57 тыс. итальянцев, входивших в альпийский корпус, занимали позиции на Верхнем Дону. Слева от них располагалась 2-я венгерская армия, справа – 24-й немецкий корпус, прикрывавший участок фронта, оставленный итальянскими дивизиями в ходе декабрьского отступления. В январе 1943 года против них и были направлены удары Воронежского фронта. Это наступление осуществлялось как первая после Сталинграда операция на окружение. Оно протекало еще более стремительно, чем предшествующее наступление Юго-Западного фронта на Среднем Дону. Командование Воронежского фронта не обладало превосходством в силах над противником. Исходя из этого, оно пошло на смелый маневр, оставив минимальные силы в центре: на 1 км фронта здесь приходилось 50 бойцов и 2 пулемета, на каждые 2 км – 1 орудие и 1 миномет. За этот счет оно создало на флангах мощные группировки прорыва.
По плану операции наступление было намечено на 14 января. Уже 12 января командование фронта предприняло разведку боем. Последовавший удар главными силами принес немедленный успех: венгерские дивизии стремительно покатились назад; не смогли сдержать атаки советских частей и немецкие дивизии 24-го корпуса. Уже 18 января войска двух фланговых группировок соединились в районе Алексеевки, позади итальянского альпийского корпуса. В образовавшемся кольце, помимо четырех итальянских, оказались четыре немецкие дивизии и части разбитой венгерской армии.
Попав в кольцо, эти группы не оказали сильного сопротивления. Объединившись в сборные колонны, разрозненные части направились на запад. Стояли сильные морозы, метели и заносы затрудняли движение. Тем не менее как механизированные соединения советских войск, так и стрелковые части сумели организовать преследование, перехватывая пути отхода и разрезая на части колонны отступавших. Огромную помощь в эти дни наступавшие советские войска получили от местного населения. Кроме того, ощутимые удары по блуждавшим вражеским частям наносили партизанские отряды.
Командование итальянской армии довольно быстро реагировало на опасность, нависшую над альпийским корпусом. Уже 15 января, при первых известиях об отступлении венгерских дивизий, оно запросило у штаба группы армий разрешение отвести корпус для того, чтобы выровнять линию фронта. Об этом было доложено Гитлеру, который не только не разрешил отход, но и отказался санкционировать уже согласованную ранее передислокацию 24-го немецкого корпуса с целью усилить фланговый заслон. Это решение имело чисто формальное значение: 24-й корпус уже стремительно откатывался назад под ударами советских войск. Его штаб даже не успел или не посчитал нужным сообщить командующему итальянскими войсками о том, что правый фланг альпийцев остался открытым. Об этом «сообщили» советские танкисты, которые на рассвете 15 января внезапно появились в Россоши, где был расположен штаб альпийского корпуса. Лишь 17 января, когда основные пути отхода были уже перехвачены советскими механизированными частями, альпийский корпус получил указание об отходе. В тот же день связь альпийцев с армией прервалась навсегда.
Командир дивизии «Кунеэнзе», попавший в плен, рассказывал позднее: «С 17 января никаких приказов… я не получал. Связи как с корпусом, так и с другими дивизиями не было. Дивизия все время вела бои с превосходящими силами русских танков и мотопехоты, против которых не имела противотанковых средств, так как при отходе с Дона большая часть артиллерии была оставлена на месте»89.
Отступление итальянского альпийского корпуса длилось 15 дней. Огромные толпы людей разных национальностей, страдая от холода и голода, двигались на запад. Они шли через степь, покрытую снегом, по дорогам, забитым брошенными автомашинами и повозками. Куда бы ни направлялись альпийцы, они неизменно натыкались на советские войска или партизан, под ударами которых колонны отступавших редели. Этот марш окончился в Шебекино, более чем за 300 км от Дона. Из 57 тыс. человек, попавших в окружение, удалось вырваться едва 27 тысячам. Во время отступления альпийский корпус потерял 90% лошадей и мулов, 99% автосредств, 100% артиллерии, автоматического оружия и материальной части90.
После разгрома альпийского корпуса на советско-германском фронте не осталось боеспособных итальянских дивизий. По приказу немецкого командования 1 февраля итальянская армия покинула свой сектор, а остатки разбитых дивизий направились пешим порядком в зону реорганизации, к северо-востоку от Киева. По официальным данным итальянского Генерального штаба, с 11 декабря 1942 года по 31 января 1943 года итальянская армия на советском фронте потеряла убитыми, пропавшими без вести и пленными 84 830 человек, 29 690 ранеными и обмороженными. Это равнялось 60% офицерского и 49% рядового состава армии до начала наступления91.
Возвращение
В Италии мало кто знал о том, что происходит под Сталинградом и на Дону. Гитлеровцы, как всегда, старались скрыть от итальянцев свои неудачи. «Гитлер хочет закончить битву за Сталинград, – говорил Геринг Муссолини в конце октября 1942 года. – Это, видимо, произойдет в ближайшие восемь дней, поскольку уже сейчас 8/10 города находится в руках немцев… Тогда в этом районе прекратятся бои на Волге»92.
Газеты продолжали писать об успехах «непобедимой немецкой армии» и «героизме итальянских легионеров». Недельная сводка разведывательного отдела Генерального штаба с 16 по 23 декабря 1942 года гласила: «В положении на фронте, удерживаемом итальянской армией, не произошло существенных изменений. Вследствие этого графическое изображение линии фронта опускается»93.
Письма с фронта продолжали приходить еще в течение нескольких месяцев после того, как их авторов уже давно не было в живых. Лишь небольшая группа лиц из окружения Муссолини знала более или менее точно о том, как на самом деле обстояли дела. «Ужасное Рождество 1942 года. – записал в своем дневнике итальянский посол в Берлине Д. Альфьери. – Драма в России не оставила никаких сомнений в неизбежности поражения и того, что это будет означать для Италии». Через несколько дней он отмечал: «Начало разгрома рейха носит название «Сталинград».
Чиано, который с самого начала войны против Советского Союза проявлял скептицизм, осенью 1942 года начал заносить в дневник отрывки из донесений турецкого посла в Советском Союзе Зорлу, которые перехватывала итальянская военная разведка. Он отмечал, что, по словам турецкого дипломата, несмотря на тяжесть войны, не наблюдается никаких признаков ослабления «внутреннего фронта» и Россия продолжает оставаться сильной. По мнению дипломатического корпуса, писал Зорлу, акции оси падают. Единственно, на что жаловались иностранные дипломаты, находившиеся в то время в Куйбышеве, это на недостаток развлечений, которые они компенсировали усиленным пьянством94.
Несмотря на то что Муссолини все еще продолжал верить в мощь немецкой армии, он раньше своего партнера по оси отметил поворот в ходе событий на Востоке и пришел к определенным заключениям, тем более что Сталинградская битва совпала по времени с поражениями войск оси в Северной Африке.
Поскольку Муссолини считал, что непосредственная опасность Италии угрожает с юга, он попытался склонить Гитлера к сепаратному миру с Советским Союзом, что дало бы возможность сконцентрировать усилия фашистского блока на Средиземном море и на Западе. Впервые он заговорил об этом в ноябре 1942 года, во время беседы с немецким военным атташе Рентиленом. Когда в начале декабря в Рим приехал Геринг, Муссолини возвратился к этой теме. В записи, сделанной самим Муссолини, говорилось: «Дуче выражает мнение, что тяжелая война против России должна быть теперь так или иначе окончена. Если бы сейчас было возможным добиться второго Брест-Литовска, а это можно было бы сделать, предоставив территориальные компенсации России в Центральной Азии, то нужно было бы создать оборонительную линию, которая парализовала бы всякую инициативу противника, отвлекая минимальные силы оси»95.
Для того чтобы убедить Гитлера в необходимости подобной попытки, Муссолини стал настаивать на личной встрече с ним. Однако Гитлер не спешил. Он понимал, что поражение под Сталинградом ставит его в невыгодное положение, и ждал улучшения обстановки. Все же 6 декабря 1942 года немецкий посол в Риме передал Муссолини приглашение с указанием, что встреча произойдет в Клесхейме. 15 декабря, в разгар приготовлений, из Берлина прибыла новая телеграмма: Гитлер сообщал, что положение на фронтах не позволяет ему отлучаться из ставки, и предлагал вместо запланированной встречи прислать к нему в Восточную Пруссию Чиано и Каваллеро. Гитлер не сообщал о повестке дня, а указывал только, что «переговоры будут очень важными и закончатся в несколько дней».
Это означало, что Гитлер стремился избежать обсуждения общеполитических вопросов. В предыдущие дни он несколько раз высказывал в адрес итальянцев самые нелестные оценки. «С итальянцами мы никогда не добьемся успеха», – говорил он. Теперь он хотел изучить способность Италии к сопротивлению. Для этого ему вполне достаточно было видеть министра иностранных дел и начальника Генерального штаба. Не имея выбора, Муссолини согласился.
