После длительных переговоров литовские представители приняли почти все русские условия. 5 февраля 1494 г. мир был заключен. На следующий день состоялось заочное обручение Александра Казимировича и Елены Ивановны. Через месяц в Литву направилось представительное посольство во главе с князьями С. И. Ряполовским и В. И. Патрикеевым и дьяком Ф. Курицыным. Оно присутствовало на ратификации договора Александром и 25 мая вернулось в Москву. Договор устанавливал союзнические отношения между державами по формуле: «А кто будет мне друг, то и ему друг, а кто мне недруг, то и ему недруг». Иван III обязывался «не вступаться» в вотчину Александра, в том числе в Смоленск, Мценск, Брянск и другие города. Александр отказывался от претензий на Новгород, Тверь и Псков, а также на владения вяземских, хлепеньских и верховских (Воротынских и др.) князей, Итак, за Россией закреплялись основные приобретения, сделанные в ходе войны. Уступка Мценска, Мезецка и Любутска не меняла общей картины. Правда, часть мезецких князей продолжала состоять на литовской службе, что грозило постоянными пограничными раздорами. Не ставил под сомнение Александр и особые права России на Рязань. Литовский князь готов был даже признать новый титул Ивана III (государь «всея Руси»), и только по недосмотру послов он не попал в окончательный текст договора.[321]
Значение мирного договора для России было велико. Граница с Литовским княжеством на западе значительно отодвигалась. Создавалось два плацдарма для дальнейшей борьбы за русские земли: один был нацелен на Смоленск, а другой вклинивался в толщу северских земель. Александр, ратифицируя договор, мог обольщаться мыслью о крупном дипломатическом успехе. Территориальные потери были для него не столь уж значительными, ибо касались прежде всего земель «служебных князей», являвшихся очагом беспрерывных мятежей и беспорядков. Зато благодаря своему браку Александр, видимо, рассчитывал приобрести союзника на Востоке, который поможет справиться с опустошительными татарскими вторжениями. Если подобные надежды у литовского князя были, то уже ближайшее будущее показало, что он глубоко заблуждался.
В августе 1494 г. Москву посетило посольство Яна Хребтовича с целью уточнить условия вступления в брак Елены Ивановны. Главнейшим из них для Ивана III было обязательство Александра «не нудить» (принуждать) будущую жену к переходу в католичество. Дело было не только в великой княгине. Оставаясь верной православию, она была представительницей Москвы во враждебном стане, как бы центром притяжения всей массы русского, украинского и белорусского населения (от княжат до крестьян и мещан) — Александр же рассчитывал склонить княгиню к католичеству и тем самым избежать неприятных проблем, связанных с разноверием супругов. Словом, давая гарантии не принуждать жену к перемене веры, он вряд ли намеревался их выполнять. Но так или иначе 15 января 1495 г. с большой свитой Елена Ивановна покинула Москву и через месяц прибыла в Вильно. 3 февраля отправлен был «на прожитье» к Елене (а по существу для надзора за соблюдением условий ее жизни в Литве) кн. В. В. Ромодановский. Уже в августе в Литву послали Б. В. Кутузова с напоминанием литовскому князю, чтоб тот «не нудил» свою супругу перейти в католичество.[322] Завязывался новый узел противоречий, который литовскому князю придется безуспешно распутывать долгие годы.
Знающему возможности России и Литовского княжества и конкретные условия, сложившиеся в 1493 г., может показаться странным, почему Иван III прекратил военную конфронтацию с Александром и согласился заключить мирный договор на условиях, которые могли быть и более оптимальными. Позднее Иван III выражал недовольство участниками переговоров кн. С. И. Ряполовским и кн. В. И. Патрикеевым за их «высокоумничанье». Возможно, дело было в том, что в 1494 г. князья не добились лучших условий мирного договора. Можно было бы также предположить, что Ряполовский и Патрикеев были сторонниками литовско-русского сближения[323] и поэтому отказались от более энергичного давления на литовских представителей. Можно попытаться найти ключ к пониманию условий договора 1494 г. и в обычной осторожности Ивана III, предпочитавшего химерам возможных благ реальные политические результаты. Но было и еще одно обстоятельство, которое не следует забывать.
Иван III принадлежал к числу политиков, которые отличаются методичностью в решении поставленных задач. Очевидно, время решительного столкновения с Литвой, по его мнению, еще не наступило. Перед началом нового натиска на Западе необходимо было обеспечить северные и северо-западные рубежи. Постройка Ивангорода в 1492 г. была первой ласточкой нового курса внешней политики России. Улучшились отношения с Данией. В 1494 г. вернулось посольство, которое привезло русско-датский договор. В начале 1494 г. Иван III начал решительную борьбу с ганзейскими торговыми привилегиями в Новгороде. Ганзейцы лишались права «колупать» (пробовать) приобретаемый воск и требовать наддачу к мехам, которые они покупали у новгородцев.[324]
Борьба против ганзейской торговой монополии в конце XV в. была общеевропейской: ее, в частности, вели Англия и Дания. К тому же Ганза являлась союзником Швеции, а в 1494 г. Иван III вел интенсивную подготовку к войне за карельские земли, некогда захваченные шведами. Поэтому удар по Ганзе был направлен и против Швеции. 18 сентября в Москву прибыли ганзейские представители — Томас Шрове (из Дерпта) и Готшалк Реммелинкроде (из Ревеля). Начались трудные переговоры. Ганзейцы жаловались на самовластные действия новгородских наместников. В ответ им предъявили претензии Дмитрия и Мануила Ралевых, которым во время их проезда через Ревель причинен был значительный материальный ущерб. Едва ганзейские представители отправились в обратный путь, как 14 ноября их схватили в Бронницах и доставили под стражей в Новгород. Шрове вскоре отпустили, а Реммелинкроде был задержан. Стало известно, что в Ревеле ганзейцы сожгли одного русского (его обвинили в содомском грехе), а другого сварили в котле (он обвинялся в подделке монет). Эта весть переполнила чашу терпения государя, и он распорядился «поимать» ганзейцев в Новгороде, конфисковать их товары, а Ганзейский двор закрыть.[325]
Шведский хронист Олай Петри (умер в 1552 г.) объяснял закрытие Ганзейского двора происками датского короля. Тенденциозность этого сообщения очевидна. В русско-датском договоре 1493 г. и в других источниках нет и намека на какие-либо попытки Дании повлиять на ганзейскую политику Ивана III, которая определялась его стремлением защитить интересы купечества. Но конечно, торговые и дипломатические отношения с Данией при этом учитывались.[326] Нельзя сбрасывать со счетов и общее недоброжелательное отношение великого князя к Новгороду, а также его стремление ослабить экономические позиции основного торгового конкурента Москвы. Ликвидация Ганзейского двора укладывается в систему мероприятий Ивана III по борьбе с «новгородской крамолой» в 80-90-е годы.
Ливонская политика Ивана III существенно отличалась от ганзейской. Иван III последовательно придерживался курса на укрепление мирных отношений с Ливонией. С этой целью 28 апреля 1495 г. в Венден (Цесис) прибыло русское посольство. Впрочем, «у страха глаза велики». В ливонских правящих сферах под влиянием успехов русского оружия усиленно муссировались слухи о возможности вторжения в Ливонию. Некий Иоганн фон Ункель писал 29 мая 1494 г. в Ревель, что, по словам епископа и новгородского наместника, Иван III готовится напасть на Ливонию и поручил греку Мануилу (Ралеву) вербовать кораблестроителей. Вряд ли речь шла о подготовке нападения на Ливонию, но вот к войне со Швецией Россия действительно готовилась. К этому времени относятся первые попытки создать флот на Балтике. Летом 1494 г. под Выборгом захвачено было русское судно, хорошо приспособленное к плаванию вдоль берегов Балтийского моря.[327]
Еще по Ореховецкому договору 1323 г. Новгород уступил Швеции три погоста — Яскы (Яскис), Огреба (Эйрепя) и Севилакша (Саволакс). Теперь же Иван III решил их вернуть. Обстановка ему благоприятствовала, ибо как раз в то время назревало открытое столкновение датского короля Иоганна со шведским правителем Стеном Стуре. Возможно, летом 1495 г. Иоганн дал русским послам обещание поддержать их территориальные претензии. В июне 1495 г. в Карелии появился с чисто разведывательной целью сравнительно небольшой (человек 400) отряд русских войск. В августе под Выборг направлены были уже более крупные соединения под командованием кн. Д. В. Щени, новгородского наместника Якова Захарьича и псковского князя В. Ф. Шуйского. 8 сентября началась осада города, безрезультатно продолжавшаяся три месяца. Но даже противники осаждавших писали, что они под Выборгом «показали свою мощь», имея в виду успешные действия русской артиллерии.[328] 25 декабря войска вернулись.
