В этом заключается наш ответ на представленные три принципа.
Ген. Думенк. Я хочу сказать маршалу, что он очень строг по отношению к моим принципам.
Маршал К. Е. Ворошилов. Жесткость моего ответа определяется жесткостью современного военно-политического положения...».
Ход дискуссии все более ясно показывал, что западные делегаты не стремятся к скорейшему решению обсуждаемых вопросов по существу:
Маршал К. Е. Ворошилов. ...Мы не разрешили кардинального вопроса для советской стороны, а именно — вопроса о пропуске вооруженных сил Советского Союза на территорию Польши и Румынии для совместных действий вооруженных сил договаривающихся сторон против общего противника.
Только после положительного разрешения указанного вопроса мы могли бы приступить к обсуждению заслушанных здесь в общем абрисе планов представителей трех военных миссий.
До сих пор мы только обменялись сообщениями. Я лично полагаю, что это — только начало наших конкретных разговоров об определении количества вооруженных сил каждой страны и их применении против агрессии в Европе.
Ген. Думенк. Не находит ли г-н маршал возможным, не теряя времени, уточнить эти цифры в виде предварительного проекта параграфов (статей) конвенции?
Маршал К. Е. Ворошилов. Я полагаю, что до тех пор, пока наша советская миссия не будет иметь ответа на наш вопрос, теперь уже всем известный, о котором миссии Великобритании и Франции запросили свои правительства, всякая предварительная работа является, до известной степени, бесполезной.
Ген. Думенк. Я принимаю к сведению сказанное гном маршалом и предлагаю перейти к вопросу о том, что же мы будем делать на следующем заседании...
Маршал К. Е. Ворошилов. Я хотел бы просить г-на генерала Думенка и г-на адмирала Дракса ориентировочно сообщить, когда они ожидают ответа от своих правительств на наш вопрос.
Ген. Думенк. Как можно скорее.
Маршал К. Е. Ворошилов. Если ответ, которого ожидают английская и французская миссии, может надолго затянуться, мне думается, что нам придется, после нашего сообщения относительно авиационных сил СССР, наши заседания прервать до получения ответа...
Адм. Дракс. Я не имею возможности сообщить о том,
когда будет получен от правительства ответ, так как это зависит от самого правительства...».
Заседание на этом закончилось. На следующем, шестом, заседании — оно состоялось 17 августа — с большим сообщением выступил начальник ВВС РККА Локтионов, который подробно охарактеризовал состояние нашей авиации. После этого К. Е. Ворошилов тоже подробно ответил на различные вопросы, выдвинутые западными миссиями, и предложил договориться о дальнейшей работе:
...Маршал К. Е. Ворошилов. Кто желает еще слово? Повестка сегодняшнего заседания у нас исчерпана. Необходимо определить день следующего заседания и программу работы предстоящего заседания. Мы уже условились вести нашу работу впредь до исчерпания тех вопросов, которые стояли на повестке дня нашего совещания. Дальнейший ход наших заседаний сейчас целиком зависит от получения советской военной миссией ответов на ее вопросы военным миссиям Англии и Франции.
Мы поработали довольно основательно, и мне кажется, что если за сегодняшний и завтрашний день не будет получено ответа от правительств Англии и Франции, нам, к сожалению, придется прервать на некоторое время наши заседания в ожидании этого ответа.
Ген. Думенк. Я хочу поблагодарить от имени английской и французской делегаций за те ответы, которые были даны сегодня маршалом Ворошиловым на заданные нами вопросы. Некоторые из этих вопросов требуют, конечно, подробного и внимательного изучения. Мы готовы представить добавочные вопросы[117], которые необходимы для этого конкретного изучения. Что касается дальнейших наших заседаний, то, может быть, мы зафиксируем дату следующего заседания для разрешения указанных вопросов. Это нам не помешает ожидать ответа на кардинальный вопрос...
Маршал К. Е. Ворошилов. Остается решить вопрос, когда мы будем заседать. Советская миссия считает, что до получения ответа на поставленные ею вопросы мы должны будем прекратить работу нашего совещания. (Продолжительный разговор между адмиралом Драксом, генералом Думенком и генералом Хейвудом.)
Адм. Дракс. Нам предстоит еще много работы, которая не может быть выполнена без получения ответов на вопросы, которые мы хотели бы задать. Эта работа задержалась бы, если ответы не будут получены. По моему мнению, такая отсрочка не является желательной и необходимой и не в интересах трех миссий. Поэтому я предлагаю назначить следующее заседание на 20 или 21 августа, как этого пожелает маршал...
Маршал К. Е. Ворошилов. Советская военная миссия принимает предложение назначить следующее заседание на один из ближайших дней — на 20 или 21 — и спрашивает, какой день является для вас более приемлемым20 или 21 августа.
Адм. Дракс. Мы бы предпочли 21 августа. Это в том случае, если ответ из Парижа и Лондона не будет получен раньше. В противном случае мы попросим назначить день заседания раньше».
Дни пятый и шестой: реконструкция
Мы объединяем заседания 16 и 17 августа, ибо их течение весьма сходно. Теперь, когда мы знаем колоссальное напряжение тех дней, трудно даже заниматься комментированием тех (в известной мере второстепенных) вопросов, которые обсуждали Дракс, Хейвуд, Бернет, Локтионов и Вален 16 и 17 августа. Но эти вопросы надо было обсуждать.
Терпеливо заслушав своих коллег, маршал Ворошилов 16 августа дает почувствовать им серьезность положения. Это заметно в его оценке «принципов» Думенка, а еще больше — в повторении вопроса о проходе советских войск. 17 августа советская миссия, поистине набравшись терпения, продолжает разбор частных вопросов, например, представляет подробные сведения о советских ВВС. Со своей стороны, западные миссии продолжают бомбардировать советскую сторону детализированными вопросами. Я бы сказал, чересчур детализированными!
Вопрос Ворошилова — все еще без ответа. Дракс находит спасение в предложении отложить заседания. Он сам называет дату следующей встречи — 21 августа. Тем самым он подписывает фактический приговор уже зашедшим в тупик переговорам. Теперь уже ничто не может убедить советских делегатов в том, что можно рассчитывать на положительный ответ Англии и Франции. Н. Г Кузнецов рассказывает, что при докладе И. В. Сталину они услышали от него, что он не считает намерения англичан серьезными.
Судя по документам, к 16 августа Советское правительство еще взвешивало все «за» и «против». 16го В. М. Молотов беседовал с послом США в Москве Лоуренсом Штейнгардтом. США в переговорах не участвовали, но их близость к англо-французской дипломатии не составляла секрета. В. М. Молотов заявил Штейнгардту:
«Советское правительство относится со всей серьезностью к положению в Европе и к своим переговорам с Англией и Францией. Этим переговорам мы придаем большое значение, что видно из того большого времени, которое мы отдавали этим переговорам. Мы с самого начала относимся к переговорам не как к делу, которое должно закончиться принятием какой-то общей декларации. Мы считаем, что ограничиваться декларацией было бы неправильно и для нас неприемлемо. Поэтому как в начале переговоров, так и сейчас нами ставился вопрос так, что дело должно идти о конкретных обязательствах по взаимопомощи в целях противодействия возможной агрессии в Европе. Нас не интересуют декларативные заявления в переговорах, нас интересуют решения, которые имеют конкретный характер взаимных обязательств по противодействию возможной агрессии. Смысл этих переговоров мы видим только в мероприятиях оборонительного характера на случай агрессии, а в соглашениях о нападениях. Hа кого-либо мы не согласились бы участвовать. Таким образом, все эти переговоры мы ценим постольку, поскольку они могут представлять значение как соглашение о взаимопомощи для обороны от прямой и косвенной агрессии»[118].
Однако Штейнгардт не проявил особого оптимизма и сказал наркому, что «необходимо подготовить Рузвельта на случай окончания переговоров, в особенности на случай их неудачи». Совершенно очевидно, что Штейнгардт пользовался не только советской информацией, а был также в курсе позиции Англии, Франции и Польши.
Несколько лет назад советский историк профессор В. И. Попов решил задать вопрос благополучно здравствовавшему адмиралу сэру Реджинальду Драксу: как он теперь смотрит на переговоры 1939 года и на вопрос о пропуске войск?
Дракс ответил ему следующим образом:
— Мне не раз задавал этот вопрос маршал Ворошилов. Я отвечал, что этот вопрос переговоров между правительствами едва ли является компетенцией военных миссий. Мы не желали и не предлагали, чтобы русские войска проходили через территорию Польши для того, чтобы атаковать Германию. Мы полагали, что можно было найти другое, более значительное решение... Мы могли бы согласиться с тем, что в случае, если бы на Польшу было совершено неспровоцированное нападение, Англия и Москва предпримут немедленные консультации с польским правительством об оказании помощи…[119]
