Еще более показательно другое: открыто выступив против сталинской программы коллективизации в январе 1929-го, Бухарин уже в ноябре того же года безоговорочно признал свою "ошибку", а затем выразил полнейшее согласие с этой самой программой. 19 февраля 1930 года он публикует на страницах "Правды" обширную статью "Великая реконструкция", в которой предстает, по сути дела, в качестве большего "сталиниста", нежели сам Сталин...
Последний опубликовал ранее в той же "Правде" свои решительнейшие статьи "Год великого перелома" (7 ноября 1929 года) и "К вопросу о политике ликвидации кулачества как класса" (21 января 1930 года), однако бухаринская "Великая реконструкция" явно превзошла эти свои образцы.
Приветствуя завершение начавшегося в 1921 году периода НЭП, Бухарин заявил, что "мы переживаем другой крутой перелом (выделено самим Бухариным. - В.К.) с чрезвычайным обострением классовой борьбы... Обострение классовой борьбы идет по широкому фронту и в городе и в деревне: экономика, политика, наука, искусство, религия, философия, быт, школа - повсюду набухли противоречия социальных сил... повсюду началось усиленное продвижение пролетарских отрядов. Но наиболее отчаянная борьба идет именно в деревне. Здесь быстро и победоносно развивается антикулацкая революция" (выделено Бухариным). И так как кулак "оказывает бешеное сопротивление", с ним "нужно разговаривать языком свинца".
Главное здесь даже не в том, что Бухарин предлагает расстреливать "кулаков", ибо он никогда не был ни "защитником кулаков", каким его - для окончательной дискредитации - объявляли Троцкий, Зиновьев и Каменев, а позднее Сталин (прием, типичный для любой политической борьбы), ни даже "защитником крестьянства", какового в нем простодушно хотели видеть, например, некоторые крестьянские писатели есенинского круга, готовые даже забыть уничтожающую бухаринскую статейку о Есенине, появившуюся совсем недавно - в начале 1927 года...
Главным в полемике Бухарина со Сталиным, продолжавшейся с января до ноября 1929 года, был тезис о том, что "чрезвычайные меры в отношении крестьянства ведут к катастрофе, к гибели Советской власти". При этом Бухарин постоянно ссылался на Ленина, который в своих последних статьях (конец 1922-начало 1923 года) не раз повторял, что раскол с крестьянством "был бы губителен для Советской республики" (см., например, известный бухаринский доклад в январе 1929 года "Политическое завещание Ленина"). Но это было чисто догматическим переносом ленинского положения семилетней давности в совершенно иную ситуацию. С лета 1917-го до весны 1921 года страна пережила эпоху всеобщего крестьянского бунта, являвшего самую грозную опасность для власти79, однако к 1929 году положение в деревне было совершенно другим, и проведение коллективизации вызвало слабое и локальное (в сравнении с периодом 1917-1921 годов) сопротивление, - в частности, потому, что так называемые "бедняки", которых власть в предшествующие годы всячески поддерживала, без каких-либо понуканий осуществляли и "раскулачивание", и создание колхозов (поскольку в период НЭП каждый крестьянин мог получить достаточный земельный надел, "бедняками" к концу 1920-х годов оказались в значительной мере те, кто не были склонны к упорному труду и питали ненависть к "крепким" хозяевам).
Бухарина, повторяю, волновала вовсе не судьба крестьянства, а его возможный сокрушительный бунт против большевистской власти, и поскольку к февралю 1930 года стало ясно, что такого бунта не предвидится, вчерашний оппонент Сталина оптимистически воспел "крутой перелом" в своей только что цитированной статье "Великая реконструкция". Бухарину было, разумеется, неудобно просто повторить данную ранее сталинскую формулу "Великий перелом", но он использовал в своей статье и слово "перелом" (с другим эпитетом), и определение "великая" (с другим определяемым).
Ныне пытаются доказывать, что подобные суждения Бухарина были вынужденными (то есть он в тактических целях лгал), что на самом деле он оставался последовательным противником коллективизации. Так, американский биограф Бухарина Стивен Коэн, даря мне в 1989 году свою книгу о нем, недоуменно спрашивал, почему я не являюсь поклонником этого деятеля "защитника русского крестьянства". Но допустим даже, что цитированная статья "Великая реконструкция" была тактическим ходом. Однако в 1934 году в своем докладе о поэзии на 1-м съезде советских писателей Бухарин сказал о Есенине как поэте "с мужицко-кулацким естеством": "Его настоящее поэтическое нутро было наполнено ядом отчаяния перед новыми фазисами великого переворота"80, то есть прежде всего коллективизацией. Говорить об этом в докладе о поэзии было, без сомнения, необязательно, и Бухарин здесь выразил, конечно же, свои действительные представления о "великом перевороте" (или "переломе"), сложившиеся несколько позже, чем сталинские, но все-таки уже к концу 1929 года. Очевидно, и Бухарин убедился в необходимости и "плодотворности" этого переворота, - что и выразилось в его статье "Великая реконструкция" (февраль 1930-го).
Обратимся к еще одному из известных "сталинских решений", теперь уже в сфере внешней политики, - "пакту" с Гитлером, заключенному 23 августа 1939 года. Этот "пакт" оценивался и как "мудрое" сталинское решение, предопределившее в конечном счете возникновение "второго фронта", и, напротив, как крайне недальновидное (приведшее к тяжелейшим поражениям в 1941-м), и "позорное" (союз с фашистами). Но и в данном случае к разговору об оценке я обращусь позже, в соответствующей главе этого сочинения. Сейчас меня интересует другое. Обе оценки - и позитивная, и негативная - обычно исходят из того, что "пакт" был выражением неожиданной личной инициативы Сталина, который ранее - это очевидно - выступал как непримиримый противник германского фашизма.
И на этот раз - как в переходе к коллективизации - может поразить быстрота кардинальной смены политики. На всем протяжении тридцатых годов Сталин самым резким образом выступал против германского фашизма (точнее, национал-социализма). И еще 10 марта 1939 года, менее чем за пять месяцев до пресловутого "пакта", он издевательски говорил в докладе на XVIII съезде партии о, по его выражению, "фашистских заправилах" Германии, которые "раньше, чем ринуться в войну, решили известным образом обработать общественное мнение, т.е. ввести его в заблуждение, обмануть его. Военный блок Германии и Италии против интересов Англии и Франции в Европе? Помилуйте, какой же это блок? "У нас" всего-навсего безобидная "ось Берлин - Рим", т.е. некоторая геометрическая фигура насчет оси"81 и т.п.
