Борис же вновь удалился в монастырь и стал молиться усердно за страну свою и народ свой.
В се же время император Леон запретил болгарским гостям торговать в Константинополе. Такое же было торжище там болгарское, как ныне есть в Царьграде русское торжище в квартале св. Маманта. Но велел Леон-базилевс перенести торжище болгарское из Константинополя в Солунь, и мыто увеличил.
То содеялось из-за интриг в императорском дворце двух греческих торговцев, Ставракия и Козьмы, которые обсебили[121] всю торговлю с Болгарией. А те нечестивые торговцы греческие покровительствуемы были василеопатром и логофетом дрома Стилианом Заутцем, всемогущим этериархом, начальником императорских телохранителей, иже стал тестем императора, женившегося на его дочери Зое после успения святой блаженной супруги своей Феофано.
Говорили они, что через то больше денег получит император, а болгары то стерпят, поскольку во главе их стоит монах смиренный, ромеями выученный. Посему убедил Заутца базилевса не обращать внимания на послания болгарские; и не ответил Леон Симеону. Думал ведь и сам Леон-базилевс, что юн и неопытен Симеон, и в училище церковном к смирению приучен был. Забыл о том император, что смирение человеку надлежит; но смирение царей — в служении их, а должны они защищать народы свои. Так говорил Симеон боярам своим, когда ничего не ответил Леон на послания его, в коих убеждал его царь болгарский не делать утеснения болгарам и вернуть торжище на место законное.
Тогда стал Симеон собирать войско большое и предивное, желая силою восстановить права свои попранные.
Царь же Леон не верил в силу болгарскую, а посему не стал исполчать армию большую; а главная армия ромейская воевала с агаряны в Италии и на востоке. Но послал к уграм, и с подарками большими, призвав их напасть на болгар как на врагов их старинных. И обещали то угры, ибо много воевали они с болгарами. И по сей день та вражда длится, и в дни сии пошли угры с радостью с князем Святославом на болгар не потому токмо, что жена у Святослава угорка, но потому, что рады всегда зло сотворить болгарам.
Узнав же про то, отправил каган хазарский послов своих к Леону-базилевсу, предложив помощь свою против болгар, дабы после победы оборотиться всем вместе и с уграми на печенегов и прогнать их из степей. И согласился на то Леон, и угров призвал, и заключили они союз.
В лето 6402 (894). Послал Симеон вдругорядь к базилевсу Леону, требуя вернуть торжище болгарское на место прежнее, но ответа снова не получил. Собирал же Леон войско свое, чтобы повести его на Болгарию, а за хазарами послал корабли. И пришли они в Тмутаракань, и здесь приняли силу хазарскую, с которой и многие русы тмутараканские пошли, и иные из телохранителей кагана самого. Так привезли ромеи войско хазарское в Константинополь, и пошли на болгар под водительством стратопедарха Прокопия Кринита. А армия ромейская воевала на востоке и на западе против агарян.
Тогда Симеон пошел на Кринита в Македонию, иже была тогда под ромеями, и бился с войском ромейским крепко, и разгромил его под Адрианополем. И убиты были здесь Кринит и воевода его Куртикий, а греки бежали, и хазары на конях ускакали. А хазарский пеший полк, из русов состоявший, бросили; но стоял тот крепко. И окружили его болгары и сказали: «Погибло уже дело греческое; уже вам некуда деться, сдавайтесь». Ответили русы: «Не можем того сделать — нейдем в плен, ибо рабами не быть нам, лучше здесь головами ляжем». Сказали болгары: «Отпустим вас», — не хотел бо Симеон воев своих губить в резне с русами.
Когда же поверили в то русы и сдались болгарам, то сказал болгарский царь: «Держу слово свое». И после того приказал отрезать им всем носы и так отпустил их к императору.
Восплакал Леон, видя такое поражение армии своей, и убоялся он уже Симеона. И послал еще за доместиком Никифором Фокою Старым, иже воевал сарацины в Италии. А после послал и за уграми, дабы ударили те на болгар с севера. И вожди угорские Арпад и Курсан обещали ему пойти на болгар, как только вернутся из Паннонии, — ходили ведь они тогда воевать ту страну.
В лето 6403 (895). Весною пришел Никифор с войском. Симеон немедля выступил в поход против него, но ромеи предложили мир. И начали рядиться; а в это время послали греки флот за уграми, дабы перевез их через Дунай; и перевезли их. И пошли угры изгоном по стране Болгарской, и опустошили ее мало не дотла, а людей всех грабили и убивали, а девиц белых и юношей пленили, и в рабство угоняли. И так, напав, попленили всю землю Болгарскую.
Узнав о том, сильно разгневался Симеон-царь и бросил в тюрьму императорского посланника, что о мире с ним сговаривался, а сам, оставив большую часть своего войска на юге против Никифора, пошел на север воевать с уграми. Не считал ведь он орду угорскую за большую опасность. А угры двинулись против него. И сошлись вместе, и ударили крепко, и побеждены были от угров болгары, и мало их избыли смерти. А сам Симеон бежал тоже, и едва нашел лишь убежище в крепости Доростол. А угры пошли дальше и так все пограбили вплоть до Преслава, где столица была болгарская и Симеона-царя. И добычи захватили без счету, и пленных множество, а продали грекам же.
Тогда же подступил с юга Никифор, и попросил Симеон мира. А Леон-базилевс не хотел воевать долее, ибо и у него было множество воев побито; и сговорились на мир, а об условиях мира еще рядились.
Но не оставил Симеон мысли отмстить врагам своим. Послал он к печенегам, говоря: «Се иссекли нас сегодня, а завтра вы иссечены будете; знаю я от пленных, что задумали угры и греки и хазары извести вас после нас, — ударят на вас угры весною. Исполчайтесь и помогите нам, а мы поможем вам, и так истребим угров». И подарки большие отослал печенегам.
Ответили печенеги: «Сделаем так, если не нападут на нас хазары весною».
Царь же хазарский затаил на греков зло, что оставили войско его на погибель и поругание, и сказал: «Пойду на печенегов, если договорят греки угров на печенегов налезть; иначе не двинусь с места». Сам же к уграм послал, говоря: «Се разбили храбрые воины угорские могучее войско болгарское — нет им равных по доблести в степи. Отняли русы у нас Самват-крепость, где при дедах наших угры сидели и дань со славян собирали; идите и прогоните русов и отдам я город сей уграм, и дани будете собирать, как прежде».
И решили угры, что это хорошо, и согласились на то, чтобы весною на Киев идти, — ограбили ведь Болгарию, и Паннонию, и спала им на ум похоть к добыче новой и большей.
В лето 6404 (896). Возгордились угры победами своими и решили прогнать русов из Киева. Пришли они к Самвату-крепости горою, которая прозывается теперь Угорской; а с того ли случая так прозвали ее или с той поры, когда угры в Самвате правили, — сего не ведаем.
И пришли к Днепру и стали вежами — ходили ведь угры так же, как печенеги ныне.
И затворилась русь в Самвате, оставив Киев уграм, ибо мало было их в сравнении с бесчисленной ордою угорской — все ведь мужчины угорские пришли сюда, оставив в Этелькузе своей только женщин да детей, да старых глав родов своих, да юнаков воинских для охраны. А вел их дьюла, что по-угорски значит воевода, по имени Альмош с сыновьями; а русы звали его конунг Альв.
Тогда посоветовал отцу своему Гриму Одд, исполчась хитростию своею: да пошлет к печенегам и да передаст им: «Стоит вся орда угорская под Киевом; садитесь на коней и нападите на вежи их — возьмете все богатство, что взяли они на болгарах». И еще сказал Одд отцу: «И к болгарам надо послать вестника; да скажет им, что оставили угры вежи свои; могут теперь болгары имущество свое вернуть».
И решили Грим с боярами, что хорошо так: или те, или другие нападут на вежи угорские, и тогда снимется с Киева войско угорское. А буде задерутся печенеги с болгарами над добычею, тоже для руси благо: ослабнут печенеги, и нападут на них хазары, а до Руси Киевской им дела не будет.
И хвалили русы, и бояре, и хевдинги варяжские хитрость Одда и удачу его. И сделали так.
А угры стояли под стенами Самвата и большое утеснение людям киевским творили — сожгли Подол и весь Киев вне града и по земле Киевской много грабили. И настала туга большая в Самвате и голод великий. Начала уже изнемогать русь, а угры стояли. И вышла тогда против них русь.
А было у Альва-конунга гораздо больше воинов, и бились крепко, и много воинов русских пало тут. А Одд стоял на стене, куда поставил его Грим с другими умелыми лучниками, и стрелял в угров.
И видел, что валятся русы, как молодые деревья, под мечом сына Альвова, которого звали Газдаг; а второй сын звался Арпад.
И никак не мог поразить его Одд стрелою, хотя множество других угров убил он так. И говорили уже воины, что отводят то боги угорские стрелы от подханка угорского.
А в это время наскочил Газдаг на Грима Богатого Воинством. Долго бились они, и сражались так, что от красоты битвы той прекратили сражаться другие воины с обеих сторон и смотрели только, как бьются Грим-конунг с Газдаг-ханом. И ни один не мог поразить другого мечом, но потом взял Газдаг дубинку в левую руку и ударил Херауда по голове, а мечом поразил в грудь.
