Почему это происходит?
С одной стороны, на этот процесс может оказывать влияние фонетика. Например, если в результате редукции заударных гласных все падежные окончания сольются в одно (например, как у русского слова «ночь», где окончание трех падежей — родительного, дательного и предложного — одно и то же — «и»; можно представить себе дальнейшее развитие этого процесса) — то падежные отношения придется выражать другим способом, скорее всего — аналитическим, с помощью предлогов.
Но представляется, что есть гораздо более важный фактор, ведущий к упрощению грамматического строя языка. А попутно и к изменению фонетического строя. Этот фактор — межэтнические и межъязыковые контакты.
Практически никто из лингвистов не отрицает взаимовлияния контактирующих языков в области фонетики. Хорошо известно, что человек, осваивая чужой язык, имеет привычку подставлять вместо его фонем фонемы своего собственного языка. Если русский человек изучает немецкий язык не в университете, а в условиязх живого общения, то он, скорее всего, будет произносить вместо немецкого звука «р» русский звук «р», не обращая внимания на их разницу. Для взаимопонимания эта разница не принципиальна, а чистота языка в этой ситуации — дело второстепенное.
Конечно, если русский человек живет в окружении немцев, то он со временем если не полностью, то хотя бы частично избавится от акцента. Но представим себе племя, которое состоит из примерно равного числа мужчин, говорящих на одном языке и женщин (пленниц или жен из чужого рода), говорящих на другом.
Допустим, женщины, как существа подчиненные, перейдут на язык мужчин. Но вряд ли они полностью избавятся от своего иноплеменного акцента. Более того, они передадут этот акцент своим детям, которые наверняка чаще будут общаться с женщинами, чем с мужчинами в самый активный период изучения языка (в возрасте от двух до пяти).
Фактически уже в речи этих женщин мы увидим смешанную фонетическую систему, сочетающую звуки двух языков. А в новом поколении из этого смешения выкристаллизуется новая система, которая и станет основой фонетики племенного языка в будущих поколениях.
Возможен, правда, и другой вариант — когда смешение не получает логического завершения и возникают два языка — мужской и женский, которые иногда отличаются только фонетикой (кажется у одного из кавказских народов женщинам неприлично произносить звук «р» и они употребляют вместо него «дз»), а иногда также и лексикой. Однако такое развитие событий — скорее аномалия, чем правило.
Итак, с фонетикой все, в общем, ясно. А вот с грамматикой дело обстоит иначе. Лингвисты в большинстве своем считают, что морфология контактирующих языков не поддается смешению. Максимум, что может произойти — это носители одного языка перейдут на морфологию другого, сохранив свой словарный запас и отчасти фонетику. В качестве примера обычно приводятся цыгане. Язык молдавских цыган — это язык с молдавской морфологией и цыганской лексикой. А у армянских цыган — армянская морфология, но опять-таки цыганская лексика. Перечень можно продолжать.
И действительно, морфология — это самая законченная и консервативная система языка, так что трудно представить себе смешение морфологических систем далеких друг от друга языков. С близкими языками ситуация иная и вполне можно представить себе некий смешанный русско-украинский диалект, в котором с одной стороны будет русское прошедшее время на «-л» («ходил», «носил»), а с другой — украинский звательный падеж существительных («мамо!»)
Но это по большому счету несущественно, поскольку у морфологии есть другое важное свойство. Она может упрощаться без серьезных потерь для взаимопонимания между носителями языка.
Предположим, на необитаемом острове оказалась группа школьников из разных стран, которые изучают немецкий язык. Они знают минимальный набор слов и азы грамматики, но еще путаются в падежах и глагольных временах. Но выхода нет и они начинают общаться по-немецки.
А теперь предположим, что школьников этих так и не спасли. Они выросли, у них родились свои дети. На каком языке эти дети будут разговаривать? Скорее всего, на немецком, но не литературном, а упрощенном — таком, где существительные не склоняются по падежам, а у глаголов не пять времен в двух наклонениях, а не более трех. Вот вам и упрощение.
Впрочем, вовсе необязательно прибегать к таким гипотетическим сценариям. Подобная история происходит при языковом контакте регулярно. Например, на каком языке общаются между собой сезонные рабочие из разных стран, приехавшие в Германию на заработки? Конечно же, на немецком, но не литературном, а упрощенном. Степень упрощения грамматики варьируется от пиджина, где «родная» грамматика языка подменяется искусственной, построенной по аналитическому или даже корнеизолирующему принципу (грамматические отношения выражаются порядком слов и служебными словами — вспомним «моя-твоя-болтай») и до почти правильного языка с ошибками, которые, однако, все объективно ведут к упрощению грамматического строя.
Более сложной представляется ситуация, когда для одной части членов группы язык, ставший общим для всех, является родным. Например, когда мужчины берут себе женщин из иноязычного рода или племени. Понятно, что женщины будут говорить с мужчинами на языке последних, совершая при этом ошибки в сторону упрощения. Но как поведут себя мужчины?
Здесь, как и в случае с фонетикой, возможны два или даже три варианта. Если мужчины будут стремиться как можно лучше обучить женщин своему языку, постоянно поправляя их в случае ошибок, то существенных изменений язык мужчин не претерпит. Женщины постепенно выучат его лучше и передадут своим детям в исходном виде.
Но если стремление к сохранению чистоты языка окажется не столь сильным, то какие-то элементы упрощения могут перейти из ломаного языка женщин в язык детей и закрепиться в нем уже в качестве правил.
Есть и третий вариант. Представим себе общение русского с иностранцем, плохо знающим русский язык. Даже если иностранец будет говорить на очень ломаном русском, русский его поймет. Но как сделать, чтобы иностранец понял русского.
Понятно, что русский, чтобы обеспечить взаимопонимание, скорее всего будет говорить проще, чем он обычно привык, не употребляя ни сложных грамматических конструкций, ни специфических малораспространенных слов.
Если же иностранцу трудно понять даже такую упрощенную речь, русский будет вынужден упростить ее еще больше и перейти на некоторое подобие пиджина. «Моя твоя понимай нет». И на какой-то стадии этого упрощения взаимопонимания удастся добиться (если, конечно, иностранец знает хотя бы минимальный набор русских слов — пусть он даже не имеет никакого понятия о русской грамматике).
Конечно, такая ситуация характерна скорее не для ситуации длительного сожительства разноязыких людей, а для кратковременных контактов — но они ведь тоже играют весьма значительную роль в жизни первобытных племен[12] и особенно в жизни более развитых обществ.
Недаром всевозможные койне (языки поработителей, на которых говорят порабощенные) и купеческие языки от лингва франка до торговых языков в современной Африке всегда проще, чем языки-прототипы.
В итоге можно сделать вывод, что изолированное развитие языка приводит к постепнному усложнению его строя, а смешение языков и поглощение одного языка другим — к его упрощению.
Конечно, в реальной жизни оба процесса могут происходить одновременно. Но какой-то один, как правило, преобладает. В период юности племени или народа, когда он еще не накопил сил для экспансии, это, очевидно, первый процесс (изолированное развитие и усложнение), в период «зрелости» и активной экспансии — второй (смешение, поглощение и упрощение), а в период «старости» народа — либо снова первый, либо развитие приостанавливается вовсе.
И теперь нам будет проще представить себе историю племенных языков в ранний период экспансии человека разумного.
Типичная ситуация — распад племени. Пассионарии увели часть людей на новое место, и новые роды утратили связть с племенем предков. Естественно, язык в обоих племенах будет меняться, но меняться по-разному.
В старом племени, где у всех родов примерно один и тот же язык, будет наблюдаться его изолированное развитие — очевидно, в сторону усложнения. А новое племя — более активное и агрессивное, охотно вступающее с соседями как во враждебные, так и в дружеские отношения и захватывающее женщин у всех врагов без разбору — окажется в ситуации, когда неизбежно смешение языков. В результате язык будет меняться в сторону упрощения.
Но в конце концов структура нового племени устоится, определятся родственные роды, в которых в результате взаимных брачных связей возникнет единый язык, а контакты с иноязычными родами станут менее интенсивны, и тогда язык нового племени снова начнет развиваться изолированно.
