Когда курсы были открыты, действительными их слушателями были зачислены все офицеры, которые закончили военные училища во время войны. Для тех лиц, которые были произведены в офицеры из вольноопределяющихся за отличия в боевых действиях, Головиным были учреждены особые военно-училищные курсы, позволявшие освоить программы военных училищ в кратком виде и дающие право по их окончанию поступать на военно-научные курсы. В 1930-е годы на военно-училищные курсы поступало немало эмигрантской молодежи, получившей среднее образование за границей. Согласно приказу председателя РОВС — генерала Миллера, лицам, окончившим военно-училищные курсы, после сдачи офицерского экзамена присваивался чин подпоручика. Высшие военно-научные курсы были торжественно открыты в Париже первой вступительной лекцией Николая Николаевича Головина 22 марта 1927 года. Уже к началу марта у помощника главного руководителя курсов по строевой и хозяйственной части генерал-лейтенанта Михаила Ивановича Репьева накопилось более сотни рапортов офицеров, желающих получить высшее военное образование. Прохождение полного курса рассчитывалось на 4–5 лет и подразделялось на младший, старший и дополнительный класс. Отличие младшего класса состояло в том, что в нем теория боевых действий изучалась в рамках дивизии. Вместе с этим в нем проходилась тактика родов войск, и ряд военных дисциплин, требующихся для понимания и решения вопросов, возникающих обычно при подробном исследовании боевых действий дивизии. В старшем классе слушатели проходили использование дивизий в корпусах и в армии. А дополнительный класс давал возможность подробнее изучить вопросы стратегии и дисциплины высшего порядка. Прослушав полный курс, слушатель получал необходимые научные сведения, знание которых является необходимым каждому офицеру Генерального штаба для успешного принятия решений в быстроменяющейся военной обстановке и, конечно, в основу всего обучения была положена идея о том, что ценность знаний военного определяется возможностью их применения на практике. Эта идея нашла свое выражение в широко распространенном на курсах методе применения прикладного способа, когда слушатели всесторонне изучают предлагаемые им преподавателем вопросы, предлагая в ответ те или иные решения, а затем выслушивают критику собственных решений от преподавателей и коллег. Это предохраняет слушателя от одностороннего подхода к вопросу и помогает тем самым быстро находить его правильное решение. Завершающим этапом обучения на курсах являлась военная игра, в ходе которой ее участники решением каждого хода выявляют собственную степень подготовки. Общее количество учебных часов, предполагаемых для прослушивания на курсах, было определено генералом Головиным как 800 половину которых займут обязательные циклы лекций. Остальное время было оставлено на семинары, решения тактических задач, беседы с преподавателями и на военную игру, на которую отводилось 25 занятий. Наряду с этим по четвергам с 21 до 23 часов, в помещении Галлиполийского общества в Париже, проходили и Обязательные открытые лекции, на которые наравне со слушателями курсов допускался каждый член РОВС.
В это же время на курсах проходили практические занятия, на которые допускались лишь слушатели курсов. После 10 месяцев с начала работы курсов, генерал Головин попросил преподавателей представить ему к 1 января 1928 года оценку успехов участников практических занятий по 5 категориям — от «выдающейся» до «совершенно неудовлетворительной». Многим слушателям регулярное посещение занятий оказалось не по силам, ибо наряду с научными занятиями им необходимо было работать для того, чтобы поддерживать как себя, так и семьи, поэтому в ходе младшего класса отпадали все те, кто не мог угнаться за программой, и таких оказалось более половины. По мере того, как жизнь курсов развивалась далее, Головиным были сделаны некоторые дополнения в программу, расширявшую кругозор и политические познания будущих стратегов, а также выявлению тех из них, кто окажется способным для научной работы. О строгости в подходе к выпуску подготовленных слушателей говорит и то, что в состав экзаменационной комиссии курсов входили четыре профессора, специалиста по высшему военному образованию и несколько генералов, окончивших Военную академию еще до Великой войны. Они были хорошо знакомы с ее программой и требованиями, которые в то время предъявлялись к офицерам-слушателям академии до 1914 года. Наиболее талантливые выпускники курсов, сразу же по их окончанию, прикомандировывались к кафедрам, а через год или два, после выполнения различных научных работ и чтения пробной лекции, назначались на кафедры, сообразно избранной специализации. Формально курсы генерала Головина просуществовали до сентября 1939 года, но на деле они продолжали свое существование до начала германской оккупации Франции в 1940 году. Было произведено VI выпусков в количестве 82 слушателей, получивших право ношения нагрудного знака с великокняжеским вензелем и императорской короной. На курсах были прочитаны лекции по различным дисциплинам легендарными белогвардейскими командирами Гражданской войны — по тактике пехоты А.П. Кутеповым, по тактике кавалерии П.Н. Шатиловым, по тактике артиллерии князем Масальским. Кутепов в своих лекциях любил высказывать одну любопытную мысль: «Мы „белые“, пока „красные“ владеют Россией, но как только иго коммунизма будет свергнуто, с нашей помощью или без нее, мы сольемся с бывшей Красной армией в единую Русскую армию; и только наша внепартийность и служение общегосударственным целям сделают это слияние возможным, иначе была бы увековечена Гражданская война».[91]
Говоря о потенциальном слиянии двух армий в освобожденной России, Кутепов считал необходимым сделать пояснение: «Не делайте из этого заявления вывод, что я верю в какую-то „эволюцию“ самого большевизма… Нет, коммунистический строй может гнить, но не может эволюционировать. Я верю, что рано или поздно у русского народа найдется достаточно сил, чтобы сбросить это иго».[92]
Примечательно, что в своих рассуждениях о русском национальном чувстве, в беседах с журналистами или в обращении к аудитории, Кутепов всегда просто и ясно выражал свою позицию: «Говоря о русском национальном чувстве… я не хочу быть неверно понятым. Я сам великоросс, но я считаю не только неправильным, но и вредным с государственной точки зрения, когда клич „Россия для русских“ понимается, как Россия для великороссов… Все народы, населяющие ее, без исключения, — ее дети. Среди них не должно быть пасынков… В нашем богатом языке, к сожалению утратилось одно слово — „Россиянин“. А между тем это слово нужно и даже необходимо — оно шире, чем слово „русский“. Все народы, населяющие Россию, независимо от их национальности, прежде всего россияне».[93]
Генерал П.Н. Врангель не успел прочитать своей лекции, так как неожиданно 25 апреля 1928 года из Брюсселя в Париж пришло известие о скоропостижной кончине генерала от «интенсивного туберкулеза». Именно в этой стране бывший Главнокомандующий Русской армией нашел свой последний приют, и именно в Бельгии ему было суждено отойти в Вечность. Благоустроенная, спокойная Бельгия, вне всяких сомнений, имела особую привлекательность для людей, переживших жестокое время революций и разрушительной Гражданской войны. У русской эмиграции создавалось устойчивое впечатление, что правительство этой страны вообще никогда не признает Советскую власть. Едва ли было даже возможно вообразить возникновение здесь Народного фронта вроде того, какой был создан Леоном Блюмом совместно с коммунистами во Франции в 1936 г. В королевстве Бельгии ее монарх являлся основой политической стабильности. То, что государственный строй Бельгии был основан на монархических началах, имело в глазах русской эмиграции огромное значение. И хотя королевская власть была весьма ограничена конституцией, сама личность бельгийского монарха сильно влияла на политическую жизнь и, можно сказать, на моральный облик страны.
Огромную роль в сравнительно устойчивом потоке русской эмиграции именно в Бельгию сыграл в то время католический кардинал Мерсье, архиепископ Малинский, усилиями которого было обеспечено бесплатное образование русской эмигрантской молодежи в бельгийских университетах. Не лишним будет упомянуть, что генерал Врангель избрал местом своего пребывания Бельгию еще и потому, что его дети так же начали свою учебу в школе именно в этой стране и продолжили свое образование в бельгийских университетах.
Одним из факторов, влиявших на выбор русской эмиграции в пользу Бельгии, являлся образ независимого и бесстрашного бельгийского монарха Альберта I. Эта доблестная личность была хорошо известна читающей русской публике с самого начала Великой войны. Еще совсем недавно русские поэты Серебряного века (Сологуб, Северянин, Гиппиус и др.) воспевали в своих стихах доблесть бельгийского сопротивления германскому вторжению, возглавляемого «Королем-Рыцарем». К тем русским, кто до самого конца Великой войны оставались его верными союзниками, король и впоследствии относился с большой симпатией. Бельгийской королеве Елизавете также были свойственны определенные симпатии к русской культуре и ее носителям, повлиявшие на ее решение, находясь уже в преклонном возрасте, изучать русский язык. К людям из России королева Бельгии всегда относилась с удивительной теплотой. После кончины короля Альберта в 1934 г. Елизавета Бельгийская продолжала долгие годы интересоваться судьбой русских эмигрантов и, где только могла, оказывала им помощь. История неожиданной смерти барона Врангеля показалась подозрительной очень многим, хорошо знавшим генерала и, не в последнюю очередь, его родным, проживавшим с ним в бельгийской столице, в одном доме на рю де Бель Эр № 17 — жене, детям и его матери.
