Михаил Елисеев - Войны Суздальской Руси

Рано утром полки Долгорукого и половецкая орда подошли к столице. Сидя на коне, суздальский князь прикрывал глаза рукой от солнца, пытаясь разглядеть, что творится за рекой. Всё пространство за Лыбедью было заполнено вооружёнными людьми, пешими и конными. Тысячи наконечников копий ярко сверкали в лучах солнца, пламенели в руках ратников большие червленые щиты, в глазах рябило от множества стягов. Юрий не ожидал, что его племянник соберет такую огромную рать, и поначалу даже смутился. Но отступать было поздно, и князь велел трубить атаку.

Как всегда, первым в битву устремился его сын Андрей, он повел в бой половецкую орду. Наступление велось со стороны Оболони, там, где когда-то протекала речка Лыбедь. Теперь же русло реки пересохло (в народе её так и называли Сухой Лыбедью), и это давало Андрею возможность не тратить времени на форсирование водной преграды. Половцы выпустили в киевские полки тучу стрел, а затем лавина всадников перешла речку. Напор степняков был силен, они сбили передовые части Изяслава и погнали их к главным силам. Натиск Андрея поддержал его двоюродный брат Владимир Андреевич, который повел через Сухую Лыбедь дружину. Однако дядька-кормилец вцепился в повод коня молодого князя и потащил его прочь, обратно через русло. И тем не менее половцы потеснили киевлян. Князь Андрей врубился в ряды смоленских гридней Ростислава; казалось, ещё немного и ему удастся прорваться к городским воротам.

Однако успешный прорыв сына Долгорукого не был поддержан остальными войсками. Суздальские и ростовские полки продолжали оставаться на своих позициях, ведя с киевлянами лишь вялую перестрелку. Этим и воспользовался князь Ростислав, который командовал на этом участке обороны. Бросив против половцев крупные силы, он стал оттеснять их обратно. Непривычные к длительному прямому бою степняки попятились, а затем стали массами уходить за Сухую Лыбедь. Однако Андрей Юрьевич этого не заметил, он продолжал отчаянно рубиться с наседавшими со всех сторон гриднями Ростислава. От позора плена или гибели князя спас случайно оказавшийся рядом половец, который сумел выхватить его из круговерти рукопашной схватки. Добравшись до соплеменников, степняк обрушился на них с отборной бранью, поскольку они бросили Андрея на произвол судьбы во время отступления. К счастью, князь был жив и здоров, в очередной раз ему удалось выбраться целым и невредимым из смертельной сечи.

Тем временем Юрий отдал наконец приказ всем своим войскам переходить Лыбедь. Но наступление проходило очень неорганизованное, как будто единое командование совершенно отсутствовало. Одни полки смело пошли вперед, перешли реку под градом стрел и вступили в бой с ратниками Изяслава. Другие, наоборот, так и остались на местах и, лишь выдвинув ближе к берегу стрелков, усилили перестрелку с противником. Но тем не менее в тех местах, где войска Юрия преодолели водную преграду, разгорелся ожесточенный бой не на жизнь, а на смерть. В битву вступили полки Изяслава Мстиславича и Вячеслава, но главный удар, как и предполагал киевский князь, был нанесен у Лядских ворот, где командовал князь Борис Городенский.

Видя, что под вражеским натиском ратники Бориса начали отступать, Изяслав решился на необычный шаг. Он при всем желании не мог снять войска с тех участков фронта, где противник проявлял пассивность, поскольку была большая вероятность того, что, как только полки уйдут на помощь Борису, Юрий сразу же здесь и атакует. Поэтому Изяслав Мстиславич сделал следующее: от каждого полка он велел взять определенное количество людей и собрать из них ударную группу. Присоединив к набранной дружине всю конницу черных клобуков, киевский князь бросил этот отряд в дело.

Задумка себя оправдала полностью: наступательный порыв войск Долгорукого удалось остановить. В отчаянной схватке у Лядских ворот киевляне разбили половцев и погнали их к Лыбеди. Произошло массовое избиение беглецов, степняки толпами валились в речку, где образовалась каша из людей и коней. Многие половцы просто бросали лошадей и без них перебирались через Лыбедь. Во время этого побоища погиб половецкий хан Севенч, который похвалялся, что, подобно своему отцу, легендарному Боняку, ударит саблей в Золотые ворота Киева. Но не довелось.

Изяслав продолжал развивать успех и перебросил ударный отряд на другой участок фронта. Там, где полки Юрия сумели перейти Лыбедь и навязать сражение киевлянам, их отбрасывали назад. Упорные бои на отдельных участках продолжались до самого вечера, но в итоге суздальский князь был вынужден отозвать своих людей за реку. Противостояние по большей части свелось к простой перестрелке через реку, а вскоре и она прекратилась. Попытка Долгорукого захватить Киев с ходу с треском провалилась.

Изяслав Мстиславич блестяще продемонстрировал своему дяде, как надо действовать в обороне. Киевский князь воевал не по шаблону, а творчески, приноравливаясь к изменяющейся на поле боя ситуации. Создание ударного отряда, своеобразной группы быстрого реагирования, это полностью подтверждает: «И повеле нарядити дружину ис полковъ, а полковъ не рушати» (Ипатьевская летопись). Как видим, Изяслав умудрился по ходу боя создать себе солидный резерв, но при этом не ослабил ни один участок фронта.

Что же касается Юрия, то как полководец он проявил себя не с самой лучшей стороны. Сначала суздальский князь просто переоценил свои силы, затеяв ненужный в данный момент штурм Киева, а затем не смог грамотно организовать общую атаку, что и было засвидетельствовано летописцем: «И стреляющимъ же ся имъ до вечера о Лыбедь, а инии переехаша и на болоньи бьяхутся» (Ипатьевская летопись). Как видим, воеводы Юрия и союзные ему князья действовали кто во что горазд, и единого, мощного удара, который только и мог обеспечить победу в данной ситуации, не получилось. Что имело для Долгорукого самые печальные последствия.

На следующий день он не решился возобновить штурм. Войска были подавлены неудачей, и требовалось время, чтобы они забыли про обидное поражение. Но главная опасность заключалась в том, что это понимал и Изяслав, который мог в любой момент перейти в контратаку. Юрию надо было отступать, а это бы означало поражение в борьбе за Киев. Однако всё изменилось, когда прибывшие гонцы сообщили суздальскому князю радостную весть, что его верный союзник Владимирко Галицкий спешит на помощь своему родственнику. Это в корне меняло стратегическую ситуацию, и Юрий, быстро отступив от Киева, поспешил на соединение с галицкими полками, предварительно выслав навстречу свату своего племянника Владимира Андреевича. Война вышла на новый виток.

Суздальский князь отступил к Белгороду. Отправив в крепость посла, он потребовал, чтобы горожане открыли ему ворота, так как именно он и есть великий князь. На что Юрию резонно ответили, что раз в Киеве правят Вячеслав с Изяславом, то, соответственно, его приказ жителей города ничему не обязывает. Он для них никто, и зовут его никак. Понимая, что времени на штурм города-крепости у него нет и в любой момент может подойти Изяслав с полками, Долгорукий отступил от Белгорода. Он ушёл к Вереневу, а затем перешел через древний вал, насыпанный для обороны от степняков, и стал у села Бязницы.

Юрий как в воду глядел, когда не стал задерживаться у стен крепости, поскольку, когда Изяславу стало известно, что на помощь Долгорукому выступил Владимирко Галицкий, он без труда просчитал все дальнейшие действия своего дядюшки. Киевский князь прекрасно понимал, что Юрий пойдёт на соединение с полками своего родственника, а затем вместе с Владимирко снова выступит на Киев. Ответ на вопрос, как действовать в данной ситуации, напрашивался сам собой. Поэтому Изяслав вызвал к себе князя Бориса Городенского, который В.Н. Татищевым характеризуется как человек, «на тайные нападения искусный и все места к Белгороду довольно знающий». Киевский князь поставил перед Борисом следующую задачу — идти с отрядом отборных ратников за войсками Юрия и отслеживать каждый шаг врага. А следом за ними с главными силами должен был выступить и сам Изяслав Мстиславич. Здесь уже всё решала быстрота, поскольку только в этом случае был шанс разбить суздальского и галицкого князей по одиночке. Примечательно, что в этот раз в поход выступило всё боеспособное население Киева, согласно Ипатьевской летописи киевляне заявили своим князьям следующее: «Ать же пойдуть ecu, како можешь и хлудъ вруци взяти; пакы ли хто не поидеть намъ же и дай ать мы сами побьемы». Смысл речей был прост — в поход идут все, кто может идти, у кого нет оружия, пойдёт с дубиной, а кто не пойдет на Юрия, того мы сами порешим. Через день рать Изяслава Мстиславича уже подошла к Василеву, и здесь он получил очень важные известия, которые в очередной раз меняли обстановку на театре военных действий.