Факт вручения послу правительницы Химико грамоты и «желтого бунчука» свидетельствует о доверии, которым пользовалась в Китае страна Ва, чего нельзя сказать о Куна. Последнее не выражало покорности Китаю и внешне [Kurihara, 1964 (I), с. 32–33]. В конце 238 г. посол из Ематай добился милостивого рескрипта и подарков для своей повелительницы. Этот рескрипт повез в Японию специальный вэйский посол в 240 г., что вызвало, в свою очередь, ответное благодарственное посольство из Ематай [Sakamoto, 1971]. В 243 г. Ематай направило новое посольство с подарками. В 245 г. прежний посол Ематай получил в Китае награду, по-видимому, за успешную дипломатическую миссию. В 247 г. китайский посол отправился в Японию. Схема циркуляции послов представляет определенный интерес [Suematsu, 1958, с. 673]. Хотя, по «Вэй чжи», «ныне 30 владений имеют сообщения через послов-переводчиков» [Кюнер, 1961, с. 243], причем эти владения перечисляются, конкретные сведения о сношениях ограничиваются «Владением царицы» (табл. 7).
Таблица 7
Циркуляция посольств между Ва, Дайфаном, Вэй
Судя по табл. 7, активность вадзин постепенно приобретала дипломатический и политический характер и все внешние связи монополизировались «Владением царицы». Если такое положение соответствовало действительности, оно являлось поворотным пунктом в отношении Японии к материку.
По «Вэй чжи», «Владение царицы» не менее шести раз в 30— 40-х годах III в. входило в контакт с династией Вэй. Из этого числа четыре раза «Владение царицы» посылало посольства в Дайфан на протяжении десятка лет, начиная с 238 г., а два раза китайцы посылали послов. Анализ сведений об обмене послами показывает, что из Китая послы отправлялись либо непосредственно из вэйской столицы, либо по указанию из центра — из преф. Дайфан. Хотя все они были чиновниками префектуры, их положение в обоих случаях было неодинаково: первые ездили непосредственно в Ематай (в 240 и 247 гг.), вторые — в Ито.
Похоже, что Химико задержала в 247 г. посла в Ито, чтобы не дать ему возможности чересчур глубоко вникнуть в японские дела, и даже сама не видалась с ним — вероятно, по сакральным мотивам. И не отсюда ли берут начало некоторые фактические неточности «Вэй чжи»? Это был последний посол из Китая при жизни Химико. Разгорелась война с Куна, ускорившая отъезд посла. В 247 г., готовясь к войне с Куна, правительница сумела заручиться в Дайфане поддержкой вэйской династии. Ход войны нам неизвестен, но, вероятно, Химико не удалось достичь решающих успехов. После ее смерти сразу же вспыхнули волнения. Минимум две партии боролись за власть в федерации, и дочь Химико — Тоё, или Ие (кит. Бими Июй), должна была на время уступить первенство другому претенденту. Одержав в конце концов верх, она отправила к Вэй посла, которого сопровождал китайский посланник, приехавший в ее страну в 247 г. и теперь возвращавшийся с отчетом. Последнее обстоятельство указывает на то, что война с Куна, смерть Химико, междоусобицы заняли не слишком много времени (тем более что Ие было 13 лет, когда она получила власть).
Это посольство оказалось последним политическим событием, которое связывается с Ематай. Можно предположить, что падение династии Вэй и перенос политического центра на юг Китая разрушили одну из внешнеполитических опор, на которых покоилась федерация Ематай, и облегчили как действие местных центробежных сил, так и центростремительную активность Ямато, приведшие Ематай к гибели [Нога, 1954], но в равной мере допустимо и предположение, что сами события в Китае привели к понижению интереса китайских правителей к островным делам.
Во второй половине III в. на островах сложились три политических центра: 1) федерация Ематай на Северном Кюсю, 2) владение Куна на Центральном Кюсю, 3) Ямато в области Кинай. Куна раньше всех завязала сношения с материком. Политическая же федерация на Кюсю была сколочена Ематай, чтобы выйти из клещей, в которые попала эта страна, с севера и юга окруженная врагами [Тома, 1960]. Точное время падения Ематай неизвестно; последняя дата, с ней связанная, — 266 г. В начале IV в. о Ематай уже ничего не слышно.
При реконструкции общественного строя вадзин нельзя забывать, что в центре внимания раздела о вожэнь в «Вэй чжи» находится Ематай, причем только в период правления Химико. Два обстоятельства осложняли в прошлом всю' проблему: неправильное осмысление расстояний между владениями и тенденциозная подборка летописцем материалов для характеристики «гармоничного» состояния «Владения царицы». Первое приводило к неверному ограничению «Владения царицы» от прочих стран к «северу от Владения царицы». Если мы прочтем отрывок о расстояниях, имея в виду, во-первых, что «Владение царицы» и Ематай тождественны, хотя сведения о них помещены в разных местах, и, во-вторых, что- все владения «к северу от Владения царицы»— это земли, в отношении которых данные о числе дворов, провинций, деревень округлены, тогда понятие «к северу от Владения царицы» включит в себя территорию шести владений от Цусима до Фуми и не включит Ематай и Тома. Так пров. Тикуго (юг преф. Фукуока) отойдет к «Владению царицы», а пров. Тикудзэн (север преф. Фукуока) — к владениям к северу от него. Поскольку «Владение царицы» выглядит объединением, оно, по-видимому, включало в себя территорию не одной пров. Тикуго, но и большую часть пров. Хидзэн и Хиго (преф. Нагасаки, Сага, Кумамото) и доходило до пров. Бунго — (юг преф. Оита). Страна Тома, похоже, зависела от «Владения царицы». Соответственно распределяется и все сказанное в «Вэй чжи» о социальном устройстве владений.
При выяснении социального строя Ематай и других владений его круга полезнее начать с низших звеньев системы и двигаться вверх по иерархии.
Низшей ячейкой общества вадзин являлась семья, уже в то время сочетавшая в себе элементы отживающей родовой организации и нарождающихся новых отношений. Понятие «семья» выражалось термином «монко», буквально значащим «двор». Так, в Ематай: числилось 70 тыс. с лишним дворов, в Тома — свыше 50 тыс. (ориентировочные цифры), на Цусима — свыше 1000, в Ито — свыше 1000 дворов (а по «Вэй ле», свыше 10 тыс. дворов). Для некоторых же владений указано число семей: на Ики — свыше 3 тыс., в Фуми — свыше 1000. Ставил ли автор «Вэй чжи» сознательно- знак равенства между двором и семьей вадзин, точно неизвестно. В разделе о народах хан в «Вэй чжи» такое отождествление безусловно. Говоря о 50 владениях махан, источник пишет: «В крупных— свыше 50 тысяч семей, в малых — несколько тысяч семей, а всего свыше 700 тысяч дворов» [Кюнер, 1961, с. 23]. Так же точно исчисляется население пёнхан и чинхан. Подобное смешение понятно, так как разница между этими'двумя терминами условна: двор — понятие юридическое, хозяйственное, семья — социальное. Фактическая точность записей о числе дворов во владениях вадзин — более сложный вопрос. Но каково было впечатление автора «Вэй чжи» о количестве членов семьи, или двора, когда он подсчитывал последние? В географических разделах «Хань шу» число людей в дворах и семьях в разных странах показано разным: в Китае (в цветущей Хэнани и наиболее западной — Дуньхуани) около трех человек, в Корее (в Лолане и Сюаньту) — соответственно около шести и восьми. Итак, в Северной Корее, территориально наиболее близкой к владениям Ва, средняя цифра составила пять-шесть человек [Maki, 1962, с. 24]. Вероятно, это малая семья, ведущая самостоятельное хозяйство.
Подобные семьи «имеют дома. Отец и мать, старший и младший брат лежат и отдыхают в разных местах» [Кюнер, 1961, с. 246]. Такими семьи вадзин предстали взору китайских послов у. з преф. Дайфан. А об условиях жизни махан в том же источнике говорится следующее: «Для жилья делают травяные шалаши и деревянные дома. По форме [они] подобны насыпи. Вход в них находится наверху. Вся семья вместе живет внутри. Нет различий между старшими и младшими, мужчинами и женщинами» [Кюнер, 1961, с. 240]. Итак, семья вадзин, как и махан, жила в отдельном доме. Но внутри дома члены семьи махан располагались без различий пола и возраста, тогда как у вадзин эти различия выдерживались. Автор «Вэй чжи», очевидно, видел в этом различия «законов и обычаев», что имело для него принципиальное значение.
Остатки поселения в Хиэ у г. Фукуока, возможно, представляют собой часть поселка (юряку) и на землях владения На, откуда посылали дань императору Гуан-у-ди династии Прздняя Хань. Памятник датируется средним этапом яёи. На нем открыты четыре примыкающие друг к другу группы землянок, снабженные отводным ровиком. Усадьба из пяти-шести землянок с колодцем, складом, кухней и другими постройками приспособлена для совместной жизни. Конструкция землянок стандартная: вертикальная землянка площадью 25–30 кв. м с входом вверху. В жилище жило 8—10 человек, а в группе из 5–6 жилищ — несколько десятков человек. Семья из 8—10 человек уже составляла отдельную и стойкую хозяйственную единицу, поэтому скопление в одном месте нескольких таких семей является признанием существования одной большой семьи, находящейся под началом патриарха.
