Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Работая химиком – а у него уже семья, М. Каратеев погружается в изучение русской истории, погружается в русские летописи, однако односторонность взгляда не удовлетворяет его, побуждает к многогранному познанию русского Средневековья. Старые книги, летописи, хроники, путешествия иноземцев раскрыли перед М.Д. Каратеевым необыкновенный мир трагических страстей и воинских подвигов, мир человеческих чувств и мыслей, мир интриг, злобных умыслов, зависти. И всё это стало предметом художественного изображения в пятитомной эпопее. «Во второй и третьей книгах истории Московского великого княжества и его возвышению отводится главное место, – писал М. Каратеев в предисловии «От автора», – ибо в жанре исторического романа в этой области до сих пор почти ничего не сделано. Как это ни странно, но даже такая богатейшая для романиста эпоха, как годы княжения Дмитрия Донского и его судьбоносной борьбы с Тверью, Литвой и с татарской Ордой, в нашей художественной литературе почти не освещена.

Этому славному русскому государю и национальному герою, чьим гением Русь была выведена из феодального хаоса на прямой великодержавный путь, до настоящего времени был посвящён лишь роман «Дмитрий Донской» советского писателя С.П. Бородина. Но, несмотря на несомненные литературные достоинства этой книги, она не даёт читателю полного, правильного представления как о личности Дмитрия, так и о том коротком (всего три года) отрезке истории, которого касается Бородин. Вообще нужно признать, что содержание и дух этого романа не отвечают его заглавию, ибо при чтении сразу становится заметно, что Дмитрий не занимает центрального места ни в самом романе, ни в сердце автора.

Многое, конечно, можно объяснить теми условиями, в которых творил Бородин. Но трудно понять, зачем, например, Бородину понадобилось возвести на героя своего романа отвратительный поклёп, для которого ни в одном источнике или предании мы не находим ни малейших оснований: приписать ему зверское уничтожение всех строителей Тайницкой башни в Кремле якобы для более надёжного сохранения её секрета…» (Каратеев М. Карач-Мурза (Тверь против Москвы). Богатыри проснулись. Исторические романы эпохи княжения Дмитрия Донского. ХIX век. М., 1992. С. 7—8). Далее М. Каратеев объясняет историю этих ошибок: Бородин пользовался летописями и сказаниями, которые создавались духовными лицами под руководством митрополита Киприана, критически относившегося к Дмитрию Донскому. Отсюда целый ряд ошибок и просчётов С. Бородина.

М.Д. Каратеев написал предисловие «От автора», как и романы, в Уругвае в 1962 году. А далее он дал «Введение», в котором широко и полно обрисовал общее политическое положение на Руси и в татарских улусах в начале второй половины ХIV века. Здесь он напомнил читателям о трёх выдающихся исторических деятелях – великом князе Иване Калите, золотоордынском хане Узбеке и литовском великом князе Гедимине, которые определяли положение своих земель: Русь набирала силу, Золотая Орда год от года слабела, раздираемая ханскими распрями. В 1353 году умер от чумы великий князь Московский Симеон Гордый, продолжавший дело своего отца Ивана Калиты, от чумы умерли и его сыновья Иван и Симеон, младший сын Иван, вступивший на престол, был исключительно красивым внешне, но слабым и безвольным монархом. В 1359 году он скончался, девятилетний его наследник Дмитрий (в будущем – Дмитрий Донской) уступил великое княжество суздальскому князю Дмитрию Константиновичу, но через два года вернул себе великое княжество, победив в битве суздальского князя. Так началась и много лет продолжалась битва между русскими властителями.

М.Д. Каратеев исследовал чуть ли не все летописи и сказания, Троицкую летопись, со свидетельств которой и начинается повествование, Московскую летопись, Никоновскую летопись, документы «Из ярлыка хана Менгу-Тимура, 1369 год», упоминает имена Д. Лихачёва, Мухаммеда аль-Захири Самарканди (ХII век), Усами Ибн Мункиза (ХII век), армянского историка Киракоса Гандзакеци. Далее следуют Московская летопись, Вологодская летопись, Полное собрание русских летописей, том 11, Пермская летопись, Устюжская летопись, Московский летописный свод, Троицкая летопись, потом снова авторитетные исторические имена – такова композиция романов, так выстраивается научное свидетельство об эпохе, которая проходит перед нами, а детали и подробности эпохи даются в полноценных и живых описаниях.

В 1368 году в Москву прибыл ханский посол Карач-Мурза, потомок русских князей Карачевских, родство которых восходило к великому князю Черниговскому, принявшему смерть от татарского хана за непокорство, для того чтобы напомнить, что уже несколько лет Московское княжество не платило дань великому хану Золотой Орды. Московское княжество готовилось к борьбе с великим князем Михаилом Александровичем, победившим в борьбе за великое Тверское княжество и мечтавшим освободиться от власти московского князя, и о дани вроде бы и позабыло.

На первых страницах романа появляется великий князь Московский Дмитрий Иванович, с юных лет возмечтавший стать государем Всероссийским. Если дед его, Иван Данилович Калита, мечтая о том же, по своему образу жизни был «прежде всего вотчинником-стяжателем», «то Дмитрий по образу мыслей и чувств был уже русским государем, для которого частное растворялось в общем. На враждующих с ним князей он смотрел не как на своих личных врагов и соперников, а как на врагов Руси, являющихся главным препятствием на пути её освобождения». Такова была главная идея исторических романов М.Д. Каратеева.

Автор даёт портрет великого князя Московского: «Он ростом был высок, ладно сложен, коренаст и крепок. Волосом и глазами чёрен, лицом смугл, взглядом суров. Густые, сросшиеся над переносьем брови и рано пробившиеся усы усиливали впечатление этой суровости». Это был портрет воина, не любившего пышности, но опасавшегося хоть чем-то нарушить сложившиеся обычаи в княжеском тереме. Потом автор добавляет какие-то существенные черты портрета великого князя, но с первых же страниц великий князь – это воин, в раздумьях которого единовластие – главная черта его характера. И двоюродный брат его, серпуховский князь Владимир Андреевич, тоже внук Ивана Калиты, был сторонником этого единовластия. Собравшиеся за завтраком бояре знали о том, что в Москве под арестом великий князь Тверской Михаил Александрович, который должен покориться московскому князю и поцеловать ему крест на верность. Но Михаил Александрович обещал не воевать с Москвой, а жить на равных условиях, и крест целовать он не будет. Тут и закипели страсти.

В следующей главе автор даёт краткую характеристику появления Москвы и Московского княжества. В 1237 году Батый разрушил монастыри и церкви, в 1271 году Москва стала центром небольшого княжества, которое получил младший сын Александра Невского Данила, при его сыне, Иване, прозванном Калитой (денежный мешок, кошель. – В. П.), Московское княжество увеличилось в семь раз. По ходу повествования автор поясняет многие исторические заблуждения, которые были в ходу у советских историков, в частности, говорили, что слово «кремль» происходит от слова «кремень», а на самом деле от слова «кремь» – «так на севере и до сих пор называют строевой хвойный лес» (с. 37).

Много страниц уделяет автор митрополиту Алексею, наставнику великого князя Дмитрия, внушившего, что пора собирать силы для того, чтобы сбросить татарское иго. Он не раз бывал в ставке великих ханов, прославился тем, что исцелил ослепшую ханшу Тайдулу, и эта слава исцелителя широко разошлась по княжествам и ханствам. Татары, начиная с хана Батыя, многое дозволяли завоёванным народам, хан «проявлял много ума и дальновидности и показал себя большим организатором», «бывал неумолимо жесток, но широко применял также методы поощрения, был справедлив, щедр, умел проявлять великодушие и по-своему был благороден», «все религии, и в том числе православие, в пределах его империи пользовались полнейшей свободой» (с. 63). И последователи хана Батыя во многом следовали установлениям Чингисхана и Батыя. Набеги татар за эти годы разрушили сотни городов и сёл, сожгли и разрушили монастыри и церкви, изрядные книжные и летописные сокровища погибли в огне пожарищ, но многое ещё и осталось.

Изумился великий князь Дмитрий при виде вошедшего в палату ханского посла: в высоком и стройном мужчине лет двадцати пяти не было ничего татарского, «с этого лица, из-под чёрных, тонко очерченных бровей, смело и открыто глядели на князя большие глаза, синие и ясные, как у девушки. Если бы Дмитрий доподлинно не знал, кто это, он готов был поклясться, что видит перед собой своего соотечественника» (с. 53).

Начались деловые разговоры, а вскоре Дмитрий Иванович узнал, что Карач-Мурза родился в Белой Орде от князя Карачевского Василия Пантелеевича и ордынской царевны, князя заманили его родственники и хотели убить, но он отбился, бежал в Белую Орду, а вместе с ним его стременной Никита Толбугин, который и воспитал родившегося от этого брака Карач-Мурзу, научил его русскому языку и русским обычаям.