Немцы согласились принять условия союзников. 9 июля 1920 г. они подписали соответствующий протокол.
Следующим вопросом, который обсуждался на конференции, был вопрос репарационный. Союзники потребовали объяснений, почему Германия не выплачивает репараций; до сих пор поступило всего 8 миллиардов марок вместо обусловленных по договору 20 миллиардов. В частности союзники требовали ответа на вопрос, чем вызвано сокращение поставок германского угля; репарационная комиссия настаивала на ежемесячной выдаче 2,4 миллиона тонн. Началась дискуссия. Германская делегация доказывала невозможность выполнения поставок угля. 10 июля на конференции неожиданно выступил с дерзкой речью германский «король угля и стали» Гуго Стиннес. «Мы, реальные политики, — заявил он, — учитываем трудность, почти невозможность убедить вас, что» нами приняты решительно все меры. Мы предвидим, что ввиду этого вы выдвинете угрозы насилия, оккупации Рурской области или чего-нибудь подобного. И даже если бы этот акт насилия был выполнен цветными войсками, появление которых в качестве носителей общественной власти возбудило бы гнев в сердце каждого белого и каждого немца, даже и в этом случае ни Франция, ни Европа не получили бы никакой выгоды».
Речь Стиннеса вызвала волнение на конференции. Председатель призвал оратора к порядку. Однако, нисколько этим не смущаясь, Стиннес продолжал доказывать, что Германия не даст ни угля для поставок, ни денег, ни товаров для выполнения репараций.
Речь Стиннеса отнюдь не была выражением его личной запальчивости, как пытались представить в Германии. То была обдуманная провокация. Всем было известно, что Германия не доставляла угля союзникам, между тем сотни тысяч тонн его продавались немцами на сторону. Стиннес, представлявший интересы тяжёлой индустрии Германии, боялся, что лотаррингская сталелитейная промышленность, получив немецкий уголь и кокс, явится опасным конкурентом для германских промышленников. Чтобы помешать этому, он готов был пойти на риск оккупации Рура; он не колебался нанести огромный ущерб всему германскому народному хозяйству, лишь бы отстоять интересы своей группы.
Стиннес формально не согласовал своей речи с германским правительством; но он был приглашён в состав немецкой делегации в качестве официального эксперта. Его доводы и цифры легли в основу возражений германской делегации.
11 июля германский министр иностранных дел Симоне представил конференции свой меморандум. Он уверял, что требуемые с Германии 20 миллиардов марок репараций до 1 мая 1921 г. фактически уже уплачены. Он настаивал на том, что союзники должны принять во внимание финансовое и экономическое положение Германии; в противном случае быстрый рост задолженности и инфляция сведут к нулю способность Германии выплачивать репарации.
Союзники отказались обсуждать возражения Германии. По существу, конференция закончилась. К столу делегаций были приглашены маршал Фош, английский фельдмаршал Генри Вильсон и генерал Дегутт. Им предстояло обсудить вопрос о военных мерах против Германии. В печати союзников послышались угрозы против Германии. «Если конференция в Спа, — писала «Daily Chronicle», — не приведёт к положительным результатам, то этим мы будем обязаны Стиннесу, влияние которого на слабое германское правительство чрезмерно усилилось.
Если теперь над Германией разразится какая-нибудь новая беда, то надо указать немцам, кому они этим обязаны».
В ход был пущен и дипломатический нажим: английский посол в Берлине лорд д’Абернон, имевший связи с крупными финансистами Германии, советовал немцам уступить.
Германское правительство, убедившись, что дальнейшее сопротивление не только бесполезно, но и опасно, пошло на капитуляцию. 16 июля 1920 г. германская делегация подписала протокол, предложенный союзниками. Поставки немецкого угля были определены в 2 миллиона тонн ежемесячно.
Конференция не определила общей суммы репараций, но окончательно установила долю каждого из союзников: Франции — 52 %, Великобритании — 22, Италии —10, Японии — 0,75, Бельгии — 8, Португалии — 0,75, Греции, Румынии и Югославии, странам, не представленным на конференции, — 6,5 %. Для США было сохранено право получения своей доли репараций, хотя американский Сенат и не утвердил Версальского договора.
Севрский договор (10 августа 1920 г.). Уступки, сделанные Франции в Европе, помогли английской дипломатии на время урегулировать в своих интересах ближневосточный вопрос. 10 августа 1920 г. в городе Севре был подписан договор между Великобританией, Францией, Италией, Японией, Арменией, Бельгией, Грецией, Геджасом, Польшей, Португалией, Румынией, Югославией, Чехословакией, с одной стороны, и Турцией — с другой. По этому договору территория Турции сокращалась на четыре пятых. Турецкий султан сохранял свою столицу в Константинополе. Однако на случай, если бы Турция уклонилась от лойяльного соблюдения условий договора, союзники оставляли за собой право пересмотреть это решение. Судоходство в проливах объявлялось открытым в мирное и военное время для всех торговых или военных кораблей без различия флага. Для наблюдения за таким порядком создавалась Комиссия проливов. В неё вводилось но одному представителю, располагающему двумя голосами, от США, когда они того пожелают, Великобритании, Франции, Италии, Японии и России, когда она станет членом Лиги наций, и по одному представителю с одним голосом от Греции, Румынии, Болгарии и Турции, когда два последних государства станут членами Лиги наций. Комиссия проливов сохраняла полную независимость от местной власти, имела свой флаг и свою полицию. Турция обязывалась выдать победителям свой флот за исключением 6 миноносцев и 7 шлюпов. Режим капитуляций оставлялся в неприкосновенности. Договор запрещал Турции сдавать концессии без разрешения особой финансовой комиссии союзников. Военные силы Турции ограничивались 50 тысячами человек, включая штабы и офицеров. Численность жандармерии сводилась к 35 тысячам человек; в состав её допускались иностранные офицеры в количестве не свыше 15 % турецкого офицерского состава. Укрепления в зоне проливов и островов подлежали срытию. Остальные турецкие укрепления разрешалось сохранить лишь при условии разоружения. Наконец, Турция обязывалась признать самостоятельность армянского государства, предоставив ему выход к морю.
Город Смирна и территория, прилегающая к нему, формально оставались под турецким суверенитетом; однако Турция обязывалась передать Греции осуществление своих прав над этими территориями.
Одновременно между союзными и присоединившимися к ним странами того же 10 августа было заключено в Севре несколько договоров — о передаче некоторых турецких территорий отдельным государствам, о разделе сфер влияния в Анатолии между Великобританией, Францией и Италией и о совместной эксплоатации всех железных дорог бывшей Оттоманской империи.
Кабальный Севрский договор, фактически упразднявший независимость Турции, был заключён с константинопольским правительством, которое в действительности утратило свою власть. Образованное в Анкаре новое правительство, возглавляемое Великим национальным собранием, провозгласило освободительную борьбу против империалистов, поделивших Турцию между собой. Оно требовало восстановления независимости Турции, сохранения в составе национального государства турецких территорий и отмены режима капитуляций. Новое правительство настаивало на передаче вопроса о проливах конференции черноморских держав и на упразднении всяких сфер иностранного влияния в Анатолии. Со своей стороны правительство Кемаль-паши обещало признать за национальными меньшинствами в Турции все права, предоставляемые им в европейских странах с наиболее свободным строем.
В поисках внешней поддержки Мустафа-Кемаль отправил в Москву своего уполномоченного с письмом к советскому правительству. Кемаль сообщал, что новая Турция желает бороться рука об руку с Советской Россией против иноземных захватчиков и ожидает от неё материальной и моральной помощи. В результате Советская Россия и кемалистская Турция обменялись представителями.
Соглашение между обеими странами резко изменяло соотношение сил на Ближнем Востоке. Опасаясь дальнейшего усиления новой Турции, французская дипломатия поставила перед собой задачу оторвать кемалистов от Москвы и вовлечь их в антисоветский блок. Успех этого дипломатического маневра позволил бы Франции использовать кемалистекую Турцию и против Англии. По указанию правительства французская печать стала подготовлять общественное мнение к такому повороту. Член парламентской комиссии по иностранным делам известный юрист и реакционер Жозеф Бартелеми писал: «Нам следовало бы опираться на Турцию как на оплот против большевизма. Ошибочная политика нашей дипломатии привела к тому, что Турция сама превратилась в источник заразы».
