Рядом с этими экономическими последствиями, вытекавшими из географического положения Москвы, из того же источника вышел ряд важных последствий политических. С географическим положением города Москвы тесно было связано генеалогическое положение его князя. Как город новый и окрайный, Москва досталась одной из младших линий Всеволодова племени. Поэтому московский князь мог питать надежды дожить до старшинства и занять старший великокняжеский стол. Чувствуя себя бесправным среди родичей и не имея опоры в обычаях и преданиях старины, он должен был обеспечивать свое положение иными средствами, независимо от очереди старшинства. Благодаря тому московские князья рано выработали своеобразную политику, состоявшую в уменье пользоваться yсловиями текущей минуты. Первый московский князь Александрова племени Даниил, по рассказу летописца, врасплох напав на своего рязанского соседа князя Константина, победил его «некоей хитростью», т.е. обманом, и взял в плен. Сын этого Даниила Юрий в 1303 году, напав на другого соседа Святослава, князя Можайского, также взял его в плен и захватил Можайский удел, потом убил отцова пленника Константина и отхватил от Рязанского княжества город Коломну. Московский князь — враг всякому великому князю, кто бы он ни был. Даниил всю жизнь боролся с великими князьями, даже с собственным старшим братом, Дмитрием переяславским. Но по смерти Димитрия он сблизился с добрым и бездетным его сыном Иваном и так подружился, что Иван, умирая в 1302 году, отказал свой удел московскому своему соседу помимо старших родичей. Даниил принял наследство и отстоял его. Но враги старшинства, московские князья были гибкие и сообразительные политики. Как скоро изменялись обстоятельства, и они изменяли свой образ действий. Татарский разгром надолго, на весь XIII век поверг народное хозяйство северной Руси в страшный хаос. Но с XIV века отношения здесь начали устанавливаться, народное хозяйство стало приходить в некоторый порядок. С тех пор и московские князья являются мирными хозяевами, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы.
Таковы были первоначальные условия быстрого роста Московского княжества: то были географическое положение Москвы и генеалогическое положение ее князя. Первое условие сопровождалось выгодами экономическими, которые давали в руки московскому князю обильные материальные средства для действия, а второе условие указало ему, как всего выгоднее пустить в оборот эти средства, помогло ему выработать политику, основанную не на родственных воспоминаниях, а на искусном пользовании минутой. Пользуясь такими средствами и держась такой политики, московские князья в XIV и первой половине XV в. умели добиться очень важных политических успехов.
1) Пользуясь своими средствами, московские князья постепенно выводили свое княжество из первоначальных тесных его пределов. В самом начале XIV века на севере Руси, может быть, не было удела меньше Московского. Пределы его далеко не совпадали даже с границами нынешней Московской губернии. Из городов этой губернии в первоначальный состав удельной московской территории не входили Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Коломна, Верея. Даже около того времени, когда третий московский князь из племени Александра Невского Иван Калита стал великим князем, Московский удел остался еще очень незначительным. B одной духовной этого князя, написанной не раньше 1327 года, перечислены все его вотчинные владения. Они состояли из шести городов, с уездами: то были Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза (Переяславль не упомянут в грамоте). B этих шести уездах находились 51 сельская волость и 42 дворцовых села. Вот весь удел Калиты около того времени, когда он стал великим князем. Но в руках его были обильные материальные средства, которые он и пустил в выгодный оборот. Тогдашние тяжкие условия землевладения заставляли землевладельцев продавать свои вотчины. Вследствие усиленного предложения земли были дешевы. Московские князья, имея свободные деньги, начали скупать земли у частных лиц и у церковных учреждений, у митрополита, у монастырей, у других князей. Покупая села и деревни в чужих уделах, Иван Калита купил целых три удельных города с уездами, Белозерск, Галич и Углич. Преемники его продолжали это мозаическое собирание Руси. В каждой следующей московской духовной грамоте перечисляются новоприобретенные села и волости, о которых не упоминает предшествующая. Первоначально эти приобретения совершались путем частных полюбовных сделок; но потом пущен был в ход и насильственный захват. Так, cын Димитрия Донского, Василий, купил у хана Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество и с помощью Татар выгнал владельцев этих княжеств из их владений. Благодаря этим пpиoбретениям территория Московского княжества значительно расширилась в продолжение XIV и XV вв. Владения Ивана Калиты едва ли заключали в себе 500 квадратных миль, так как во всей Московской губернии не более 590 кв. миль. Если по духовной Василия Темного 1462 года очертить пределы московских владений, увидим, что в них можно считать по меньшей мере 15.000 кв. миль. Таковы были территориальные успехи, достигнутые московскими князьями к половине XV века.
2) Пользуясь своими средствами и расчетливой фамильной политикой, московскиe князья в XIV в. постепенно сами выступали из положения мелких и бесправных удельных князей. Младшие, но богатые, эти князья предприняли смелую борьбу со старшими родичами за великокняжеский стол. Главными их соперниками были князья тверские, старшие их родичи. Действуя во имя силы, а не права, московские князья долго не имели успеха. Князь Юрий Данилович погубил в Орде своего соперника Михаила Ярославича тверского, но потом сам сложил там свою голову. Однако окончательное торжество осталось за Москвою, потому что средства боровшихся сторон были неравны. На стороне тверских князей были право старшинства и таланты, средства юридические и нравственные, на стороне князей московских были деньги и уменье пользоваться обстоятельствами, т.е. средства материальные и практические, житейские, а тогда Русь переживала время, когда последние средства были сильнее первых. Князья твepскиe никак не могли понять истинного положения дел и в начале XIV в. все еще считали возможной борьбу с Татарами. В 1327 году тверской князь Александр Михайлович не вытерпел, со всем городом Тверью поднялся на Татар и истребил находившихся тогда в Твери татарских послов. Московские князья иначе смотрели на положение дел. Они вовсе не думали о борьбе с Татарами; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своей политики. Благодаря тому московский князь, по генеалогии младший среди своей братии, добивался старшего великокняжеского стола. Хан поручил Калите наказать тверского князя за восстание. Тот исправно исполнил поручение и в 1328 г. получил в награду великокняжеский стол, который с тех пор уже не выходил из-под московского князя.
3) Приобретение великокняжеского стола московским князем сопровождалось важными последствиями для Руси. Московский удельный владелец, став великим князем, первый начал выводить русское население из того уныния, в какое повергли его внешние несчастия. Образцовый устроитель своего удела, московский князь, став великим, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям северо-восточной Руси. Этим он подготовил себе популярность, т.е. почву для дальнейших успехов. Летописец с ударением отмечает, что с тех пор, как московский князь получил от хана великокняжеское достоинство, северная Русь начала отдыхать от постоянных погромов, какие она терпела. Рассказывая о возвращении Калиты от хана с пожалованием в 1328 г., летописец прибавляет: «Бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и престаша Татарове воевати землю Русскую». Это, очевидно, заметка наблюдателя, жившего во второй половине XIV в. Оглянувшись назад за 40 лет, этот наблюдатель отметил, как почувствовалось в эти десятилетия господство Москвы в северной Poссии: время с 1328 по 1369 г., когда впервые напал на северо-восточную Русь Ольгерд литовский, считалось порою отдыха для населения этой Руси, которое за то благодарило Москву. Наконец, почти вся северная Русь, став против Орды на Куликовом поле под московскими знаменами, в 1380 г. одержала первую народную победу над агарянством. Это сообщило московскому князю значение национального вождя северной Руси в борьбе с внешними врагами.
4) Всего важнее было то, что московский князь приобрел своему стольному городу значение церковной столицы Руси. В этом приобретении ему также помогло географическое положение города Москвы. От татарского разгрома окончательно опустела старинная Киевская Русь. Вслед за населением на север ушел и высший иерарх русской Церкви, киевский митрополит. Летописец рассказывает, что в 1299 году митрополит Максим, не стерпев насилия татарского, собрался со всем своим клиросом и уехал из Kиевa во Владимир на Клязьме; тогда же и весь Киев-город разбежался, добавляет летописец. Но остатки южнорусской паствы не менее прежнего нуждались в заботах высшего пастыря русской Церкви. Митрополит из Владимира часто ездил в южнорусские епархии. В эти поездки он останавливался на перепутье в городе Москве. Так бывал часто и живал подолгу в Москве преемник Максима митрополит Петр. Благодаря тому у него завязалась тесная дружба с местным князем Иваном Калитой. Оба они вместе заложили соборный храм Успения в Москве; в этом же городе митрополита Петра застигла смерть в 1326 г. Может быть, он еще и не думал о перенесении митрополичьей кафедры с Клязьмы на берега Москвы; но эта случайность стала заветом для дальнейших митрополитов. Преемник Петра Феогност не хотел жить во Владимире, поселился нa митрополичьем подворье в Москве у чудотворцева гроба. Так Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей государственной. Богатые материальныя средства, которыми располагала тогда русская Церковь, стали стекаться в Москву, содействуя ее обогащению. Еще важнее было нравственное впечатление, произведенное этим перемещением митрополичьей кафедры на население северной Руси. Это население с большим доверием стало относиться к московскому князю, предполагая, что все его действия совершаются по благословению старшего святителя русской Церкви. След этого впечатления заметен в рассказе летописца. Повествуя о перенесении кафедры в Москву, этот летописец замечает: «Иным же князем многим немного сладостно бе, еже град Москва митрополита имяше в себе живуща». Вследствие того церковное русское общество стало сочувственно относиться к князю, действовавшему об руку с высшим пастырем русской Церкви. Это сочувствие церковного общества, может быть, всего более помогло московскому князю укрепить за собою национальное значение в северной Руси. Политические успехи московского князя освящались в народном представлении содействием и благословением высшей духовной власти Руси.
