Владимир Солоухин возмущенно говорит в своей книге, что в составе высшей революционной власти, которая объявила себя властью "рабочих и крестьян", "один только был экс-рабочий - М. И. Калинин, да и то его держали для вывески" (с. 81). Это действительно так, но В. Солоухин умалчивает (или же не знает), что в 1922 - начале 1923 года именно Ленин пытался кардинально изменить положение дел. В его последних сочинениях, известных под названием "Завещание", главная, стержневая мысль - мысль о необходимости безотлагательно передать верховную власть "рабочим и крестьянам, поставив их во главе нашей партии" (т. 45, с. 345); притом Ленин подчеркивал, что это должны быть рабочие и крестьяне, "стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет" (с. 348).
Когда говорят о "завещании" Ленина, как правило, сосредоточивают все внимание на содержащейся в нем "сенсационной" критике главных "вождей", особенно Сталина. Однако Ленин начал свое "завещание" заявлением о необходимости "предпринять... ряд перемен в нашем политическом строе (а не перемен в личном составе руководства. - В.К.)... В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни" (с. 343); в ЦК тогда числилось 27 человек, и Ленин далее объявил, что в новый орган высшей власти следует "выбрать 75-100... новых членов... из рабочих и крестьян" (с. 384), которые, следовательно, должны были занять три четверти (!) мест в этом всевластном органе.
И вот что поистине примечательно: "опасный" и потому засекреченный элемент ленинского "завещания" обычно усматривают в критике "вождей", а ведь в основе своей эта критика стала общеизвестной из ряда публикаций уже в 1927 году. Между тем важнейшие суждения Ленина о необходимости "передачи" власти из рук профессиональных революционеров в руки рабочих и крестьян были опубликованы только в 1956 году! Правда, в 1923 году появилась в печати ленинская статья "Как нам реорганизовать Рабкрин", но, во-первых, ее публикация поначалу вызвала решительное сопротивление всей партийной верхушки (собирались даже напечатать единственный спецэкземпляр "Правды" с этой статьей для успокоения Ленина), во-вторых, в этой статье главная мысль Ленина не выступала с такой ясностью, как в других его тогдашних текстах, и, наконец, сразу же после опубликования статьи в парторганизации было разослано письмо Политбюро и Оргбюро ЦК, в котором ленинская статья, по сути дела, дискредитировалась как полубред тяжелобольного человека (обо всем этом я подробно писал в другой книге)100.
Но важнее всего, конечно, тот факт, что настоятельное предложение Ленина ни в коей мере не было реализовано, хотя он видел в нем "шаг государственной важности" (с. 483). Вообще, как уже сказано, с самого начала тяжелой болезни Ленина его власть стали все более урезывать. Сохранились, к примеру, тексты записок, которыми 27 сентября 1922 года обменялись члены Политбюро Каменев и Сталин в связи с обсуждением одного из ленинских решений: "Каменев. Ильич собрался на войну... Отказывается даже от вчерашних поправок... Сталин. Нужна, по-моему, твердость против Ильича"101. Дошли до нас и слова, сказанные позднее Н. К. Крупской: "Если б Володя был жив, он сидел бы сейчас в тюрьме"102. И это, по всей вероятности, было не совсем безосновательным предположением...
Подчеркну еще раз, что, излагая факты, я не оцениваю (по крайней мере, пока не оцениваю) их, не ставлю вопроса о "правоте" или "неправоте" какого-либо деятеля; речь идет только о характеристике реального положения в революционной России - положения, которое определяло судьбу и рядовых граждан, и самого Ленина.
И когда речь заходит о гибели "десятков миллионов" (на деле - 17 млн.), необходимо иметь в виду всеохватывающий и всесокрушающий "ураган" Революции, а не "агрессивную психику" Ленина или кого-либо еще. Но об этом - в следующей главе.
В заключение целесообразно еще раз сказать о существеннейшей "поправке" к подавляющему большинству нынешних рассуждений о варварстве и жестокости революционной политики. Как правило, эти крайне прискорбные явления пытаются объяснить, исходя из характера того или иного деятеля, характера, так сказать, политического и идеологического (хотя подчас выдвигается уж совсем поверхностная точка зрения, сводящая все к чисто индивидуальной психике, как в цитированной книге В. Солоухина). Отсюда и проистекает возложение всей "вины" на Сталина, а в последнее время - и на Ленина.
Между тем варварство и жестокость были порождены самим существом революционной эпохи. В связи с этим стоит еще раз вспомнить о Бухарине, которого постоянно сопоставляют со Сталиным. Нет сомнения, что Бухарин был если и не "мягким" (как заявляют его апологеты), то уж, во всяком случае, не столь уж "решительным" человеком, склонным к колебаниям и сомнениям (так, в 1918-м он являлся "самым левым" коммунистом, а в 1928-м - "самым правым"). Однако и его политическое поведение определялось общей атмосферой эпохи и было в конечном счете не менее "жестоким", чем у других руководящих лиц. К сожалению, внедренный в умы "либеральный" бухаринский "имидж" заставляет многих попросту закрывать глаза на реальные факты.
Так, например, недавний министр юстиции В. А. Ковалев издал книгу, повествующую прежде всего о грубейших нарушениях правовых норм в 1920-1930-х годах. Он размышлял, в частности, об известном Шахтинском деле 1928 года - о "вредителях" в Донбассе:
"Задолго до суда и даже до окончания предварительного следствия с изложением своей оценки Шахтинского дела выступил Сталин. В докладе на активе Московской партийной организации 13 апреля 1928 года этому делу он посвятил целый раздел: "Факты говорят, что Шахтинское дело есть экономическая контрреволюция, затеянная частью буржуазных спецов, владевших ранее угольной промышленностью. Факты говорят далее, что эти спецы, будучи организованы в тайную группу, получали деньги на вредительство от бывших хозяев, сидящих теперь в эмиграции, и от контрреволюционных антисоветских организаций на Западе".
Так задолго до судебного разбирательства и вынесения приговора, возмущался В. А. Ковалев, - факты были установлены, акценты расставлены, выводы сделаны... Вся последующая судебная процедура заведомо превращалась в фикцию. Для того чтобы правильно понять мотивы... прямого и открытого вмешательства в деятельность уголовной юстиции по конкретному делу, следует иметь в виду политическую ситуацию, сложившуюся в то время в стране. Все большее распространение приобретали идеи так называемых "правых" уклонистов во главе с Бухариным, Рыковым, Томским"...103
Итак, с одной стороны, злодей Сталин, организующий Шахтинское дело, к тому же, как оказывается, для противостояния "правым", а с другой "невинные" Бухарин и его сподвижники Рыков и Томский. Но на самом деле, во-первых, именно ближайший единомышленник Бухарина М. П. Томский возглавлял комиссию ЦК, расследовавшую "вредительство" в Донбассе, а, во-вторых, в один день со Сталиным, 13 апреля 1928 года, Бухарин сделал доклад "Уроки хлебозаготовок, Шахтинского дела и задачи партии", где "расставил акценты" намного хлеще, чем Сталин!..
В Донбассе, заявил Бухарин, "при помощи рядовых рабочих раскрыли вредительскую организацию, которая через ряд посредствующих звеньев была связана с иностранным капиталом, с крупными иностранными капиталистическими организациями, с эмигрантскими кругами, наконец, с военными штабами некоторых иностранных держав. Она состояла в значительной мере из бывших собственников соответственных шахт и рудников, причем некоторые из них имели очень гнусный контрреволюционный стаж... Она состояла из белогвардейских инженеров и техников, из которых многие оказались бывшими деникинцами, некоторые - бывшими контрразведчиками Деникина... Они имели связь через некоторых иностранных инженеров с заграницей, причем некоторые из этих инженеров оказались членами фашистских организаций... Идеологией этой организации являлось свержение Советской власти, восстановление капиталистического режима... Ближайшей их задачей была решительная спекуляция на войне и на новой интервенции... не исключена возможность существования организаций, подобной этой, в других областях; нет гарантии, что такая гнусность не завелась в военной промышленности или в химической; хотя прямых данных для этого предположения нет..."104.
Таким образом, Бухарин далеко "превзошел" Сталина и, между прочим, как бы разработал сценарий того "разоблачения", которое было применено через десять лет к нему самому... Естественно, и конкретное "решение" Бухарина по Шахтинскому делу было более жестоким, чем Сталина. Очень симпатизировавший Бухарину историк М. Я. Гефтер все же, в силу своей объективности, привел бухаринский рассказ о заседании Политбюро, на котором утверждался приговор по Шахтинскому делу: "Он, - сказал Бухарин о Сталине, - предлагал ни одного расстрела по Шахтинскому делу (мы голоснули против)"105. Мы - это Бухарин, Рыков и Томский, к которым присоединилось большинство Политбюро. "..."Правые", стало быть, за расстрел. И чем побуждаясь? - вопрошал в своей статье М. Я. Гефтер. - В пику Сталину? Блюдя в чистоте заповедь классовой борьбы?..." (там же).
