Жутким выглядит и тот факт, что буквально в тот же день, когда нашли Оксану Макар, в городскую больницу Николаева была доставлена девятнадцатилетняя Александра Попова, избитая знакомым до состояния комы. Как выяснило следствие, Александра стала совершенно случайной жертвой разборок посторонних людей: застигнутый в ресторане с любовницей мужчина так испугался своей законной супруги, что в припадке пьяной ярости до полусмерти избил подвернувшуюся под руку Александру, которую его любовница просто попросила подержать сумочку.
Оба трагических происшествия в Николаеве вызвали шквал публикаций о быте и нравах этого портового города. Особенно яркой была статья уроженки Николаева Марины Бердичевской «Эффект красивой женщины», опубликованная на главном информационном ресурсе страны «Украинской правде», в которой доказывалось, что город Николаев по праву носит звание «города дождей и блядей». И происходит это просто потому, что не сбежавшим на работу в столичные медиа жительницам Николаева, кроме как дешевой последискотечной проституцией, заняться нечем. И виноват в этом, разумеется, был преступный режим Януковича.
Тем временем в стране была развернута целая кампания по спасению жизни Оксаны Макар. За ее жизнь боролись лучшие врачи Донецкого ожогового центра, сотни николаевцев и донетчан сдавали для нее кровь, был организован сбор пожертвований как на Украине, так и за границей. Выпуски новостей на центральных телеканалах страны начинались со сводок о состоянии здоровья Оксаны. Можно было бы сказать, что страна сплотилась вокруг новой национальной героини. Подобную кампанию спасения украинские СМИ вели только в марте 2005 года, когда в Харьковской области пятилетняя девочка Настя Овчар вынесла из огня двухлетнюю сестренку и, разумеется, страшно обгорела. Тогда выпуски новостей точно так же начинались с сообщений о состоянии здоровья героической девочки и сводок о том, сколько денег удалось собрать на ее лечение. В одухотворенной победой «оранжевой революции» стране маленькой Насте сочувствовали практически все, и довольно скоро она отправилась на лечение в одну из бостонских клиник. Настю Овчар, слава богу, удалось спасти и ее дальнейшая жизнь пока вроде бы складывается вполне нормально. Благотворители отремонтировали сгоревший дом семьи Овчар, а за ее судьбой и судьбой ее маленькой сестры приглядывала лично жена третьего президента Виктора Ющенко Екатерина Ющенко.
В общем, кампания по спасению Оксаны развивалась ровно по той же схеме, что и кампания по спасению маленькой Насти.
Однако тут возникало много странностей.
Во-первых, история Оксаны Макар в прессе и общественном сознании каждый день обрастала все новыми и новыми чудовищными подробностями. СМИ словно бы препарировали ее тело: Оксану насиловали всеми разнообразными способами — никто не стеснялся подробных описаний, Оксане ампутировали руку, почки Оксаны «фактически сварились», у Оксаны сгорели все кости таза, врачи спасают Оксанину ногу и т. д. Спасение человеческой жизни превыше всего, но лично мне было трудно представить, как жить человеку, и так пережившему жуткую травму, а потом еще и прочитавшему о себе такое в газетах. Вершиной этих сообщений была новость, обнародованная СМИ утром 29 марта, того дня, когда Оксана Макар умерла: «В дальнейшем Оксаночка сможет родить детей», — процитировали журналисты главу Донецкого ожогового центра Эмиля Фисталя. В тот же день Оксана умерла от пневмонии — такого количества травм и операций ее организм выдержать не мог. Впрочем, еще в Николаеве врачи практически не давали ей шансов выжить.
Во-вторых, СМИ подробно изучили каждый день жизни Оксаны Макар и ее семьи. Стараниями журналистов-расследователей за двадцать дней, прошедших с 9 марта — дня, когда девушку едва не убили, до 29 марта, когда Оксана умерла, из случайно заглянувшей в бар девчонки, которую три подонка заманили в квартиру, изнасиловали и пытались сжечь заживо, Оксана превратилась в слабоумную потомственную уголовницу-нимфоманку, воровавшую в школе и интернате, ведущую половую жизнь с одиннадцати лет, алкоголичку и трассовую проститутку.
Суд над насильниками Оксаны Макар состоялся в мае — июне 2012 года. Особых сенсаций он не принес. Подсудимые предсказуемо пытались отказаться от своих показаний и требовали справедливого расследования. К этому времени СМИ охладели к этому делу, так что сообщений о ходе суда было немного. Евгений Краснощек получил пожизненное, а его подельники Максим Присяжнюк и Артем Погосян — пятнадцать и четырнадцать лет колонии.
Случай, когда хотя и чудовищное, но все же бытовое насилие стало поводом для спекуляций, оказался не единственным — каждую такую историю немедленно брали на вооружение все общественные и политические силы Украины.
26 сентября 2012 года в Киеве произошло страшное преступление: неизвестный расстрелял четверых охранников супермаркета «Караван» и ушел неизвестно куда, не встретив никакого сопротивления. В первый момент никто не понял, что это было: террористический акт, внезапный приступ сумасшествия, бытовое убийство? Милиция, СМИ и обычные жители были обескуражены. Таких преступлений за двадцать один год независимости в украинской столице еще не совершали.
Спустя несколько часов в Сети появилась запись камеры наблюдения «Каравана», на которой видно, как мужчина тридцати пяти — сорока лет с батоном под мышкой берет с полки некую вещь — флешку или зарядное устройство, с окончательной версией следствие так и не определилось, — подходит к кассе, расплачивается за батон, а затем его останавливает и уводит охрана. Вслед за этим нам показывают этого же мужчину, быстро идущего к выходу. «В сторону промзоны», — писали тогда в милицейских сводках.
Один из кадров видеозаписи запечатлел предполагаемого преступника, что называется, в полный рост. И эта фотография была показана по всем телеканалам и напечатана во всех газетах.
Уже к вечеру 26 сентября жители поселка Каменка-Бугская Львовской области узнали в «караванском стрелке» своего соседа — тридцативосьмилетнего Ярослава Мазурка, давно покинувшего родные места и живущего в Киеве. Когда в хрущевку в рабочем районе Киева Нивки, которую Мазурок делил с женой и пятнадцатилетней дочерью, пришли милиционеры, его самого там уже не было. По словам жены, он ушел за хлебом, но так и не вернулся. Телефон его не отвечал.
Обыск показал, что Ярослав Мазурок занимался «черной археологией»: ездил на места сражений, подбирал там оружие и переделывал его по своему разумению. В последние время он нигде не работал — страдал то ли от болезни позвоночника, то ли от артрита, то ли от того и другого одновременно. Да и до того, как его здоровье пошатнулось, подолгу не задерживался ни на одной работе из-за склонности к конфликтам.
Жена Мазурка рассказала, что он был неплохим, хотя и замкнутым человеком, любил дочку, тяготился безработицей, из-за которой вынужден был жить за ее счет, а время проводил за компьютерными стрелялками.
В СМИ со ссылкой на «источники в милиции» появились сообщения о том, что в 1990-е Мазурок был то ли охранником, то ли членом «бригады» у какого-то авторитетного предпринимателя, который перебрался в Киев и помог перебраться туда Ярославу. Вскоре предприниматель расстался с Мазурком, но тот уже успел обзавестись женой с квартирой в Киеве и дочерью. И стал перебиваться работами на стройках, в охранных фирмах, а иногда занимался частным извозом.
Семья Ярослава Мазурка была типичной для бывших рабочих районов Киева, за годы независимости превратившихся в районы для таких вот семей: мало, но регулярно зарабатывающая жена, муж, который то работает, хотя получает тоже совсем небольшие по столичным меркам деньги, то лежит перед телевизором или компьютером, подрастающий ребенок и никаких в общем-то надежд на улучшение жизни ни в ближней, ни в дальней перспективах. И если женщины приспособились к такой жизни и научились сводить концы с концами, думая только о том, чтобы не стало хуже, то мужчины так и не смогли избавиться от мечты девяностых о быстром и легком обогащении.
Я много лет прожила в Киеве в точно таком же районе и почти каждый теплый вечер слышала, как на скамейке под моими окнами соседи — сверстники Ярослава Мазурка, одетые так же, как он, и живущие похожей жизнью — под пиво и анашу («драп» — на киевском сленге) обсуждают свои очередные увольнения, кидки работодателей на деньги, безденежье, усталость от жен, тещ и матерей, неправильную политику правительства и т. д., а по мере выпитого и выкуренного начинают строить планы обогащения: вот бы взять где-то денег и раскрутить какое-то дело… Эти разговоры продолжаются годами, растут дети и квартплата, стареют жены и матери, дорожают продукты, да и из возраста, когда берут на низкоквалифицированную работу, эти ребята постепенно выходят, а дело не то что не раскручивается — вообще никакого просвета в жизни нет. Зимой 2013–2014 годов почти все они окажутся на Майдане, а потом и в армии или в добровольческих батальонах. Они действительно поверят в то, что евроинтеграция и/или свержение Януковича изменят их жизнь к лучшему. Раз и навсегда.
