турками или же через Турцию, тоже обжёгся. Обожглись очень крепко и те, и другие.
Евгений Сатановский: Ну на эту тему есть старая израильская поговорка, как в Израиле стать миллионером: привезти туда три миллиона долларов – через год один останется.
Но она абсолютно точно действует практически везде. Я знал людей, которые, заработав на кооперативах первый миллион, два, три, говорили: «Всё, мне дальше хватит на всю жизнь» – и уезжали куда-нибудь в Канаду или в Соединённые Штаты. А потом оказывалось, что всё, обратно в бизнес уже не войдёшь. И деньги заканчиваются быстрее быстрого, потому что он же отбывает в мир свободного предпринимательства.
А он ни черта не понимает, как там всё это предпринимательство устроено. И он не может наладить там бизнес. Он просто не умеет. Он не знает, что такое налоги. В конце 1980-1990-х годов какие были налоги? Он думает совершенно иначе. Это во-первых.
А во-вторых, есть старая история об эмиграции: «Устроили в аду и в раю предварительный просмотр, чтобы человек выбрал, куда ему после смерти идти. Но в раю скучно. Все тренькают на лирах, ходят чинно, по дорожкам. В аду – веселье, пьянки-гулянки. В ад, конечно. Ну в ад так в ад. Он из чистилища попадает в ад, его тут же макают в котёл с кипятком, из котла – на сковородку, со сковородки – на вилы. Он кричит: „А ведь так всё было хорошо. Только что… Я же здесь был!“ Ему говорят простую вещь: „Да, ты здесь был. Но ты-то был по гостевой. А сейчас ты приехал на постоянно“».
Иван Стародубцев: Не путайте туризм и эмиграцию.
Евгений Сатановский: Это абсолютно точно характеризует реальность. Ехать вроде бы ну на чуть-чуть. И ты застреваешь. Ты можешь вообще ничего не иметь в виду. И думаешь, что это ну сейчас же всё кончится. «Я вернусь!» А ничего не кончится. Это очень и очень надолго. И, повторяю, ты не знаешь, куда ты вляпаешься – в бешеные волнения, в революцию, в развал страны с переменой границ… Что вполне возможно во всех тех странах, куда наши ломанули. Или как в Турции – в чудовищное землетрясение и в предвыборную гонку, которая могла всё поменять, в том числе в статусе эмигрантов в любой момент. А вот об этом никто никогда не думает, меняя шило на мыло.
Иван Стародубцев: Евгений Янович, мы поговорили про две категории релокантов – про беженцев, назовём их так, и про наш бизнес.
Но есть же ещё и третья категория. Это активисты в каких угодно формах и проявлениях. Это могут быть какие-то наши артисты, крайне известные на российских просторах.
Мне напоминает это буквально эмиграцию наших артистов в 1990-е годы. Наверное, прежде всего на Брайтон-Бич или куда-то в те края.
Евгений Сатановский: Да и в Израиль тоже ездили. И Козаков не вписался, и Максим Леонидов не вписался. И, кстати говоря, и Вертинский не вписался в послереволюционную эмиграцию. Он же вернулся в Советский Союз.
Иван Стародубцев: Насчёт цен на Турцию в 2023 году у меня возникает гипотеза, почему они так сильно подорожали. Потому что это будет, мне кажется, самая дорогая в истории турецкой туриндустрии анимация. Те наши артисты эстрады, которые сбежали из России, может быть, они такие гонорары себе хотят, чтобы в гостиницах выступать в Анталье. Причём я наполовину не шучу, потому что у меня турецкие афиши – перед глазами.
Я вижу знакомые фамилии, вижу, что этот выступает в Стамбуле, этот выступает в Анталье, этот выступает в гостинице, а этот выступает в ресторане. Наших исполнителей в той же Турции стало непривычно или неприлично много. Я, правда, не верю, что эти люди способны хоть близко заработать так, как они имели и зарабатывали в России, будучи у нас известными, признанными, любимыми артистами, исполнителями, певцами и прочее.
Евгений Сатановский: Понты, конечно, дороже денег, и над Москвой они светятся. Я даже думаю (у нас, вы, может быть, знаете, полярное сияние только что было в Москве и в Питере. В Москве! Полярное сияние! До утра… Причём прямо на всё небо.) может, это понты светились наших деятелей культуры и эстрадников? Я даже не знаю. Интересная версия, надо бы её рассмотреть…
Но когда человек уезжает с толпой куда-то, где на самом деле публики-то у него не так много, вот этот чёс не устроишь. И в этой толпе не заработаешь, это совершенно точно. Они этого ещё не поняли. Но опять это их проблемы. В данном случае я очень спокойно к этому отношусь. Есть, конечно, люди, которые могут открыть рот и такого сказать, или спеть, или ляпнуть, как тот же Галкин или Смольянинов, что обратно им дорога закрыта. Лучше не показываться.
А то будет очень больно. Причём огребут они ни от какого не от «режима», которому они в общем неинтересны, а просто тупо от прохожих на улицах. Их будут бить, по крайней мере мужиков. Ну потому что мы же грубые люди, простые, простодушные. А я уже говорил – в тайге живём, медведи на улицах ходят, и сами мы такие же. Ну а кто не успел вытереть ноги о свою страну, да, ребята, разбирайтесь как хотите. Большой ностальгии по вам не испытают, но тем не менее.
Среди тех, кто ломанул, есть активисты-артисты. А есть, я так понял, и политические активисты, путешественники.
Иван Стародубцев: Именно так Евгений Янович. Я как раз подходил к этой мысли. Давайте сразу, чтобы закруглить тему с артистами. Почему они активисты? Потому что они поехали не на заработки, и они не «молча» выступают с концертной сцены. Они всё-таки воспринимают эту сцену одновременно и как трибуну и не могут не самовыражаться, придавая этому характер некой политической декларации: «Я не на заработки поехал в Турцию. Я сбежал от преследований, чтобы свободно творить и самовыражаться против СВО и диктатуры».
В отличие от 1990-х годов, когда потянулись наши артисты на заработки за границу. Но они, наверное, верили при этом, что смогут быть более известными на Западе, зарабатывать больше денег. Тогда не было, по большому счёту, политической подоплёки.
Здесь же у наших «поехавших» артистов – чёткая политическая позиция: «Я не просто выступаю. Я выражаю свою гражданскую позицию. Там выступать не буду, буду выступать здесь».
То, что их при этом будут бить и там, и здесь, наверное, они уже начали догадываться по прошествии определённого времени
