Юрта была полна народу. Улугу всех переполошил своими известиями, Денгура пришел в ярость, услыхав, что Самары собираются напасть на Мылки.
Мылкинские и раньше побаивались Самаров, как людей таежных, более смелых, чем они сами. Страшное поражение на Додьге внушило мылкинским страх и неуверенность в своих силах. Денгура уже не надеялся на своих. Сородичи казались ему сейчас трусами. Он решил просить помощи у маньчжурских разбойников и поплыл в гьяссу. По дороге, посоветовавшись со стариком гребцом, он одумался.
- Нельзя путать в родовой спор маньчжуров, - сказал гребец. - Они чужие люди, а это дело наше.
- Да, пожалуй, если Дыген впутается в это дело, то обдерет дочиста и нас и их, - согласился староста.
Приехав в гьяссу, Денгура потихоньку уговорился со своим приятелем Сибуном, что тот пошлет в Мылки тайком от Дыгена двух маньчжуров с ружьями.
Денгура знал: если Самары их увидят, то ни у одного рука не подымется и они отступят.
Обратно старшина поплыл с маньчжурами. Гребцы старались, налегали на весла, а двое усатых маньчжуров важно сидели на скамеечке, держа между колен фитильные ружья.
На обширном острове, закрывающем вход в мылкинскую протоку, устроили засаду. Около сотни вооруженных Бельды скрылись в тальниках. Маньчжуры улеглись спать. Они велели гольдам разбудить их, когда подплывут враги.
Сибун наказал им попугать стрельбой Самаров, и оба маньчжура уверены были, что это удастся исполнить.
Луна бледнела. На ее нижнем крае появились щербины. Река была пустынна. Подул свежий предрассветный ветерок. Один из маньчжуров заснул, а другой стал ворчать на стариков, что они зря устроили тревогу. Он высказывал предположение, что никто и не собирается нападать на Мылки, а что все это пустые страхи.
Гольды из вежливости соглашались и поддакивали.
Вдруг со стороны стойбища раздался протяжный женский вопль. Бельды опрометью бросились к лодкам.
Маньчжуры схватили свои ружья и поспешили за ними. Крики росли. В стойбище что-то случилось...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ДЕВУШКА СО СВЕТЛЫМИ ВОЛОСАМИ
Удога привязал свою оморочку к высокой траве и вылез на луг. Он был полон решимости мстить, исполнять закон рода, убивать Бельды. Гуськом, держа наготове ножи и луки, ондинцы двинулись к домам. Светало. Удога ясно различал шкуры, содранные с медвежьих голов, растя-нутые на гнутых кругами прутьях, шесты с сетями, чугунные котлы на широком приозерном песке.
"Почему-то не видно лодок, - подумал парень, глянув на пустынный берег. - И собаки не лают... Или Бельды поймали много рыбы и собаки у них зажирели?"
- Мылкинские уехали, лодок нет, - остановился дед Падека.
- Не-ет! - подтвердил Хогота, тараща глаза по сторонам.
Под амбаром тявкнула собака.
В большом крайнем доме открылась дверь. Из нее вылез дряхлый, еле передвигавший ноги старик и направился к кустам. Увидав чужих людей, он повернулся и поспешно заковылял обратно.
- Это Денгуры дом. Вот я сейчас покажу ему, какие старосты бывают! закричал дед Падека и выстрелил из лука.
Старик упал у порога и завизжал. Падека выхватил нож, вскочил в дом. Оттуда донеслись душераздирающие женские вопли... Какая-то молодая баба выскочила из окна и быстро, как напуганная кабарга, помчалась по улице, голося во всю мочь.
На руках у нее был ребенок.
- Если мальчишка, убить надо! - крикнул Холимбо.
Ногдима с граненой дубиной в руках погнался за бабой. Из-под амбаров выскакивали псы и хрипло лаяли... Самары кинулись по домам.
Удога с замиранием сердца следил за убегавшей женщиной. Ногдима отстал от нее и вдруг, свернув в сторону, тигром бросился в какую-то юрту. Женщина с ребенком скрылась в лесу. "Хорошо, что эта баба не попалась Ногдиме, - с облегчением подумал Удога. - Нет, что бы ни было, - сказал он себе твердо, - но я все равно маленьких и стариков не стану трогать".
С такой мыслью он толкнул дверь низенькой маленькой лачужки.
С кана соскочила высокая девушка и метнулась к очагу. В углу закашляла горбатая старуха. На полу лежал покойник в шелковом халате. Удога узнал его. Это был Локке.
Удога робко шагнул к девушке, как бы боясь нарушить покой Локке. Рассмотрев ее, Удога остолбенел. Это была та девушка, которую он так долго искал.
Упорный, пристальный взгляд пришельца показался Дюбаке враждебным, таящим какой-то ужасный умысел. Она задышала глубоко, часто и начала всхлипывать. Девушка боялась его. Удога понял это. Ему захотелось утешить ее, сказать, что он ее не обидит и что не надо пугаться, но язык у парня онемел, и слов не находилось.
Он почувствовал, что его сердце, крепкое охотничье сердце, которое никогда не "качалось" при встречах с медведями, сейчас вдруг "закачалось", волны горячей крови хлынули, затумани-ли голову.
На озере прогремел выстрел. Удога не слышал его.
- Тебя как зовут? - тихо спросил он девушку.
Ее глаза блеснули. Она его узнала. Девушка приосанилась.
- Ты чужой, мне нельзя с тобой говорить, - сказала она. - Уйди отсюда, а то люди меня осудят...
- Я тебя везде искал, хотел видеть, - волнуясь, сказал парень.
- Уходи, уходи, собачья душа! - вдруг осмелела горбатая старуха, подымаясь с кана. - Вот я тебе!
Удога молчал, не зная, что тут можно сказать. Дома - убитый, на улице - война...
- Если бы войны не было, если бы отца не убили, тогда, может, я и сказала бы тебе свое имя, - заговорила вдруг девушка.
Тем временем старуха, вооружившись палкой, уже подступала по кану к Удоге.
- У меня сегодня тоже отца убили, - вздохнул он, как бы желая вызвать у девушки сочувствие, и тут же получил от старухи шестом по спине. Но он согласен был терпеть еще сколько угодно таких ударов, лишь бы быть около этой девушки и разговаривать с ней.
Где-то близко снова громыхнул выстрел, и мимо дома с криками побежали толпы людей.
Удога глянул в дверь. Над заречным хребтом пылали облака. По пенистому озеру к деревне плыло множество лодок, полных вооруженными людьми. Одни из них гребли лопатами-веслами, а другие стреляли по разбегавшимся в беспорядке Самарам.
Несколько лодок уже приставали к берегу. Из лодки вылезли два усатых маньчжура в халатах, в туфлях и широкополых шляпах. В руках у них были фитильные ружья.
Удога заметался по лачуге.
Девушка усмехнулась, как показалось Удоге, с сожалением; она глянула на него исподло-бья, словно ей стало неловко, что такой красивый и сильный парень струсил.
Удога вспыхнул и тотчас выскочил из дома. Едва он появился на улице, как по нему открыли пальбу. С одной стороны на него бежали мылкинские парни, а с другой - трусил маньчжур с ружьем.
Удога оглянулся на дом Локке. В его дверях стояла девушка со светлыми волосами. То и дело оборачиваясь внутрь дома, она, по-видимому, что-то говорила старухе...
"Все рассказывает, что видит. А ну, гляди, какой я трус!" - Удога кинулся прямо на копья, но обманул врагов, с разбегу покатился кубарем им под ноги, сшиб одного из мылкинских и, выхватив у него копье, вскочил и стал кружить им над головой, разгоняя парней.
Маньчжур с ружьем приближался. Удога сжал древко обеими руками и ринулся ему навстречу.
- Эй, Удога, не трогай его! - издали кричали Самары.
Но Удога не слышал ничего. Он желал совершить подвиг или погибнуть на глазах девушки. Пусть знает, что Удога совсем не испугался. "Пусть плохо не думает обо мне!"
Глядя на маньчжура, он вошел в ярость.
Маньчжур, видя перед собой острие пики, перепугался. Лицо его перекосилось от ужаса.
- Ой-е-ха! - отпрянул он и сел на гальку.
Удога ткнул его копьем в брюхо. Тут только он сообразил, что наделал... Бросив оружие, он во весь дух понесся на своих могучих ногах прочь из деревни. Парни шарахнулись от него в сторону. Мылкинцы всей деревней сбегались к раненому солдату.
Произошло неслыханное - гольд пропорол брюхо маньчжуру! Для мылкинских это было большим несчастьем. Если об этом узнает Дыген, беды не оберешься... Все перепугались. Родовая вражда - дело семейное, свое грозила превратиться в кое-что по-страшней.
Удога с разбегу вскочил в свою оморочку, разорвал привязанную траву и поплыл догонять сородичей.
...Погода расходилась. Озеро закипело от ветра, и высокие волны добегали до шестов с медвежьими головами.
Ветер полоскал сети и раскачивал связки поплавков. Потянуло сырой прохладой.
Повеселевшие мылкинские шаманы схватили раненого, чтобы показать на нем свое искусство. Медвежья желчь, кабаржиная струя, кожа черепахи, разные выварки и снадобья - мало ли средств у опытных лекарей.
На отмели озера, где был лагерь Самаров перед боем, лодка с убитым Ла вытащена на берег. Самары ломают ветви ивы, подходят к лодке все по очереди, закрывают ветвями тело Ла.
- Зачем ты тронул маньчжура? Теперь нас убьют или дочиста оберут. И нас самих, и Бельды! - ворчит дед Падека, встречая Удогу, который пошел ломать ветви.
- Да, теперь надо только поскорей добраться до дому, а там придумаем, что делать! - говорит лысый старик. - Ну, в поход!
