русской армии и местных жителей» [57].
На мой взгляд, православных русских людей в Приневье было много меньше, чем 20 %. Кстати, в донесениях русских войск о православном населении почти ничего не говорится. Наоборот, население Приневья солдаты и казаки считали вражеским. В марте 1703 г. в результате рейда А.Д. Меншикова «в неприятельскую свейскую землю к Канцам» в окрестностях мызы было «латышей мужеска и женска полу в полон взято з 2000 человек». Ингерманландский губернатор возмущался, что в Шлиссельбург привели так много пленных, что не нашлось на них покупателей. Поэтому захваченных крестьян пришлось отослать для продажи в Ладогу. 8 сентября 1703 г. в ответ на приказ Петра I отправить ему «чухны и латышей не малое число» Б.П. Шереметев выслал из Пскова 26 семей, которых ранее «ратные люди взяли по себе».
23 мая 1703 г. Б.П. Шереметев писал Петру: «…чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно: и русские мужики к нам неприятны; многое число беглых из Новгорода, и в Валдай, и ото Пскова, и добры они к шведам, нежели к нам».
«По образному выражению ганноверского посланника Вебера, к 1714 г. от Ниеншанца уже не осталось ни единого камня. Он уже не нашёл здесь следов укреплений, кроме крепостного рва, колодцев и погребов. Ему сообщили, что развалины Ниена с предместьем послужили материалом для строения новой столицы. Имеются сведения, что из строительных материалов города в устье Охты возводили дом государственного канцлера Г.И. Головкина на набережной у домика Петра» [58].
Итак, за сто лет шведского владычества русское население Приневья почти исчезло. Четыре поколения людей в большинстве своём утратили язык, веру и свой менталитет.
Глава 8. Предыстория Северной войны
Весной 1697 г. датский король Кристиан V отправил в Россию посла Пауля Гейнса с предложением заключить военный союз против Швеции. Гейнс прибыл в Москву 18 июля 1697 г., но в это время Пётр находился за границей, и послу пришлось ограничиться беседами с боярином Л.К. Нарышкиным, ведавшим Посольским приказом. Естественно, что решение вопроса было отложено до возвращения царя в Москву 25 августа 1698 г.
Первое знакомство Петра с Гейнсом состоялось 4 сентября 1698 г. во время торжественного обеда у Лефорта. Обед начался со ссоры между Гейнсом и послом Речи Посполитой Яном Бокием из-за места за столом, на что Пётр отреагировал быстро, громко и коротко: «Дураки!»
Первая деловая встреча Петра с Гейнсом состоялось в ночь с 21 на 22 октября. Она была тайной, происходила без официальных церемоний в доме датского поверенного Бутенанта. 2 февраля 1699 г. там же произошло второе свидание Петра с Гейнсом. Гейнс доносил об этой встрече в Копенгаген: «Царь сделал мне знак следовать за ним в отдельную комнату, приказал запереть двери и спросил, что я могу ему предложить». 19 февраля царь выехал из Москвы в Воронеж, а три дня спустя туда же отправился и Гейнс. Здесь переговоры были продолжены, причём Ф.А. Головин был привлечен к ним только на самом последнем этапе. В очередном донесении Гейнс сообщил, что Пётр «не желает, чтобы я к кому-либо обращался по этому делу, кроме него самого, и в случае, если бы он, вопреки ожиданию, не вернулся к тому времени, когда я буду иметь ответ от двора, мне будет позволено приехать к нему в Воронеж».
21 апреля договор с Данией был согласован. Он состоял из одиннадцати открытых и двух тайных, сепаратных статей. В открытых статьях стороны обязались по истечении трехмесячного срока со времени акта агрессии оказывать взаимную помощь от «нападателя и оскорбителя». Две сепаратные статьи уточняли некоторые детали. Поскольку у союзников не было общих границ, то каждый из них должен был открыть военные действия против «нападателя и оскорбителя» вблизи своих границ. Вторая сепаратная статья конкретизировала условия вступления в войну России: оно могло состояться только после заключения мира с Османской империей.
Ратификация договора царем происходила 23 ноября 1699 г. в доме А.Д. Меншикова в селе Преображенском. Так описывал церемонию её в своей депеше Гейнс: «…я в прошлый четверг был приглашен за два часа до рассвета в дом первого фаворита царя Александра Даниловича Меншикова, где его величество провел эту ночь. Царь, вставши, пригласил меня в свой кабинет вместе с его превосходительством Головиным и тайным переводчиком, и в моем присутствии он, прочитавши все, сам подписал как трактат, так и сепаратные статьи и велел приложить свою кабинетную печать…»
Помимо датского короля к войне со Швецией стремился и польский король Август II, который по совместительству был и саксонским курфюрстом. Как Саксония, так и Речь Посполитая имели территориальные претензии к Шведскому королевству.
Польские магнаты мечтали о возвращении Речи Посполитой Лифляндии, отошедшей к Швеции по Оливскому миру 1660 г. Кстати, и в самой Лифляндии среди дворянства были сильны сепаратистские настроения. Дело в том, что король Карл XI продолжил политику своих предшественников, ограничивавших роль аристократии. Карл XI ввел редукцию имений – проверку документов на право владения землей и возвращение в казну казенных земель, ранее захваченных как аристократией, так и дворянством. Редукция распространилась и на Лифляндию, где ко времени её проведения существовали две категории землевладельцев: рыцари, столетиями владевшие имениями, и шведское дворянство, получившее земли после присоединения Лифляндии к Швеции. Несмотря на различия во времени приобретения имений, обе категории землевладельцев находились примерно в равном положении по наличию у них документов на право собственности: шведские бароны и графы не имели оправдательных документов потому, что овладели имениями незаконно; подавляющее большинство рыцарей не могли предъявить документов, так как за многовековую давность утратили их. Редукция сначала распространилась на шведских землевладельцев, но затем охватила и рыцарей, вызвав их острое недовольство. Жалобы рыцарей, отправленные ими депутацией в Стокгольм, остались без последствий.
Вскоре из пяти тысяч имений у лифляндского дворянства осталась лишь тысяча. В 1697 г. Карл XI умер, но его сын Карл XII продолжал политику редукций.
Главой недовольных лифляндских дворян стал капитан Иоганн Рейнгольд фон Паткуль. Даровитый, энергичный, неразборчивый в средствах, пылкий до бешенства, мстительный, жестокий, Паткуль в Лифляндии и Стокгольме говорил громче всех и лучше всех против обид и притеснений, волновал рыцарство, заставлял его объединяться для отпора беде, писал от имени рыцарства просьбы к королю. В 1694 г. Паткуль был вызван в Стокгольм и обвинен в государственной измене. Видя, что дело должно кончиться для него плохо, Паткуль бежал в Курляндию, а в Стокгольме его заочно приговорили к смертной казни. Из Курляндии Паткуль бежал в Брандернбург, оттуда в Швейцарию, во Францию и Италию. В 1698 г. Паткуль приехал в
