Голод страшно усиливался в отряде, многие ели листья с деревьев, большая же часть оставалась без пищи. Мучимые ужасными недостатками и легко одетые, ложились они в холодные ночи на берегу реки и в этом положении, дрожа от холода, не позволявшего им заснуть, ожидали утра. Мужество их поддерживалось надеждой встретить испанский отряд или скрывающихся поселенцев и, следовательно, съестные припасы. При этом флибустьеры не удалялись от реки, по которой нашли возможность провезти несколько лодок. Там, где река становилась глубже, на лодки садилась часть отряда, а прочие шли берегом. Несколько сот шагов впереди отряда шел авангард в 30 человек с знающим местность проводником, чтобы открыть засады испанцев и, если можно, схватить несколько пленников.
На четвертый день флибустьеры достигли Торна-Каваллоса, укрепленного места, но и оно было оставлено испанцами, взявшими с собою все, что можно было унести, и сжегшими остальное. Вообще, испанцы приняли за правило лишать флибустьеров всех решительно потребностей, чтобы тем скорее принудить их отказаться от своего намерения. В Торна-Каваллосе не осталось ничего, кроме пустых кожаных мешков. Голод приводил пиратов в исступление: надо было утолить его. Для этого разрезали и раздали куски мешков, которые немедленно были съедены не без споров для получения больших порций. Кожу разрезали на мелкие кусочки, терли и колотили их между двумя камнями, мочили в воде, потом жарили, ели и запивали водой.
Угощенные таким образом, пришли флибустьеры в Торна-Мунни, где опять нашли покинутую крепость, на пятый день достигли Барбакоа – но нигде ни людей, ни животных, ни съестных припасов. Наконец случайно нашли в пещере два мешка с мукой, несколько плодов и два больших сосуда с вином. Но эта находка, в сравнении с числом нуждавшихся, была слишком незначительна, чтобы возбудить радость. Морган, хотя томимый голодом, не взял ничего на свою долю, но велел разделить припасы между слабыми. Многие из них были при смерти, их перевели на лодки, а прежние защитники их соединились с сухопутным корпусом. По причине великой слабости отряда и дурной дороги, он шел весьма медленно, питаясь одними древесными листьями и травой.
На шестой день едва продвигались вперед, недостаток в пище чрезвычайно изнурил флибустьеров, и они поминутно останавливались для отдыха. Наконец пришли на плантацию, тоже покинутую, но в одной риге нашли большое количество маиса. Как бешеные бросились на него пираты, и часть его пожрали сырым, остальной был роздан, завернут в банановые листья и частью сварен, частью испечен. Подкрепившись таким образом, продолжали они путь и вскоре завидели за рекой толпу индейцев, которые, однако же, тотчас убежали. Несколько человек было убито, прочие же, скрываясь, кричали: „Погодите, английские собаки! Выйдите только на луг, там мы встретим вас!“ Съев весь запас маиса, флибустьеры, снова проголодавшись, расположились ночевать под открытым небом.
До сих пор выказывали они удивительное терпение в мучительном, так сказать, противном природе положении. Но наконец поднялся ропот. Осуждали Моргана и его дерзкие планы, многие хотели вернуться, однако большинство объявило, что лучше погибнет, чем откажется от предприятия, начало которого стоило им стольких мучений.
На другой день переправились через реку и пошли к месту, казавшемуся деревней или городом. Издали уже радовались дыму, выходившему из труб, они надеялись наверняка найти здесь людей и припасы. Однако они обманулись еще раз: во всем местечке не было ни одного человека и ничего съестного, кроме кожаного мешка с хлебом и нескольких кошек и собак, которых тотчас убили и съели. Это было местечко Крукс, где обыкновенно выгружали товары, привозимые вверх по реке Чагеру для отправления сухим путем в Панаму, находившуюся от Крукса в 8 французских милях. Здесь были прекрасные каменные магазины и конюшни, принадлежавшие казне. Жители местечка, уходя, зажгли дома свои, не тронув только казенных строений. Флибустьеры обыскали все углы и закоулки и наконец нашли 16 сосудов с перуанским вином. Они немедленно воспользовались этой находкой, но едва выпили несколько, как захворали все без исключения. Они думали, что их отравили, и с отчаянием ждали неизбежной смерти. Но причиной нездоровья был не яд, а отвратительная пища, которую употребляли они в последнее время. На другой день они оправились. Принужденный бросить здесь лодки, Морган высадил всех пиратов, даже слабейших, а лодки с 60 людьми отправил назад к кораблям, оставив только одну, чтобы в случае нужды дать о себе известие флотилии. Притом Морган запретил отлучаться из местечка отрядами менее ста человек. Но голод заставил пиратов преступить это приказание. Десять человек отправились искать съестных припасов в окрестности, на них напали испанцы, и флибустьеры с большим трудом пробились обратно в город, причем один из них был взят в плен.
Морган приказал выступить. Сделав смотр своему отряду, он насчитал 1100 воинов. Желая освободить флибустьеров от страха, что пойманный товарищ откроет испанцам их намерения и силу, он сказал им, что пират этот не пойман, а только заблудился было в лесу и уже возвратился к отряду. Наступил восьмой день ужасного похода, тягость которого облегчала только надежда, что уже недалеко до Панамы. 200 человек были отправлены вперед для наблюдения за движениями неприятеля. Они шли целый день, ничего не открывая, как вдруг с вершины горы посыпалось на них более 4000 стрел. Флибустьеры с минуту были озадачены: не видя никакого неприятеля, а только высокие скалы, деревья и пропасти, в минуту потеряли они 20 человек убитыми и ранеными. Но как нападение тем и кончилось, то они продолжали идти вперед и, проходя через лес, попали в ущелье на толпу индейцев, храбро защищавших его. Однако пираты вскоре одолели противников, потеряв 8 человек убитыми и 10 ранеными. Они всячески старались взять несколько пленных, но это не удалось им: индейцы бежали с быстротою серн и скрылись в известных одним им ущельях. Раненый предводитель их, лежа на земле, оборонялся до тех пор, пока его не убили. Он носил корону из разноцветных перьев. Смерть его произвела сильное впечатление на индейцев и была причиной бегства, потому что ущелье было такого рода, что 100 человек могли не только остановить, но и уничтожить весь отряд пиратов. Победители воспользовались этой оплошностью индейцев и поспешили выбраться из дефилей на более ровное место.
На девятый день похода вышли они на равнину, состоявшую из лугов без всяких деревьев. Шел сильный дождь, флибустьеры промокли до костей, ружья их на время сделались негодными к употреблению. Морган очень желал встретить кого-нибудь, чтобы получить нужнейшие сведения, и для этого отрядил 50 человек, обещая тому, кто приведет испанца или индейца, кроме законной части в добыче, 300 пиастров из общественной казны.
Около полудня взошли на холм, с которого в первый раз увидели Южный океан. Это зрелище, предвещавшее конец мучений, привело флибустьеров в неописанный восторг. Вместе с тем увидели шесть кораблей, направлявшихся из Панамы к соседним островам Тароге и Тарогиле. Самого города еще не было видно. Радость их еще усилилась, когда они открыли в соседней долине множество быков, коров, лошадей и ослов, пасшихся под надзором нескольких испанцев, которые, увидев флибустьеров, тотчас убежали. Ничто не могло быть приятнее пиратам, умирающим от голода, как эта находка. Неосторожность испанцев, так сказать, спасших этим от голодной смерти неприятеля, была непростительна. Флибустьеры расположились здесь на несколько часов, убили достаточное число быков и с величайшей жадностью ели мясо почти совсем сырое, так что кровь текла изо рта по всему телу. Чего не могли съесть, то взяли с собой, потому что Морган, опасаясь нападения испанских войск, не дал долго отдохнуть своим товарищам.
Желание Моргана достать несколько пленных не исполнилось, и флибустьеры все еще были в недоумении о том, далеко ли остается им до Панамы, когда вдруг, с вершины одного пригорка, открылись им башни города. Раздались всеобщие клики восторга. Наступил вечер, и флибустьеры расположились на ночлег у пригорка, решившись на другое утро напасть на Панаму.
В городе все пришло в движение: первым делом было выслано 50 кавалеристов для рекогносцировки неприятеля. Они подъехали на ружейный выстрел к флибустьерам и стали осыпать их ругательствами, но вскоре повернули назад, восклицая: „Собаки! До свиданья!“ Немного погодя, показался другой отряд в 200 человек пехоты, которому было приказано занять все проходы, чтобы после несомненной, как полагали испанцы, победы, ни один пират не мог вернуться восвояси. Флибустьеры смотрели очень спокойно на все эти приготовления и укрепляли себя пищею. Так как им было запрещено разводить огонь, то они ели мясо сырое, причем дивились непостижимой беспечности испанцев, которые позволяли им отдыхать спокойно. Между тем, чтобы показать свою бдительность, испанцы всю ночь палили из пушек.
