«Ввиду происшедших событий в Петрограде 3–5 июля, а равно исключительно тяжелого положения нашего Западного фронта, где целые полки и дивизии под влиянием преступной агитации большевиков и немецких агентов превратились в недисциплинированную армию трусов и предателей, бежали неудержимым потоком перед значительно слабейшими силами противника, не оказывая им никакого сопротивления, Временное правительство, облеченное неограниченными полномочиями для спасения родины и революции, приняло ряд решительных мер. Со своей стороны я дал указания для искоренения предательства в действующей армии, виновные в призыве офицеров, солдат и прочих воинских чинов к неповиновению действующих при новом демократическом строе законов и согласных с ним распоряжений военной власти наказуются как за государственную измену. Вменяю в обязанность применение вооруженной силы против ослушников боевых приказов, как отдельных лиц, так и целых частей»{27}.
Французские власти были удовлетворены таким ответом. Он давал право всем, в том числе и союзным властям, действовать без колебаний против всякого революционного выступления русских солдат.
Получив приказ Керенского, Занкевич тут же отправил в Ванвез поручика Нечаева, приказав ему выявить главных виновников организации «военного бунта» и срочно представить весь «следственный материал» для принятия дальнейших мер.
Тем временем полковник Радомский снова оцепил [116] французскими войсками помещения, в которых находились русские солдаты, и приказал никого не впускать в помещения и не выпускать из них.
Радомский был готов беспрекословно выполнить волю французских властей и расправиться с солдатами французскими штыками. Но он не был уверен в французских солдатах и поэтому медлил. Опасения Радомского имели веские основания. Русские солдаты приняли со своей стороны необходимые меры. Они развернули работу по братанию с алжирскими пулеметчиками и французскими унтер-офицерами.
— Не стреляйте по нас, — говорили они, — если вам будет дан приказ, ибо мы боремся за наше общее дело.
— Нон! нон! ну коне! (нет, нет, мы знаем!), — дружески отвечали на это алжирские пулеметчики и их командиры французские унтер-офицеры.
Получив донесение о том, что полковник Радомский оказался бессилен привести солдат к повиновению и что французские солдаты братаются с «бунтовщиками», генерал Занкевич предложил Радомскому просить у местного французского командования другие, более надежные части.
Одновременно Занкевич познакомил Радомского и с последним распоряжением Керенского, требующим самых решительных мер против русских солдат, вышедших из повиновения.
Полковник Радомский обратился к французским военным властям местного гарнизона с просьбой дать ему несколько надежных подразделений, чтобы ими можно было не только окружить территорию госпиталя, но и взять под строгое наблюдение все улицы, дороги и тракты, ведущие в окрестности Ванвеза и за их пределы.
Получив достаточное пополнение и окружив плотным кольцом всю территорию госпиталя, Радомский занялся персональным допросом солдат. Всю ночь он вызывал к себе солдат и спрашивал у каждого, согласен ли он с «Декларацией 1-й бригады» лагеря ля-Куртин, кто является главным организатором беспорядка и подбивает солдат на отказ ехать в Салоники и, наконец, как реагирует на все это допрашиваемый. Все допрошенные не дали прямого ответа ни на один из поставленных вопросов. Радомский понял, что так он ничего не добьется.
После окончания допроса Радомский зачитал солдатам [117] распоряжение Керенского. Солдаты выслушали его спокойно. Они продолжали твердо стоять на своем.
На следующий день утром в госпиталь приехал генерал Занкевич.
Обойдя больных, поздравив их с выздоровлением и пожелав им счастливого пути, Занкевич вышел во двор и приказал построить солдат во дворе в каре.
Выйдя на середину плаца, Занкевич еще раз поздоровался со всеми и тут же приказал своему адъютанту зачитать приказ о наградах, затем собственноручно прикрепил нескольким солдатам георгиевские кресты и медали.
Когда церемония вручения наград была закончена, Занкевич сам подал команду «Смирно!» и начал читать приказ Керенского. Солдаты внимательно выслушали приказ, а потом громко и спокойно заявили: «Мы просим одного — отправьте нас в Россию вместе с солдатами лагеря Куртин...»
Занкеиич, не проронив ни одного слова, выслушал это заявление и тут же молча ушел. За ним последовали и все сопровождавшие его лица.
На следующий день Занкевич создал военно-следственную комиссию под председательством полковника Радомского и поручил ей расследовать всю историю антивоенного выступления солдат и дать ему исчерпывающий материал для привлечения виновных к суду. В результата расследования из группы в 400 человек арестовали 82 человека и предъявили им обвинение «в антивоенном заговоре против демократического строя России, в организации военного бунта, повлекшего за собой решительный отказ всей группы солдат подчиниться приказу командования и выехать в действующие части фронта и, наконец, в руководстве всем этим антивоенным и антигосударственным движением, направленным не только против государственного строя России, но и союзнических интересов Франции».
Арестованных срочно вывезли из Ванвеза в город Ниц и заключили в одну из тюрем.
Через несколько дней состоялся военно-полевой суд, который приговорил всех 82 арестованных к высшей мере наказания — расстрелу.
Так расправилась русская и французская буржуазия с русскими солдатами, поднявшими голос протеста против произвола старого порядка, против преступной войны. [118]
Это был террористический массовый расстрел русских солдат во Франции.
Союзные правительства и их военные руководители старались скрыть этот массовый расстрел от русских солдат. Но это им не удалось. Весть о кровавой расправе дошла и до России. Большевистская газета «Правда» в июле 1917 года посвятила этому событию статью, в которой гневно заклеймила преступление русско-французской реакции.
«Гражданская война, — учит В. И. Ленин, — есть наиболее острая форма классовой борьбы, когда ряд столкновений и битв экономических и политических... доходит до превращения этих столкновений в борьбу с оружием в руках одного класса против другого класса»{28}.
Столкновения на почве экономических и политических требований солдат русских войск во Франции быстро переросли в острую политическую борьбу с реакционным командованием, пользовавшимся поддержкой контрреволюционного руководства комитета 3-й бригады. И на этой почве стал неизбежен раскол дивизии. Раскол дивизии означал начало открытой вооруженной борьбы, победить в которой солдатам 1-й бригады было не суждено, так как против них объединились все силы и русской и французской реакции.
Вечером 6 июля солдатам 1-й бригады стал известен приказ № 15 о разъединении дивизии. Было ясно, что Занкевич готовит новые репрессии, революционным солдатам сделан новый вызов и они должны готовиться к дальнейшей непримиримой борьбе.
В связи с приказом № 15 офицеры и меньшевистско-эсеровская агентура начали натравливать солдат 3-й бригады на революционное ядро дивизии, распространяя среди солдат 3-й бригады провокационные слухи о том, что 1-я бригада якобы готовится к нападению на 3-ю бригаду, призывали солдат 3-й бригады к самозащите. Эти провокационные действия реакционных сил дивизии привели к тому, что солдаты 3-й бригады снова пришли в крайнее возбуждение. С их стороны начались враждебные выкрики против солдат 1-й бригады. Такое поведение [120] значительной части солдат 3-й бригады заставило солдат некоторых стрелковых и пулеметных рот 1-й бригады взяться за оружие и приготовиться к самообороне.
Стало очевидным, что после раскола дивизии реакционные силы сосредоточили все свое внимание на том, чтобы стравить бригады, организовать между ними резню, обессилить их, обезглавить руководство и таким образом прибрать обе бригады к рукам.
Обстановка в лагере, где размещалась русская дивизия, становилась все более напряженной. Достаточно было самого незначительного повода, чтобы началась братоубийственная борьба. Этот черный замысел реакции заставил отрядный комитет срочно разработать и осуществить ряд мероприятий, направленных на разоблачение провокационных действий контрреволюционных сил.
Чтобы показать всю провокационность слухов о якобы готовящемся вооруженном нападении солдат 1-й бригады на солдат 3-й бригады, комитет решил организованно собрать все роты полков 1-й бригады и маршевого батальона на митинг и мирную демонстрацию. Было решено, что все подразделения пойдут на митинг без оружия.
