Последний день перед трагедией (25 апреля) прошел в Ташкенте как обычно: город жил и работал в привычном ритме. Функционировали сотни магазинов и больниц, в парках отдыхали тысячи людей, в кинотеатрах шли новые кинофильмы. 26 апреля Ташкент еще мирно спал, когда в 5 часов 22 минуты 53 секунды начались сильнейшие подземные толчки с силой более 8 баллов по шкале Рихтера. По мнению сейсмологов, разрушительная стихия подземного удара была колоссальной (она равнялась 50 миллиардам киловатт, что было сравнимо с мощностью 12 тысяч ГЭС уровня Братской), и от полного уничтожения древний город спасло только то обстоятельство, что очаг катаклизма залегал на относительно небольшой глубине — от 3 до 8 километров под землей, благодаря чему вертикальные волны не распространялись далеко и быстро затухали. Совсем иная ситуация была в столице Туркмении Ашхабаде, где почти 20 лет назад (6 октября 1948 года) тоже произошло сильнейшее землетрясение— там последствия катастрофы были ужасными: был разрушен почти весь город, погибло почти 176 тысяч человек (из 198 проживающих в городе).
В Ташкенте зона максимальных разрушений охватила 10 квадратных километров (это был центр города), однако разрушению подверглись в основном старые глинобитные дома, а число человеческих жертв было минимальным: по официальным данным погибло 8 человек и еще 150 человек получили травмы различной степени тяжести (чуть позже медики городской «скорой помощи» сообщат, что в последующие два года от пережитого стресса или в страхе перед новыми толчками скончаются от сердечных приступов еще сотни пожилых ташкентцев).
Отметим, что самые сильные разрушения были в центре города, но пострадали в основном одноэтажные старые глинобитные дома, которые руководство города давно собиралось снести. Однако вся загвоздка была в том, что сами обитатели этих домов никуда не хотели уезжать с насиженных мест. Теперь же эту проблему решила подземная стихия, разрушив практически все «глинобитки». Как установит потом официальная комиссия, без крыши над головой остались около 79 тысяч семей или свыше 300 тысяч человек из проживавших тогда в Ташкенте полутора миллионов. Всего же были подвергнуты разрушению 2 миллиона квадратных метров жилой площади, 236 административных зданий, около 700 объектов торговли и общественного питания, 26 коммунальных предприятий, 181 учебное заведение, 36 учреждений культуры, 185 медицинских и 245 промышленных зданий. Общее число разрушенных зданий составило 37 395, в том числе 35 тысяч жилых домов (около 92 тысяч квартир).
Практически с первых же минут после землетрясения руководство республикой оказалось в эпицентре спасительных работ. Рашидов немедленно позвонил в Москву и доложил о происшедшем Брежневу. И тот отнесся к этому звонку не формально (мог ведь отделаться дежурными фразами и переложить всю ответственность на руководство республикой), а принял решение немедленно вылететь в Ташкент (вместе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Косыгиным). Московские гости прибыли в столицу Узбекистана уже спустя несколько часов после землетрясения. Вот как об этом вспоминает известный сейсмолог, профессор В. Уломов: «Через час после землетрясения, поскольку телефонная связь в городе была полностью повреждена, за мной прислали машину, за рулем которой сидел майор милиции. Он объявил мне, что я «арестован, в связи с произошедшими событиями». Но это оказалось шуткой. Меня доставили не в тюрьму, а в ЦК Компартии Узбекистана на встречу с Шарафом Рашидовым и, уже прилетевшими из Москвы, Леонидом Брежневым и Николаем Косыгиным.
Оба высоких московских гостя выказали желание сесть не во главу стола, как это им любезно предложил Рашидов, а в середине продольного стола, как раз передо мной и напротив повешенной за моей спиной карты. Я начал докладывать ситуацию… Первым прервал меня Брежнев, попросив показать на плане города место, где мы тогда находились, по отношению к эпицентру землетрясения. Я показал. В это время внизу, за окнами здания ЦК возникли крики и сильный шум. Брежнев спросил, не толчок ли это? Я сказал, что нет, добавив, что шум и громкие возгласы, по-видимому, вызваны забитым голом на стадионе «Пахтакор», расположенным неподалеку. Футбольный матч между сборными Белоруссии и Узбекистана не был отменен (отметим, что в городе также продолжали функционировать и многие другие общественные и культурные учреждения: театры, кинотеатры и т. д. — Ф. Р.). Тогда он, шутя, сказал: «Ну, Шараф Рашидович, никакого землетрясения у вас не было. Это голы забивают…» Но в этот момент действительно произошел 4-балльный толчок, на что Брежнев продолжил высказывание: «Придется мне теперь взять спальный мешок и лечь спать где-нибудь под деревом»…
Тогда я обратил внимание на то, что Брежнев очень часто обращался к Косыгину с тем или иным вопросом, спрашивая его мнение. Благодаря Косыгину, была поддержана и просьба Рашидова разрешить строительство в Ташкенте метрополитена, а также определены объемы сил и средств, которые смогут поставить союзные республики для восстановления Ташкента. Другим благоприятным для Ташкента обстоятельством было предложение покончить с глинобитным городом, но и не сооружать чего-либо временного, которое, как сказал тогда Брежнев, «может стать постоянным»…»
Как позже отметят многие узбекские историки, Рашидов проявил в той ситуации максимум находчивости и выдержки. Он давно мечтал начать переустройство Ташкента и особенно его центра (так называемого Старого города), однако денег на широкомасштабное строительство в бюджете республики не было. А Москва, едва слышала те цифры, которые называл Рашидов, тут же отвечала отказом. Итак продолжалось несколько лет, пока не грянуло ташкентское землетрясение. В итоге все получилось как в той старой поговорке: «не было бы счастья, да несчастье помогло». И Рашидов, пустив в дело все свое обаяние, сумел убедить Генсека в том, что Центру необходимо выделить максимум средств не только на новое строительство в Старом городе, но и вообще на благоустройство Ташкента. Так столица Узбекистана фактически превратилась во Всесоюзную стройку, которая оказалась выгодна как самой республике, так и Центру в виде мощной идеологической кампании, должной воспеть дружбу советских республик. По сути это был первый пример проявления массового интернационализма в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Ташкентцы, которые в годы войны приняли тысячи эвакуированных жителей Украины, Белоруссии и России, спустя 20 лет на себе ощутили братскую помощь всех союзных республик.
Тем временем в город каждый день прибывали строительные отряды из всех союзных республик. Были развернуты более тысячи палаток, открыты около 600 временных магазинов и предприятий общественного питания. Более 15 тысяч семей в организованном порядке и с их согласия были переселены в другие города как в Узбекистане, так и в других республиках. Дети из Ташкента, кроме «Артека» (самого привилегированного лагеря в СССР), отдыхали в пионерских лагерях 94 областей СССР. Так, 12 июня в Киев самолетами были отправлены 395 детей, 15 июня в город Баку — 244 ребенка, 21 и 22 июня — по 240 детей, 4 июля в Одессу — 349 детей, и т. д. Всего в то лето 19бб-го в различных лагерях отдохнуло более 23 тысяч детей из Узбекистана.
Рашидов, как и другие руководители республики, постоянно держали руку на пульсе строительных работ: они часто приезжали на стройки, лично решая все самые оперативные вопросы. Вообще землетрясение бб-го оказалось той самой лакмусовой бумажкой, благодаря которой стало ясно, что в республике имеется грамотное и энергичное руководство, которое в форс-мажорных обстоятельствах умеет собрать свою волю в кулак и выдать «на гора» отличный результат.
Взять хотя бы действия руководства Среднеазиатской железной дороги. Начал действовать неизданный, суровый закон: увольнять каждого, кто явится на работу выпивши или после вчерашней выпивки. Если человек выпил вчера, сегодня он не работник. От него исходит угроза безопасности движения. Перед каждой поездкой с машинистами, помощниками, кондукторами одну-две минуты разговаривал нарядчик. Малейшего запаха спиртного было достаточно, чтобы отстранить их от работы. Так же поступали с работниками других профессий, будь то слесарь — «золотые руки» или «незаменимый» бригадир. Так с болью поступали и тогда, когда попадал впросак и человек в принципе непьющий. Так поступали и в случаях, когда отстранение от работы грозило срывом графика движения поездов, выполнению плана или любыми неприятностями…
Но и это не все. Пятнадцать советских республик, Москва, Ленинград и другие города поспешили на помощь столице Узбекистана. На заводах и фабриках страны заказы для нее выполнялись вне очереди, грузились вне очереди, поезда пропускались на правах пассажирских. Огромные потоки рабочих, студентов, проектировщиков, различного рода специалистов устремились на помощь пострадавшим. Строительные материалы, механизмы, машины, оборудование — и все это в одну точку, в Ташкент.
