Незадолго до Калкской битвы прозвучал призыв автора «Слова о полку Игореве» к князьям прекратить феодальные распри и объединиться для совместной борьбы с внешними врагами Русской земли. Однако призыв этот остался втуне: несогласованность действий князей, принимавших участие в сражении на Калке, привела к поражению русских. Не послужила уроком и битва на Калке: феодальные разногласия, отсутствие единого руководства борьбой с иноземными захватчиками разобщали борьбу отдельных княжеств с врагом и во время нашествия Батыя.
В летописных повестях о битве на Калке (наиболее полные из которых дошли до нас в Лаврентьевской и Новгородской первой летописях) появление на Русской земле монголо-татар характеризуется как предвестье конца мира,[175] поражение на Калке расценивается как самая ужасная катастрофа во всей истории Русской земли: «И бысть победа на вси князи русстии, ака [какая] же не бывала от начала Русьской земли никогда же».[176] Жестокость и беспощадность монголо-татар по отношению к русским воинам, к мирному населению завоеванных городов и целых княжеств проходит красной нитью и через все рассказы о Батыевом нашествии на Русь. В какой-то степени подобного рода описания несут на себе отпечаток литературно-поэтической гиперболизации, но в основе этой гиперболизации лежали реальные события. Объективность русских источников подтверждается сообщениями нерусских историков и писателей,[177] высказываниями о своей военной политике самих монголо-татар.
В 1236 г. начался поход монголо-татар на Европу, во главе которого стоял внук Чингисхана Батый. Зимой 1237 г. грозные завоеватели вступили в Рязанское княжество. Рязанцы вынуждены были в одиночку выступить против могущественного врага: несмотря на просьбу рязанцев, владимирский великий князь на помощь не пришел. Поочередно были захвачены и разгромлены сначала города Северо-Восточной Руси, а позже и Юго-Западной (Киев был завоеван в 1240 г.). По возвращении из европейского похода (1243 г.) Батый обосновался на нижней Волге, где в районе современной Астрахани находилась столица Золотой Орды — Сарай. Значительная часть Руси попала в вассальную зависимость от золотоордынских ханов.
Русским землям в XIII в. приходилось бороться не только против монголо-татарских орд: на территории Северо-Западной Новгородско-Псковской Руси в 40-е гг. шла ожесточенная борьба с немецко-шведскими захватчиками.
Поражения в борьбе с внешними врагами Русской земли, проводимая Золотой Ордой политика на Руси усиливали процесс феодального дробления государства, обособления отдельных княжеств. Однако одновременно с этим процессом все настойчивее зрела идея необходимости объединения русских земель, в первую очередь находившая отражение в памятниках литературы. Эта идея возникала из сознания того, что именно раздробленность русских княжеств привела к поражению и установлению золотоордынского владычества. Внутренними стимулами ее были: единый язык (при наличии местных диалектов), единая религия, единая история, сознание этнического родства.
Монголо-татарское нашествие принесло жесточайший урон русской материальной культуре, затормозило процесс культурного развития страны. Людские потери были чрезвычайно велики. Захватчики уничтожили многие города Северо-Восточной и Южной Руси, были разрушены ценнейшие архитектурные памятники, под развалинами и в огне пожарищ гибли произведения ремесленников, памятники изобразительного искусства, книги. Как пишет академик Б. А. Рыбаков, «русское городское ремесло было совершенно уничтожено. Русь была отброшена назад на несколько столетий, и в века, когда цеховая промышленность Запада переходила к эпохе первоначального накопления, русская ремесленная промышленность должна была вторично проходить часть того исторического пути, который был проделан до Батыя».[178] Но духовно русский народ не был ни уничтожен, ни порабощен. Борьба с монголо-татарами вызвала подъем патриотизма. Патриотическая тема становится основной темой литературы XIII в. Она нашла отражение и в летописании, и в агиографии, и в памятниках красноречия. Остро звучит в произведениях XIII в. тема сильной княжеской власти, осуждение княжеских междоусобий и несогласованности действий против врагов. Идеалом князя выступает князь — воин и мудрый государственный деятель. В воспоминаниях о прошлом таким князем рисуется Владимир Мономах, среди современных князей — Александр Невский, каким он представлен в житии, написанном в 70-е гг. XIII в.
В XIII в. в литературе бытуют те же жанры, что и в предшествующее время, — летописание, агиография, ораторская проза. Но, как мы увидим далее, памятники этих жанров во многом отличаются своеобразием, выходят за рамки традиционных жанров.
Феодальное дробление Руси способствовало развитию местного, областного летописания. С одной стороны, это приводило к узости летописной тематики, придавало отдельным летописям провинциальный оттенок. С другой, локализация литературы способствовала проникновению в литературные тексты оригинальных местных черт, более интенсивному воздействию на книжную культуру местной устной, народной по происхождению культуры. Это вело к определенной демократизации письменного творчества, расширяло социальные рамки книжников, участвующих в создании русской литературы. Вместе с тем необходимо отметить свойственную именно только русскому летописанию характерную черту. В русском летописании на много веков (с XI по XVI) прочно закрепляется консервативная летописная форма: летопись — это рассказ о многовековой истории всей Русской земли. И в годы золотоордынского господства, в период феодальной раздробленности русских земель и междоусобных распрей на Руси, по существу, ведется единая летопись. В этом резкое отличие русских летописей от сходных явлений на западе: там ведутся разные, независимые друг от друга хроники и анналы, которые не соединяются воедино, не переплетаются друг с другом. Локализация летописания на Руси по областям не привела к самоограничению летописи интересами только данной области, данной земли, не превратила летописи в узкообластные произведения. Каждый местный летописец связывает историю своего княжества, своей земли с историей всей Русской земли как предшествующего времени, так и текущего. «Летописание каждой области в той или иной степени стремится стать летописанием общерусским, возможно шире охватить историю Русской земли в целом».[179] Независимо от места возникновения все летописи, как правило, включают в свой состав материал общерусской истории, ведут рассказ о событиях в своем княжестве, сопоставляя и связывая их с предшествующей и текущей историей других русских земель. Наконец, местные летописцы постоянно пользовались в своей работе материалом летописей других княжеств. Мы не всегда можем проследить и объяснить пути и характер взаимодействия летописания различных княжеств, даже враждующих между собой, но наличие такого взаимодействия бесспорно.[180]
Монголо-татарское нашествие затормозило процесс интенсивного развития летописания. В городах, разгромленных захватчиками, летописание прерывается, в какой-то степени замирает оно и в тех летописных центрах, которые не подверглись непосредственному разорению. Но полностью летописание не прекращается и в самые тяжелые годы золотоордынского ига. Из разрушенных центров оно переносится в другие города, продолжает вестись в уцелевших от разгрома княжествах. Так, например, великокняжеское летописание во Владимире после разгрома Владимира монголо-татарами переходит в Ростов и ведется здесь при дворе местного епископа. Не прерывается летописное дело в Галицко-Волынской Руси, в Новгороде. Ведущей темой летописания этого периода становится тема борьбы с иноземными захватчиками.
Галицко-Волынская летопись. Наиболее тесно связанной с традициями литературы Киевской Руси является Галицко-Волынская летопись, входящая в состав Ипатьевской летописи и следующая там непосредственно за Киевской летописью. Галицко-Волынская летопись делится на две части: первая (до 1260 г.) посвящена описанию жизни и деяний Даниила Галицкого и истории Галицкого княжества, вторая повествует о судьбах Владимиро-Волынского княжества и его князей (брата Даниила Василька Романовича и сына Василька Владимира), охватывая период с 1261 по 1290 г. Как первая, так и вторая части Галицко-Волынской летописи представляют собой самостоятельные тексты, отличающиеся друг от друга идейной направленностью и стилем.[181]
Первую часть Галицко-Волынской летописи принято называть «Летописцем Даниила Галицкого». В центре внимания автора Летописца галицкий князь Даниил Романович, к которому он относится с большой любовью и уважением. Автор Летописца не скупится на похвалы своему герою. Заканчивается же Летописец кратким сообщением о смерти князя и очень сдержанной похвалой ему. Такое несоответствие окончания произведения остальному повествованию в нем о Данииле Галицком дает основание исследователю этого памятника Л. В. Черепнину утверждать, что «Летописец Даниила Галицкого был составлен еще при жизни этого князя и что краткие сообщения о его последних годах и смерти принадлежат не галицкому, а владимиро-волынскому летописанию».[182] Л. В. Черепнин приходит к выводу, что «Летописец Даниила Галицкого» как единое цельное произведение был составлен при епископской кафедре в гор. Холме в 1256–1257 гг. Основная идея этой летописи, посвященной галицкому князю Даниилу, — борьба князя с мятежным боярством, обличение боярской крамолы. Вторая центральная тема «Летописца Даниила Галицкого» — тема славы русского оружия и Русской земли.
