Вместе с тем в Вене пришли к пониманию того, что Россия стала сильнее Речи Посполитой – это касалось в первую очередь военного потенциала двух стран. Поэтому теперь поляки должны идти на уступки русским, и если Австрийская монархия сохранит свое влияние в Речи Посполитой, Варшаве придется заключить мир на условиях Андрусовского перемирия. Осознав, что Ян Собеский в достаточной мере упрочил свои позиции, и вопрос об избрании царевича польским королем уже не стоит, де Баттони и Терлингер говорили о готовности Леопольда I признать права русского царевича на варшавский престол, «хотя б и всю Полшу и Литву Господь Бог царскому величеству поручил». Москва выразила готовность противодействовать установлению мирных отношений Речи Посполитой с Османской империей.
Но австрийские посланцы хотели большего: они подталкивали Россию выслать войска на границу со Швецией, чтобы умерить ее аппетиты. Тогда вынужденные держать войска в Лифляндии шведы ограничат число людей, направляемых против Фридриха-Вильгельма, а Россия получит возможность отвоевать земли, захваченные шведами в период Смуты. Хотя ранее Леопольд I выражал готовность отправить войска на границу, его посланцы заявили, что не могут оказывать России помощь в борьбе против Турции, с которой на 20 лет заключено перемирие. В ответ русские объявили, что не разорвут дипломатических отношений с Швецией[298].
Весной 1676 г. после смерти Алексея Михайловича на русский престол вступил его старший сын Федор Алексеевич. Однако существенных изменений во внешнеполитическом курсе России не произошло. Политика европейских стран по отношению к Москве также осталась прежней. В том же году русское правительство снарядило посольство в составе окольничего И. В. Бутурлина и думного дворянина И. А. Прончищева для ведения порубежных переговоров со шведами на р. Меузице. Послы должны были предъявить шведам обвинения в умалении чести и достоинства русских царей и потребовать территориальных уступок России. При этом Россия перебрасывала на границу со Швецией войска, как и добивались де Баттони и Терлингер. Соответствующее обязательство Москвы по отношению к участникам габсбургской коалиции напоминало обязательство Вены перебросить войска на силезскую границу.
Когда во время переговоров в Москве 29 апреля ван Кленк пытался заставить русских вести боевые действия, то услышал следующее: «…толко те рати при его царского величества великих и полномочных послех у Свейского рубежа будут не для того, чтоб с его королевским величеством всчать войну, но чтоб цесарское величество Римской, и королевское величество Дацкой, и союзные их с его королевским величеством были во успокоении». Участники габсбургской коалиции, как указывали московские представители власти, не должны надеяться на их вооруженную помощь[299] Людовик XIV был удивлен тем, что русские не будут воевать со шведами, но этот отказ вызвал у него вздох облегчения[300].
Давление со стороны России привело к тому, что Швеция, как и рассчитывали ее противники, ограничила переброску войск, направляемых против Бранденбурга. В результате Фридриху-Вильгельму удалось одержать ряд побед над Карлом XI[301]. По мнению российских властей, если бы царь не направил войска на границу и не стал проводить переговоров со шведами, шведский король, овладев землей курфюрста, объединил бы свои силы с силами французского короля, разорил бы Датское королевство[302].
Практически впервые дипломатическая акция Москвы, которая вела переговоры с представителями Карла XI, имела целью оказать поддержку габсбургской коалиции в расчете на помощь в борьбе против Османской империи. При переговорах в 1686 г. русские напоминали, что и в 1676 г. Бранденбургу была оказана помощь[303], но реально русское государство ничего взамен не получило. Новые попытки Бранденбурга и Дании в 1676–1678 гг. втянуть в габсбургскую коалицию Россию привели к тому, что она продолжала настаивать на требованиях, предъявленных Карлу XI, хотя и сохраняла мирные отношения со Швецией[304].
Франция в середине 70-х гг. тщетно добивалась союза Речи Посполитой и Швеции, направленного против России, и ставила препоны нормализации отношений между Варшавой и Москвой. Французский дипломат в Речи Посполитой епископ Туссен де Форбен-Жансон в 1675 г. отчитываясь перед Людовиком XIV, констатировал: «Со своей стороны я много работаю, чтобы помешать заключению этого союза и воспрепятствовать мерам, которые вел[икий] московский князь вместе с польским королем хотел бы принять против великого государя[305] (Людовика XIV. – Е. К.)».
Между тем давление на Европу со стороны Порты усилилось. В 1676 г. к власти в Стамбуле пришел великий визирь Кара-Мустафа, при котором вынашивались планы захватить Вену и Прагу, пройти через германские земли и встретиться на берегу Рейна с французским королем[306]. В 1678–1683 гг. С. Тёкёли, опираясь на Францию и Османскую империю, возглавил антигабсбургское движение в Венгрии (позже, в 1690 г. он стал князем Трансильвании). Вместе с тем стремление Франции сблизиться с султаном и усилить влияние на Речь Посполитую по сравнению со временем заключения Яворовского договора возросло, что вело к замирению поляков с османами. В 1676 г. Ян Собеский заключил Журавнинский мир с Портой, уступив ей Подолию и Правобережную Украину.
Переговоры поляков с султаном в 1677–1678 гг. продемонстрировали, что он не собирался идти на уступки им на Украине и сближаться с Варшавой. Порта старалась лишь предотвратить участие Речи Посполитой в антиосманских коалициях. Таким образом, Османская угроза полякам сохранилась. Подобная ситуация их явно не устраивала. В 1677 г. Речь Посполитая впервые после 1657 г. возобновила союз с Австрийской монархией. Последующие события окончательно предопределили переориентацию Варшавы на Леопольда I, тем более, что Людовик XIV больше не собирался тратить денег на заключение «обходных союзов», оказывать какую-либо помощь Речи Посполитой в борьбе с османами[307].
Тем временем в 1676 г. по решению казацкой Рады Правобережная Украина попросила, чтобы Россия приняла ее в подданство. Столицей всей Украины становился Чигирин. Русские и левобережные казацкие полки перешли Днепр. В ответ турецкие войска осадили Чигирин (1677–1678 гг.). Эти действия подтолкнули Европу к созданию антиосманской коалиции.
Вдохновителем дела, щедро финансируя его, стал папа Иннокентий XI. Он призывал Австрийскую монархию и Францию завершить переговоры и помочь Речи Посполитой, где, как он справедливо указывал, на карте стояли интересы христианства. Было очевидно, что Вена не может начать войны с Портой, не заручившись союзом с Варшавой. В 1679 г. нунций Паллавичини представил на рассмотрение австрийскому рейхстагу проект создания антиосманской коалиции, в состав которой должна была войти Франция. Но вопрос о присоединении к коалиции враждебного Вене Парижа так и не был решен[308].
В 1679 г. с момента начала переговоров в Нимвегене посольство боярина И. В. Бутурлина и окольничего И. И. Чаадаева поехало в Гродно, а затем в Вену с предложением создать союз России, Речи Посполитой и Австрийской монархии. Переговоры русских представителей в папской курии, а также во Франции не дали результатов[309]. Но в Речи Посполитой усиливалось влияние проавстрийских группировок, придерживавшихся антиосманской ориентации[310], и Людовик XIV не сумел удержать Варшаву в сфере своего влияния[311].
Франция всерьез опасалась формирования антитурецкой коалиции и не желала к ней присоединяться независимо от того, насколько успешной будет кампания против Москвы[312]. В Париже полагали, что новая война и ущерб, который венгерские повстанцы нанесут Империи соответствуют интересам всего христианства. Франция продолжала препятствовать сближению Речи Посполитой и Австрийской монархии, правда, Людовик XIV взял на себя обязательство, пока существует антиосманская лига, не нападать на наследственные имперские земли[313].
Теперь султан мог претендовать на роль халифа, который установит свою власть над магометанским населением бывших Казанского и Астраханского ханств. Но несмотря на взятие Чигирина, османы были вынуждены отступить. Россия могла или заключить мир с Портой, отказавшись от Правобережной Украины (что и произошло в 1681 г.), или вступить в союз с Речью Посполитой (а возможно, и с Австрийской монархией).
В свою очередь для Варшавы в условиях отсутствия надежных союзников также отчетливо прорисовывалась перспектива сближения с Россией в борьбе против султана, что вело к усилению позиций Русского государства за счет Речи Посполитой – это уже осознали в Вене. Ян Собеский был вынужден идти по этому пути, что означало окончательный отказ от ориентации на Францию. Становилось неизбежным участие России в антиосманских коалициях[314]. В то же время папская курия неоднозначно относилась к такой перспективе, еще не смирившись с тенденцией усиления Русского государства за счет Речи Посполитой.
