- Ладно, не распространяйся шибко, а садись, - сухо сказал Петр. Ему не по душе были Микешкины излияния, да и волновали слишком. Сейчас у него не было желания вообще видеть кого-либо, тем более Олимпиаду.
...А гости, к великому удивлению Петра, прибывали один за другим. Василиса с беспокойством поглядывала на бедно заставленный стол, где пока сиротливо прижались друг к дружке три граненых стакана и одна колченогая рюмка.
Принаряженная, располневшая от беременности, пришла Даша и нежно облобызала млеющую от стыда Василису. Явился знаменитый Мурат в своей вишневого цвета рубахе и, щеря белозубый рот, бесцеремонно сел за стол. Почти всей семьей пожаловали Фарсковы, степенно поздоровались и чинно расселись на скамье. Жена старика и сноха держали в руках по свертку, а муж Александры извлек из кармана три бутылки вина.
Петр Николаевич с недоумением поглядывал на Василису. Она растерянно пожимала плечами и ничего ответить не могла. Решено было позвать одного Василия Михайловича, а тут, по виду незваных гостей, затевалась настоящая свадьба...
Наконец показались в дверях счастливые и улыбающиеся Устя и Кондрашов. Увидев его, Петр Николаевич вскочил и быстро пошел к нему навстречу. Поздоровавшись, он сразу же вывел Василия Михайловича на двор.
В темном, безбрежном небе радужно плескались мигающие звезды. За углом землянки похрустывал сеном Ястреб.
- Так, значит, и сказал, что седлать пора? - присаживаясь на край кошевки, спросил Василий.
- Именно, Василий Михайлович. Я так понял, что вам скорее надо покинуть наши края, - ответил Петр. - Если нужна моя помощь, я готов. Вот он, конь-то! Сначала можно в аул к Тулегену, а там хоть на край света. Не догонит ни один стражник. Приказывайте.
- Спасибо, Петр Николаевич. Но, понимаете, ехать мне сейчас нельзя. Чтобы не подвести товарищей, я должен хорошенько спрятать концы, замену подобрать. Сюда прибывает много нового, свежего народа. С ним работать нужно. Спасибо еще раз Захару и передайте, что обо мне беспокоиться не нужно. А вот за вас с радостью сегодня выпью хорошую рюмку водки! За вас и за Василису. А ведь вам повезло, ей-ей, счастливый билетик вытянули!
- Может быть, Василий Михайлович, - сказал Петр. - Только больно уж все на скорую руку...
- А это, брат, хорошо! Когда неожиданно, значит, к большому счастью! - воскликнул Василий Михайлович.
Ястреб обеспокоенно переступил с ноги на ногу и перестал есть. Выбежала Устя, выбранила их и потащила в избу.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
- Это что же, дорогой товарищ станичник, - пожимая через стол руку Петра, гремел бас Архипа Буланова, - такую из нашей артели девку умыкнуть задумал втихомолку... Негоже!
- А я, друг, и сам не знаю, как все завернулось, - глухим, напряженным голосом проговорил Петр Николаевич. Сутуля широкие плечи, он сидел в переднем углу, окончательно подавленный неожиданным количеством гостей, и не знал, куда девать глаза и большие, тяжелые руки. Рядом неумело и робко жалась к нему смущенная и растерянная Василиса.
- Выходит, без меня женили, я на мельнице был? - балагурил Архип.
- Выходит, так, - подмигнул Василий Михайлович, присаживаясь рядом с Петром.
- А ты, Михалыч, за него не отвечай, пусть он сам слово скажет.
- Да уж что тут говорить! - Петр Николаевич покачал головой. Все, что вокруг него сейчас происходило, похоже было на какой-то беспорядочный сон.
- Учти, товарищ Лигостаев, в рабочую семью берем, - не унимался Архип.
- Придется. - Непривычное, малознакомое слово "товарищ" прозвучало для Петра как-то особенно сердечно и доброжелательно. Кинув это слово, Буланов будто мостик перебросил через пропасть.
- А ты, соколица-молодица, тоже себе на уме, - продолжал Архип. - От мужиков нос воротила и вдруг казака отхватила? Подумать только!
- Скажете тоже... - Наклонив голову, Василиса беспокойно и торопливо мяла в пальцах голубенькую ленточку, вплетенную в тяжелую, светящуюся золотом косу.
- Все, что надо, я тебе, Васенка, потом скажу, а сейчас подойду и чмокну в щеку и на жениха твоего не погляжу, - улыбнулся Архип.
- Ты ее, чмокалка, не конфузь, лучше подарочек приготовь, - вмешалась Лукерья и принялась рассаживать в тесной комнате гостей.
Продолжая шутить, Архип щедро сыпал прибаутками. Даже чинные, строгие лица Фарсковых от шуток Архипа отмякли и потеплели. В свое время у старика была думка женить непутевого Лариошку на Василисе, но жена, присматриваясь к красивой каторжанке, колебалась долго и побаивалась ее острого языка. Шутка сказать, барина кипятком ошпарила! А теперь, глядя на счастливую Василису, Фарскова раскаивалась и жалела, что упустила работящую сноху.
Кондрашов сидел рядом с Петром и говорил ему:
- Вы благодарите судьбу, что так хорошо получается! Вы еще молоды, и у вас впереди большая жизнь, а в жизни, кроме всяких прочих человеческих потребностей, нужен еще хороший друг и товарищ!
- Само собой, Василий Михайлович, - кивал Петр. - Только больно уж все неожиданно, скоропалительно...
- Э-э, голубчик мой! Вся жизнь скоропалительная, как счастливый сон. Иногда хочется, чтобы сон не кончался, а глядишь, и проснулся... А Василиса Сергеевна золотой человек!
- За хорошие слова, Василий Михайлович, сердечное тебе спасибо. Верю, да и сам не дите, вижу и чую, какой она человек. Не в этом суть!
- А в чем? - спросил Кондрашов.
- Ты знаешь, Василий Михайлович, всего два месяца назад я похоронил жену. Как говорится, в избе еще ладан не выветрился, а в доме уже другая. Неловко как-то.
- Знаешь что, батенька мои, думаю, что со стороны неба протеста не поступит, а на грешной земле мы уж как-нибудь сами разберемся, - убежденно и веско проговорил Кондрашов.
- Мы-то, конечно, разберемся, а вот ей, полагаю, трудновато придется.
- Знай, Петр Николаевич, что счастье тебе не поднесут на серебряном блюде. За него воевать придется.
- Понимаю и это. Думаю, что в обиду ее не дам. - Петр повернул голову к Василисе и, сжав ей руку, почувствовал, как в ответ задрожали ее пальцы.
Архип Буланов встал и поднял наполненную рюмку. Все торжественно притихли.
В настольных лампах тихо дрожали огоньки, мягко освещая раскрасневшееся лицо Василисы и блестящие пуговицы на мундире Петра. Напряженно думая о чем-то своем, он смутно, как в тумане, воспринимал слова Архипа, уловив лишь последнюю фразу.
- За счастье ваше поднимаю сию радостную чашу, - торжественно говорил Буланов и, дождавшись, когда Василиса и Петр поцеловались, опрокинул рюмку в рот.
Так началась эта неожиданная свадьба. Перед каждой рюмкой гости кричали "горько", и Петр, заметно хмелея, улыбаясь, все охотнее целовал мягкие, теплые губы Василисы.
Когда началась пляска, Петр Николаевич, вспомнив о коне, незаметно вылез из-за стола и вышел на улицу. Приисковый поселок давила тихая морозная ночь. Где-то совсем близко за землянкой звонко скрипнул снег, пискливо вздохнул хриплый бас гармошки и тут же испуганно замер. Петр Николаевич подошел к заиндевевшему коню и вдруг как-то сразу отрезвел. Взял из кошевы холодную кошму, накрыл ею зябко дрожавшего Ястреба.
"Это надо было давно сделать, дурак пьяный!" - выругал он себя и, прочистив заледеневшие ноздри коня, вернулся обратно.
Василиса встретила его в темных сенцах.
- Зачем раздетый ходишь? - прошептала она. - Простудишься же!
- Ничего. Около тебя согреюсь! - засмеялся он и обнял за плечи.
- Ну не надо, дорогой. Мне сейчас так хорошо, что и не знаю, что теперь будет со мной.
- Что будет? - Петр судорожно вздохнул. В сознании всплыли разъяренные глаза Стешки, Агафьи Япишкиной и других станичных языкастых бабенок.
- Сейчас, Васса, уже поздно думать об этом, - проговорил он тихо.
- Нет, милый, я-то еще долго буду думать.
- До каких же пор? Покамест к попу не сходим, что ли? - Петр Николаевич умолк. Оставлять здесь Василису ему не хотелось.
- Нет! Такого у меня даже и на уме нет. Как ты порешишь, так и ладно! - ответила она и покорно прижалась к его плечу.
- Спасибо, Васса. А я подумал, что ты каешься...
- Ну что ты!
- Тогда, Васса, нам пора ехать. А то уже поздно, да и конь совсем застыл, дрожит.
- Конечно, уже пора. Нельзя такого коня на морозе томить, - торопливо шептала она. - Тебе, наверное, тоже холодно. Пойдем, ты потихоньку одевайся...
- А ты? Ты разве не собираешься? - глухо спросил он и легонько отстранил ее от себя.
- Значит, и мне? - все еще не веря всему случившемуся, спрашивала она. - Прямо сейчас же?
- Ну а как же? - Петр Николаевич взял в ладони горячие щеки и тут же отпустил, добавил кратко: - Скорее собирайся, Васенка, а то еще не сразу выпустят.
- И то правда, - пробормотала она и неловко прижалась губами к его усам.
За дверью снова кто-то скрипнул валенками по снегу. Василиса насторожилась.
- Ты чего? - спросил Петр Николаевич.
- Весь вечер в окна заглядывают... И чего только им надо? Пойдем. Она решительно потянула Петра в избу. - Мы скоренько, - шепнула она ему на ходу и открыла дверь.
