних, в языческих представлениях чёрт не плохой, а просто иной, так как находится за чертой жизни и смерти. Говоря современным языком, он такой же аутсайдер, как и Трикстер.
Конечно, нельзя не признать, что христианские представления о дьяволе оказали серьёзное влияние на облик беса и чёрта. В фольклоре и на народных картинках черти — антропоморфные существа, покрытые чёрной шерстью, с рогами, хвостами и копытами (нередко с одним копытом, что есть признак одновременного пребывания в двух мирах или принадлежности Иному миру). Чёрт — вылитый греческий бог природы Пан, плоть от плоти Дикого Леса.
Известны народные представления о подвижности, «вертлявости» чертей (бесов), их способности к исключительно быстрому передвижению (Березович, Родионова, 2002, с. 7–44). Подобно Трикстеру, чёрт находится в своём пространстве, отдельном от людей и от богов. Ему присуща способность к оборотничеству: он превращается в чёрную кошку, собаку, свинью, змея, но чаще всего в человека — странника, младенца, кузнеца, мельника. Чёрт постоянно вмешивается в жизнь людей, причиняет мелкие неприятности, принуждает к неоправданным поступкам, насылает морок, заставляет плутать пьяных, провоцирует на преступление, самоубийство, соблазняет женщин, стремится заполучить душу человека (Мифы…, т. 2, с. 625).
Противник же Бога, дьявол, в отличие от «обычного» чёрта, оборачивается как мужчиной, так и женщиной и, само собой, животным: козлом, лошадью, птицей, рыбой, гадом.
Да, чёрт портит, но в итоге «порча» Божьего Творения чёртом оказывается не чем иным, как посвятительным испытанием, которое Тёмное начало устраивает «Светлому».
Известно, что скандинавского бога-трикстера Одина именовали богом висельников (повешенных). В этой связи упомянем о связи верёвки вообще с нечистой силой или даже дьяволом. Это находит отражение в ситуации самоубийства, которое «благословляется» нечистой силой. Бытуют истории о том, как девушка, привязавшая верёвку, чтобы повеситься, была спасена ангелом-хранителем, после чего услышала брань удалявшегося чёрта (Новичкова, 1995, с. 596); как мужик, собиравшийся повеситься, видел во сне ухмылявшегося чёрта с верёвкой (Черепанов, 1996). «Воздействие нечистой силы на висельника, надевающего на себя петлю по наущению или прямо с помощью дьявола, считается и у славян почти повсеместно причиной самоубийства» (Славянские древности, т. I, с. 378). Вспомним и о чудодейственных свойствах, приписываемых верёвке, из которой была сделана петля.
