Я забыл одну страну, потому что оттуда ничего не возьмешь, кроме рыбы. Это Норвегия. Что касается Франции, то я утверждаю, что земля там обрабатывается недостаточно. Франция может обрабатывать землю совеем иначе, если крестьяне там будут несколько иначе принуждаться к работе. Во-вторых, в этой Франции население обжирается так, что просто стыд и срам...
Кроме того, господа, если перед французским ресторанчиком в Париже стоит немецкая телега, она записывается. Но если там стоит целая очередь французских автокаров, то это никому не мешает...
Я ничего не скажу, напротив, я обиделся бы на вас, если бы мы не имели в Париже чудесного ресторанчика, где бы мы могли как следует поесть. Но мне не доставляет удовольствия, чтобы французы шлялись туда. Для нас «Максим»[279] должен иметь лучшую кухню. Для немецких офицеров и немцев, а отнюдь не для французов, должно иметься три, четыре первоклассных ресторана. Французам такой еды не нужно...
Но речь идет не о продуктах питания. Я часто говорил, что я рассматриваю Францию, которую мы ныне оккупировали, как завоеванную область. Раньше мне все же казалось дело сравнительно проще. Тогда это называли разбоем. Это соответствовало формуле — отнимать то, что завоевали. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить и, именно, эффективно. Я пошлю вначале в Голландию и Бельгию, а также во Францию ряд скупщиков с особыми полномочиями, и у них до новогодних праздников будет время скупить в большей или меньшей мере все, что вообще имеется там в изящных лавках и складах... Для меня неважно, что каждая француженка будет бегать вокруг, как размалеванная проститутка. Она в ближайшее время больше ничего не купит... Я ей покажу, что значит защищать немецкие имперские интересы...
...Далее. Вы должны быть, как лягавые собаки, там, где имеется еще кое-что, в чем может нуждаться немецкий народ. Это должно быть молниеносно извлечено из складов и доставлено сюда. Когда я отдавал распоряжение, я не раз говорил: солдаты могут закупать, сколько они хотят, что они хотят и что они смогут утащить. Поговаривают: в этой и в той лавке нельзя покупать, потому что она является еврейской лавкой. Это не помешало бы людям раньше, так как позади евреев была партия, а не хозяйство. Это сразу было изменено. Я сказал: этого не будет. Тогда снова нашли кое-что другое. Появилось предписание: столько, сколько сможет унести солдат, чтобы он смог еще отдать честь, и тому подобный вздор. Было также сказано, что солдату нельзя выплачивать его денежное содержание и пр., иначе во Франции произошла бы инфляция. Я не желаю ничего другого. Пускай инфляция будет такой, чтобы все трещало. Франк должен стоить не больше, чем известная бумажка для известных целей. Тогда только, по всей вероятности, Франции достанется в той мере, как мы этого хотим.
Теперь вы скажете мне: внешняя политика Лаваля. Господин Лаваль успокаивает господина Абеца, и господин Лаваль, уходя от меня, может пойти в закрытый ресторан «Максим». Но французы это очень скоро поймут. Как они наглы, об этом вы не имеете понятия. Когда эти друзья слышат, что дело касается немца, они начинают лихоимствовать, они взвинчивают цены втрое, а если хочет что-либо купить рейхсмаршал, то и в пять раз. Я хотел купить гобелен; за него было запрошено два миллиона франков. Женщине сказали, что покупатель хочет видеть гобелен. Она ответила, что не может доверить его другому лицу. Тогда она должна была поехать сама. Ей объяснили, что она поедет к рейхсмаршалу. Когда она приехала, гобелен стоил уже три миллиона франков. Вы думаете, что-нибудь тут произошло? Я обратился во французский суд, и тот втолковал донне, что такое лихоимство в отношении меня неуместно...
...Меня особенно интересует, что можно выжать из находящихся в настоящее время в наших руках земель при крайнем прилежании и, с использованием всех сил и что из этого может быть отправлено в Германию. На прежнюю статистику ввоза и вывоза мне наплевать.
Теперь о поставках в Германию. За последний год Франция поставила 550 000 тонн хлеба, а теперь я требую 1,5 миллиона. В 14 дней представить предложение, как это будет производиться. Никаких дискуссий. Что произойдет с французами, — безразлично: 1,5 миллиона тонн хлеба должно быть поставлено...[280]
...Теперь идет Восток. Тут у нас с армией полная договоренность. Армия отказывается от претензий, которые она предъявляла к родине. Как было в отношении сена?
Бакке отвечал: 1,5 миллиона тонн, соломы свыше 1 миллиона, овса 1,5 миллиона тонн. Это мы не можем выполнить (?).
[Рейхсмаршал Геринг, продолжая свое выступление, говорит:]
Итак, господа, к этому обеспечению армии нечего добавить, разве только одно: в дальнейшем я ничего не хочу слышать от вас, никаких претензий. Итак, эта страна, со сметаной, яблоками и белым хлебом сможет прокормить нас.
Геринг говорит: Армия во Франции, само собой понятно, будет снабжаться продовольствием Франции. Это само собой разумеется, и об этом я совсем не распространялся...
Геринг, продолжая выступление, говорит: С радостью я услышал, что у рейхскомиссара в Прибалтике также хорошо и богато и что люди от полноты страдают легкой одышкой, когда выполняют свою работу. Во всяком случае, при всем моем заботливом обращении — известные группы должны узнать об этом — я все же позабочусь, чтобы из бесконечного плодородия этой области кое-что могло быть отдано...
Лозе[281]: Могу я коротко высказать свое мнение? Я хочу вам дать больше, но для этого должны быть созданы предпосылки. Действительно, урожай у меня хорош. С другой стороны, на большой половине территории Белоруссии, где хорошо проведены посевные работы, вряд ли может быть убран урожай, если теперь, наконец, не будет покончено с бандитскими и партизанскими бесчинствами. Я четыре месяца кричу о помощи...
Рейхсмаршал Геринг: Ваша область такая крепкая. Неужели вы не сможете обеспечить известную защиту от партизан?
Лозе: Как это нужно сделать? Это полностью исключено. (Дальше Лозе говорит о действиях советских партизан, в связи с чем его перебивает Геринг).
Рейхсмаршал Геринг: Дорогой Лозе, мы знакомы уже давно, вы являетесь большим сочинителем.
Лозе: Я отказываюсь от этого эпитета; я никогда не сочинял.
Рейхсмаршал Геринг: К этому я должен сказать. Я не хочу хвалить гаулейтера Заукеля, в этом он не нуждается. Но что он сделал в этот короткий срок для того, чтобы быстро собрать рабочих со всей Европы и доставить их на наши предприятия, это является единственным в своем роде достижением. Я должен сказать всем господам, если каждый в своей области приложил бы только десятую часть той энергии, которую приложил гаулейтер Заукель, тогда действительно были бы легко выполнимы задачи, которые возложены на вас. Это мое искреннее убеждение, а отнюдь не красивые слова.
Кох: Я послал более полумиллиона. Он же взял от меня людей, я их ему отдал.
Рейхсмаршал Геринг: Кох, это все же не только украинцы. Ваши 500 000 просто смешны. Сколько он доставил? Почти два миллиона. Так откуда же он взял остальных?..
Рейхсмаршал Геринг: Сколько масла вы поставляете? 30 000 тонн?
Лозе: Да...
Рейхсмаршал Геринг: Тогда мы должны на Украине и кое-где в других областях иметь скупщиков из министерства хозяйства Функа. Мы их должны послать в Венецию с тем, чтобы они закупили безделушки, гнусные вещи из алебастра, низкопробные украшения и т.д. Я думаю, едва ли где в другом каком месте, кроме Италии, можно получить так много дряни...
Теперь посмотрим, что может поставить Россия. Я думаю, Рикке, что со всей русской территории можно взять два миллиона тонн хлеба и фуражного зерна.
Рикке: они будут получены.
Рейхсмаршал Геринг: Тогда мы должны получить три миллиона, кроме армии.
Рикке: Нет, что находится в прифронтовой полосе, то идет только армии.
Рейхсмаршал Геринг: Тогда два миллиона.
Рикке: Нет.
Рейхсмаршал Геринг: Тогда полтора миллиона.
Рикке: Хорошо...
ИЗ СООБЩЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ О МАТЕРИАЛЬНОМ УЩЕРБЕ, ПРИЧИНЕННОМ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ ГОСУДАРСТВЕННЫМ ПРЕДПРИЯТИЯМ И УЧРЕЖДЕНИЯМ, КОЛХОЗАМ, ОБЩЕСТВЕННЫМ ОРГАНИЗАЦИЯМ И ГРАЖДАНАМ СССР
[Документ СССР-35][282]
Во исполнение Указа Президиум Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. Чрезвычайная Государственная Комиссия произвела учет ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР, и установила, что на территории Советского Союза, подвергавшейся оккупации, враг причинил огромный ущерб народному хозяйству и населению.
