— Сам видел эшелон с ранеными. Готовятся уезжать сюда, в район Сталинграда. Никаких войск врага поблизости нет.
— Когда вы там были? — спрашиваю.
— В шестнадцать часов, — отвечает летчик.
Я опять на телеграф. Докладываю Хрюкину: пришел летчик из Котельниково и подтверждает, что станция наша.
— Значит, кто-то информировал Военный совет неправильно и продолжает необоснованно упорствовать, что Котельниково у противника, — ответил мне Тимофей Тимофеевич. — Я представляю командованию фронта ваши данные. Правильно, что не бомбили, а то ударили бы по своим. Меня все же тревожит то, что вы слишком близко сидите и аэродром Абганерово на большой дороге, как бы вас ночью танки противника не прихватили…
Я его успокоил и пообещал вести разведку ночью вдоль дорог на автомобилях, а самолеты держать в готовности к немедленному взлету. Немцы не застанут нас врасплох.
— Добро! — согласился Хрюкин. — Действуйте. Я иду докладывать!
На аэродроме Абганерово были подготовлены две разведгруппы на автомобилях, одну пустили вдоль железной дороги на Котельниково, а вторую — через Аксай по грунтовой дороге. Доложил в штаб армии, что послал наземную разведку.
Через некоторое время возвратилась машина из Котельниково. Разведчики доложили, что там наши, станция работает. Я сразу же сообщил об этом в штаб армии, чтобы успокоить Тимофея Тимофеевича, знал, что он будет волноваться, несмотря на наши заверения о принятых мерах.
Через некоторое время вернулась вторая группа разведчиков из Аксай. Старший докладывает:
— Были в Аксай, по всей дороге ни одного немца, едут наши подводы и машины.
Это сообщение, немедленно переданное мной, окончательно успокоило Тимофея Тимофеевича, да и меня.
Штурмовики летали и били по врагу с аэродрома Абганерово еще двое суток. С помощью авиации наши подошедшие резервы еще на двое суток задержали танки противника перед Котельниково.
12 июля Юго-Западный фронт был переименован в Сталинградский, а 5 августа начал формирование Юго-Восточный. По директиве Ставки в начале августа предстояло создать также 16-ю воздушную армию. По предварительным данным, формированием ее должен был заниматься я. Прислали уже и штаб. Тыл создавался на месте.
Разместились мы непосредственно в Сталинграде, почти в центре, у каланчи. С ее высоты мы вместе с начальником штаба полковником Н. Г. Беловым изучали ориентиры города.
Но вскоре произошли изменения. Ставка решила не дробить авиацию и временно оставить одну воздушную армию для обеспечения двух фронтов. Мне приказали вернуться к исполнению обязанностей заместителя командующего 8 ВА.
Как представитель авиационного командования я срочно вылетел в 1-ю гвардейскую армию, которой командовал генерал К. С. Москаленко (начальник штаба — генерал С. П. Иванов). Она наносила контрудар севернее Калач Донской. Авиация должна была энергично поддержать ее боевые действия. Едва успел обосноваться там, как получил новый приказ: выехать в Сталинград Было это 23 августа. Не зная об обстановке, сложившейся в городе, я направился через с. Большая Ивановка к тракторному заводу. Ехали по дну оврага. Вдруг вижу, на пригорке самолеты. Наши зенитки, прикрывавшие аэродром, почему-то стреляют не вверх, а над землей. Навстречу нам двигались автомашины. Я остановил головную и спрашиваю у водителя, в чем дело. Оказывается, у поселка Рынок фашистские танки прорвались к Волге. По ними вели огонь зенитные орудия, установленные на аэродроме.
Дальше ехать было нельзя, и мы направились в 228-ю дивизию, располагавшуюся в совхозе «Сталинградский». Там меня ждало распоряжение: возглавить авиационную группу на правом берегу Волги.
23 августа одновременно с прорывом фашистских танков на город налетело более тысячи самолетов. Сталинград горел. Дым, подгоняемый ветром, расстилался километров на пятьдесят.
Бомбежка продолжалась несколько суток. После этих налетов штаб 8-й воздушной армии был переправлен за Волгу.
24 августа мне было приказано явиться к командующему 8-й воздушной армией, который находился на КП фронта в сталинградских катакомбах, вырытых в крутых берегах балки Царица Я перелетел на аэродром Погромный, оттуда машиной подъехал к реке и переправился в центр города на пристань. Через Волгу катер шел под обстрелом и бомбежкой, но мы благополучно добрались до берега. Остатки зданий еще дымились, улицы были завалены щебнем и железом. То тут, то там с грохотом рушились стены, рвались снаряды, не смолкала канонада зениток. В воздухе висел гул и рев моторов, слышался треск пулеметов. Ад какой-то, будто и не было того цветущего города, в который недавно приезжал.
На пристани меня встретил офицер штаба, чтобы провести на КП, поскольку там я еще не бывал. Он порекомендовал идти посреди улицы, чтобы не завалила какая-нибудь падающая стена. Короткими перебежками под частыми разрывами бомб мы добрались, наконец, до балки Царица.
Вот и вход в катакомбы, где находится КП Юго-Восточного фронта, рядом вход на КП 8 ВА. Заглянул я в пещеру, в ней неуютный полумрак, тускло мерцают огоньки электролампочек. Внутри — духота. Но от тишины стало вроде спокойнее, от сознания безопасности нервное напряжение сразу спало.
Генерал Хрюкни приказал мне отправиться в штаб 8-й воздушной армии и организовать защиту с воздуха Сталинграда и войск, оборонявших город. Задача была очень сложной. Ведь части понесли в боях большие потери. Самолетов оставалось мало: пять — десять машин на полк. Но чем труднее была обстановка, тем отважнее сражались советские богатыри.
Подобно капитану Гастелло, летчик-штурмовик А. А. Рогальский, оказавшись в безвыходном положении, направил свой горящий Ил-2 на скопление вражеских танков. Взрыв разметал их в разные стороны. Такой же мощный удар по противнику нанес летчик-штурмовик Иван Веденин, выросший в Сталинграде и отдавший за него жизнь.
Штурмовики громили не только наземного врага, но и воздушного. Лейтенант Шулякин на самолете Ил-2 вступил в бой с шестью «мессерами». В неравной схватке советский летчик уничтожил два вражеских самолета. Будучи раненным, он сумел довести поврежденную машину до своей территории и благополучно сесть. Как восхищали и воодушевляли защитников Сталинграда подвиги крылатых воинов!
Находясь день и ночь на командном пункте 8-й воздушной армии, я вместе с политотделом и штабом готовился к созданию 16 ВА В начале сентября командующий ВВС Красной Армии генерал А. А. Новиков, будучи представителем ставки у нас во фронте, распорядился немедленно принимать части и соединения, а штаб направить в совхоз «Сталинградский». 16-я воздушная армия должна была начать боевые действия в составе Сталинградского фронта. А 8-я воздушная армия оставалась на Юго-Восточном.
На первых порах в 16-ю воздушную армию входили 220-я и 283-я истребительные (командиры полковники А. В. Утин и В. А. Китаев), 228-я и 291-я штурмовые дивизии (командиры полковники В. В. Степичев и А. Н. Витрук). Несколько позже к нам прибыло и соединение ночных бомбардировщиков (командир полковник М. X. Борисенко).
4 сентября 1942 года я подписал первый боевой приказ частям. С этого времени и начала действовать 16-я воздушная армия. Истины ради следует сказать, что командующим считался член Военного совета ВВС Красной Армии генерал П. С. Степанов, находившийся на фронте в 8 ВА в качестве представителя Ставки, а я официально значился его заместителем. Перед тем как мне вылететь в совхоз «Сталинградский», из 8 ВА меня вызвал Павел Степанович и сказал: «Вот что, я член Военного совета ВВС, а не командующий воздушной армией. Меня назначили на эту должность для того, чтобы при формировании армию не обделила Понял? А командовать армией будешь ты, поэтому сразу же со всей ответственностью принимайся за дело. Я же остаюсь здесь». Так Степанов и не поехал со мной. Правда, в середине сентября он все же побывал у нас, подписал несколько приказов, даже управлял боевыми действиями с передового КП.
28 сентября я был назначен командующим 16 ВА. Уезжая в Москву, Павел Степанович сказал мне:
— Действуйте, желаю успеха!
Из совхоза «Сталинградский» через несколько дней мы перебазировались в Малую Ивановку, где находился штаб Сталинградского фронта Главная задача этого фронта, а значит, и 16-й воздушной армии, состояла в том, чтобы во взаимодействии с войсками и авиацией Юго-Восточного фронта контрударом в южном направлении разгромить группировку противника, прорвавшуюся к городу.
Первые бои летчики нашей воздушной армии вели в условиях, когда противник сохранял превосходство в воздухе. Части были недоукомплектованы личным составом и самолетами. Одна из лучших 228-я штурмовая авиадивизия и та нуждалась в пополнении боевой техникой на одну треть. Молодых летчиков предстояло вводить в строй по ходу выполнения боевых задач.
Мы категорически запретили, несмотря на нужду в людях, выпускать на задание молодых необлетанных на фронте летчиков. Организовали занятия, изучение района полетов и передачу боевого опыта. Перед молодыми летчиками-штурмовиками выступил штурман полка старший политрук М. Г. Скляров, рассказавший, как возглавляемой им группе Ил-2 удалось уничтожить на аэродроме Обливская 50 вражеских самолетов. Комэск старший лейтенант А. И. Кадомцев поделился опытом нанесения метких ударов по скоплениям танков противника. Провели мы полигонные учения, в ходе которых летчики совершенствовали прицельное бомбометание с пикирования. В авиаполках дивизии ширилось соревнование за звание снайперских экипажей.
