На этом дневник обрывается.
Глава 12.МЕЖДУНАРОДНАЯ КОМИССИЯ ЭКСПЕРТОВ: ЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ЗАКУЛИСНАЯ СТОРОНА
«Oberieutnant» Словенчик пишет жене… — Череп № 526. Доктор Марков и доктор Пальмьери.
Немцы смотрели на катынские могилы как на непочатый край для своей пропагандно-политической кампании, которой они старались придать как можно больший размах.
Польско-советские отношения были уже настолько испорчены, что оставалось лишь вбить последний клин.
Кроме того, немцы стремились этой пропагандой произвести впечатление на собственный народ, а еще больше на покоренные ими европейские народы, особенно на народы Восточной Европы: ужасающие фотографии с места катынского массового убийства должны были наглядно показать судьбу, которая ждет их под большевистским владычеством. Но пропагандная шумиха вокруг неслыханного злодеяния имела своей целью еще и потрясти совесть демократического мира, который вступил в союз с большевиками для совместной борьбы против Гитлера.
Побочной целью было также замять и отодвинуть на задний план свои собственные, гитлеровские преступления, o которых с неослабевающей энергией говорили пресса и пропаганда союзников.
До некоторой степени немцы достигли успеха. Разрыв польско-советских отношений, т. е. первый разлад в лагере союзников, немцы смогли записать как плюс в своем балансе. Это вполне ясно выразил прикомандированный к пропагандному отделу в Катыни старший лейтенант Geheime Feldpolizei[17] Грегор Словенчик. В письме своей жене он писал:
…с утра до вечера я вожусь со своими трупами в 14 км от Смоленска. Благодаря этим несчастным ребятам я могу что-то сделать для Германии, и это прекрасно… Катынь перегружает меня непомерной работой. Я должен всем распоряжаться, принимать делегации, выступать на радио, кроме того, я работаю над книгой «Катынь»…
В конце письма Словенчик с радостью пишет о достигнутом политическом успехе — разрыве польско-советских отношений. Грегор Словенчик был австрийцем и в мирное время мелким газетным корреспондентом. Его жена жила в Вене. Это письмо каким-то образом попало в досье Нюрнбергского процесса, и французская газета «Монд» напечатала из него выдержки, как косвенное доказательство того, что катынское дело было всего лишь немецкой инсценировкой.
* * *
Я сам помню, как Словенчик, вылезши из могилы «L», названной так из-за своей формы, и отряхнув песок со своих тяжелых полицейских сапог, сказал мне наедине, когда мы отошли подальше от могилы, так как я с непривычки не мог дышать ужасным трупным воздухом:
— Дело, простите, не в том, по какую сторону наши чувства. Вы — поляк, и вам, наверно, неприятно и обидно, что мы устраиваем такую… ну, скажем, грубую пропаганду в свою пользу из вашей трагедии. Но должны же вы признать, что с нашей, немецкой точки зрения, мы были бы сумасшедшими (auf den Kopf gefallen), если бы, наткнувшись на такой пропагандный козырь, не воспользовались бы им, не разыграли бы его, не превратили бы в политическую акцию!
Я все время держал платок, прикрывая нос и рот, и Словенчик, вероятно, не увидел, согласен я с его доводами или нет. Но, объективно говоря, с немецкой точки зрения этот вопрос не подлежал никакому сомнению.
Однако советское правительство, как сказано выше, на другой же день после немецкого сенсационного сообщения, отражает удар и заявляет, что не оно совершило преступление, а немцы. Большевистско-гитлеровские клинки, столь же символично, сколь зловеще, скрестившиеся над грудами тел польских офицеров, продолжают сверкать в поединке: на третий день немцы наносят удар, приглашая в арбитры Международный Красный Крест. Большевики парируют, парализуя решение этой международной организации. В ответ немцы наносят новый удар и создают «Международную комиссию представителей медицины и криминологии европейских университетов», которая 28 апреля прибыла в Смоленск.
Но этот удар был уже не таким эффектным, потому что, кроме единственного доктора Навиля, профессора судебной медицины в Женеве, который представлял нейтральную Швейцарию, все другие европейские эксперты были из стран, либо оккупированных немцами, либо находившихся под их прямым политическим влиянием. Тем не менее, комиссия была достаточно авторитетна именно благодаря тому, что немцы предварительно обратились за посредничеством в международную и совершенно независимую организацию. Комиссия состояла из следующих членов:
Бельгия — доктор Спелерс, профессор офтамологии Гентского университета.
Болгария — доктор Марков, доцент судебной медицины и криминологии Софийского университета.
Дания — доктор Трамсен, ассистент Копенгагенского института судебной медицины.
Финляндия — доктор Саксен, профессор патологической анатомии Хельсинкского университета.
Хорватия — доктор Милославич, профессор судебной медицины и криминологии Загребского университета.
Италия — доктор Пальмьери, профессор судебной медицины и криминологии Неапольского университета.
Голландия — доктор де Бурлет, профессор анатомии Гронингенского университета.
Протекторат Богемии и Моравии — доктор Гаек, профессор судебной медицины и криминологии Пражского университета.
Румыния — доктор Биркле, судебно-медицинский эксперт министерства юстиции.
Швейцария — доктор Навиль, профессор судебной медицины Женевского университета.
Словакия — доктор Субик, профессор патологической анатомии Братиславского университета.
Венгрия — доктор Орсос, профессор судебной медицины и криминологии Будапештского университета.
Кроме вышеперечисленных лиц в комиссии приняли участие доктор Бутц, профессор судебной медицины и криминологии Бреславльского университета, который вел эксгумационные работы в Катыни по поручению немецкого правительства, и доктор Костедоа, прикомандированный к комиссии главой французского правительства в Виши.[18]
30 апреля 1943 года члены комиссии подписали в Смоленске экспертизу, а в первых числах мая опубликовали коммюнике, содержащее подробный доклад о проведенных в Катыни исследованиях (см. Приложение 12).
Доклад комиссии в целом подтвердил уже общеизвестные из немецких источников факты, касающиеся показаний свидетелей, состояния сохранности тел и мундиров — эти последние несомненно доказывали, что убитыми были польские офицеры. В докладе говорилось также о большом числе документов, писем, записок, газет и пр., найденных в карманах убитых. В докладе комиссии следует особо подчеркнуть некоторые детали.
Комиссия не обмолвилась ни словом — ни утвердительно, ни гипотетически — о предполагаемом общем количестве тел в Катыни, которое немецкая пропаганда определила сначала в 10 тысяч, а потом — от 10 до 12 тысяч. Зато первоначальную немецкую оценку числа тел в самой большой могиле («L») 3000 — комиссия сократила до 2500.
Кроме того, комиссия констатировала разную степень разложения тел и в своих выводах только подтвердила, что при нынешнем состоянии судебной медицины трудно установить время смерти только на основании сохранности тел. Сенсационным в этом отношении было открытие доктора Орсоса, которое комиссия приняла к сведению. А именно: ученый установил на основании опытов, что человеческие черепа, находящиеся в земле, подвергаются изменениям в виде затвердевания, которое откладывает на поверхности мозга вещество, подобное известковым отложениям. Черепа, находившиеся в земле менее трех лет, не претерпевают этих изменений. А часть черепов тел, раскопанных в Катыни, обнаруживала эти изменения.
…Вот выкопали тело офицера — на мундире знаки различия поручика. На нем ничего не было найдено, кроме двух писем, спрятанных на груди, фотографии женщины и образка Богоматери. Фамилию нельзя установить: письма были без конвертов… «Дорогой…» — начиналось одно из них, а дальше в буквы впиталась трупная жижа и проела их, уничтожила. Итак, он остался безымянным, обозначенный только эксгумационным номером: 526.
Этим-то номером и занялся профессор Орсос. Череп, череп «дорогого» кому-то, лежит теперь на конференц-столе, а венгерский профессор в резиновых перчатках, вооружившись ланцетом, поворачивает его во все стороны. Вещь, вполне нормальная в прозекторской. Ученый объясняет членам комиссии результаты своих исследований: номер 526 ясно обнаруживает феномен изменений, которым подвергается череп тела, пролежавшего в земле более трех лет. Это значит, что номер 526, вот этим выстрелом в затылок, после которого остались четкие входное и выходное отверстия от пули, был убит не позже 1940 года…
А в 1940 году под Смоленском это могли сделать только большевики.
* * *
Комиссия также достоверно установила, что тела были склеены друг с другом, слеплены трупной жижей и особо деформированы под давлением. Эти факты указывают, что тела оставались нетронутыми, никто не мог их стронуть, с того времени как они были сброшены в смертные рвы. Комиссия единогласно признала, что преступление было совершено в 1940 году.
