— Я не понимаю, о чем он говорит. А ты, Турки?
Тощий, костлявый парень пожал плечами. — И я тоже. Мы просто приехали в город немного выпить.
Шанаги засмеялся. — Это городишко с обманчивой наружностью, — сказал он. — Например, бьюсь об заклад, что вы и не думали, что у меня по всему городу свои люди. Если что-то начнется, они будут палить из окон из ружей и крупнокалиберных винтовок. — Он махнул рукой. — Ребята, на этой улице нет ни дюйма, не простреливаемого по крайней мере с пятидесяти ярдов. А в основном она простреливается с двадцати ярдов из ружей и винтовок. Вы окажетесь прямо посреди бойни.
Турки раздраженно зашевелился. — Ты это к чему?
— А вот к чему: если вам повезет и вы освободитесь к началу заварушки, сматывайтесь побыстрее.
— Ты говоришь, как будто все знаешь… что бы это ни было.
Шанаги кивнул. — Так оно и есть — знаю. А вот знаете ли вы, почему я вам все это говорю? Потому что вы решили быстро и легко заработать. Я не думаю, что вы совсем уж плохие. И нам не нужны лишние два трупа. Это плохо отразится на бизнесе. Мы-то сами, естественно, выроем большую канаву, покидаем в нее всех вас и забудем.
По улице к магазину шел Холструм. Шанаги кивнул ему. — Доброе утро, мистер Холструм. Кажется, денек будет хорошим. Я как раз хотел накормить этих ребят.
Холструм поглядел на них поверх очков. — Похоже, это плохие парни. Если вам нужна помощь…
— Они не такие уж плохие, мистер Холструм. Просто бедные, обманутые ребята, которых скоро с нами не будет. Я их хорошо покормлю, мистер Холструм. Ведь должны же они в последний раз поесть как следует. Бедные парни, им еще так рано умирать.
— Вы собираетесь их повесить? — спросил Холструм.
— О, нет! — Шанаги выглядел очень опечаленным. — Это совсем не обязательно. Но когда кто-то становится не нужным… Вы знаете, как это бывает, мистер Холструм? Когда человек не справился с заданием или знает слишком много?..
Холструм снова посмотрел на его поверх очков. — Да, мистер Шанаги, у вас доброе сердце. Ну ладно, накормите их как следует. Если в городском совете откажутся принять счет, я подтвержу его.
— Давай, Турки, — сказал Шананги. — Ты первый.
Плотный, темнобородый напарник Турки выпрямился. — Ты не собираешься кормить нас вместе?
Шанаги улыбнулся. — Это было бы рискованно, так ведь? Нет, ребята. По одному. Знаете старую поговорку: "Двое — уже компания"? С глазу на глаз разговор пойдет лучше.
— Я не хочу есть, — сказал Турки.
— Плохо, потому что ты все равно пойдешь со мной.
Шанаги отцепил наручник от коновязи и сомкнул оба браслета на его руках. — Пошли, Турки. А ты… — он оглянулся через плечо на второго, отдохни. Мы с Турки потолкуем, и я приду за тобой.
Когда они сели за столик и заказали завтрак, Шанаги налил кофе. — Мне вас жаль, ребята, — сказал он, — в конце концов вы просто хотели зашибить деньгу. Вы и понятия не имели, во что влезли.
У Турки было узкое лицо со змеиными черными глазами. Он раздраженно повернулся к Шанаги. — Почему бы тебе не заткнуться?
Шанаги улыбнулся. — Эх, парень, не стоит ругаться с человеком, который не желает тебе зла. Но так уж получается. Никогда не угадаешь, на кого можно положиться.
— Знаешь, это западня, — сказал Том, продолжая разговор. — Откуда, вы думаете, я все знаю? Меня предупредил человек, у которого есть план внутри вашего плана, — тихо прошептал Шанаги. — Вы думаете, что получите все деньги. На самом деле это двойной обман. Ваши хозяева, которые думают, что надуют вас, сами останутся без гроша.
Шанаги фантазировал. Он старался подорвать уверенность Турки, ослабить его позиции и может быть вытянуть кое-какую информацию. Но чем больше он говорил, тем больше сомневался, не напал ли он на верное решение.
Эти двое, как и многие другие, были всего лишь пешками. Но кто главный? И как они надеялись провернуть свое дело?
Турки угрюмо ел. Вдруг он бросил вилку и выругался. — Отведи меня обратно, черт тебя подери!
Шанаги встал. — Каждый может забраться в щель, — сказал он, — но только умный оттуда вылезет.
Он отвел Турки обратно, приковал к коновязи и повел завтракать второго. Когда они уселись, Том позволил ему заказать еду, что тот сделал с неохотой.
— Что тебе сказал Турки? — требовательно спросил крепыш, его глаза светились подозрением.
— Турки? Совсем ничего. И не думаю, что вы много знаете. В конце концов вас сюда прислали пошуметь и успокоиться. — Шанаги улыбнулся. — Вы поднимите пыль, а ваши хозяева удерут с деньгами.
— С какими деньгами? Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ты ешь, — сказал Шанаги. — Я знаю все, что мне нужно.
Он не задавал вопросов, не делал хитрых подходов, и это явно беспокоило крепыша больше, чем все вопросы, вместе взятые. Наконец Шанаги сказал: — Ты не похож на ковбоя, — хотя парень определенно был похож. — Чем ты занимаешься? Работаешь на железной дороге?
— Черт, — с неприятностью сказал крепыш, — что ты знаешь о ковбоях? Я работал на одном из самых больших ранчо в Техасе. Да спроси любого, и тебе ответят, что Коуэн…
— Ладно, Коуэн, ты утверждаешь, что работал на ранчо, но по-моему, любой ковбой знает, что запомнить клеймо лошади, на которой ты едешь, легче легкого, а узнать по клейму хозяина и того легче. А вы оставили лошадей прямо на улице, где все их видели.
— Что ты понимаешь в клеймах? Во всяком случае, лошадь можно одолжить.
— Конечно, — Шанаги вспомнил, что так и нашел пропавших лошадей. В неразберихе, когда он нашел труп Карпентера и чуть не сгорел сам, он забыл о них. Но где их прячут? Ему осталось проверить всего две или три конюшни.
— Как он? Как Сл… — Коуэн спохватился. — Ну, вы знаете… Тот парень, которого ты ранил. Худощавый.
— Пока живой. Но до сих пор без сознания. Надеюсь, когда придет в себя, то заговорит.
Коуэн сердито посмотрел на него из-под густых бровей. — Черт побери, у тебя на уме одни разговоры. Ищи, ищи, шериф. Все равно ничего не найдешь.
Коуэн допил кофе и вытер рот ладонью. — Сколько ты собираешься нас там держать?
Шанаги пожал плечами. — Пока ваш босс не освободит вас, чтобы потом прикончить. Зачем расходовать деньги на суд, если вас так или иначе убьют? Когда начнется стрельба, они о вас позаботятся.
— Кто "они"?
Твои дружки. Те, которые вас в это втянули и не хотят расплачиваться. В городе каждый ребенок знает, что как только начнется стрельба, вас прикончат. — Шанаги встал. — Пошли назад. Ты мне ничего не сказал, поэтому если останешься в живых, я свалю на тебя всю вину. — Том весело усмехнулся. — Знаешь, Коуэн, мне нужен будет козел отпущения. Кого-то из наших наверняка убьют, а за организацию беспорядков полагается веревка. Кроме того, у местных давно не было возможности кого-нибудь повесить.
Приковав Коуэна к коновязи рядом с Турки, Шанаги снова зашагал по улице. Если он заставит поволноваться этих двоих, кто-то из них обязательно заговорит. Ну, а если окажутся на свободе, то наверняка убегут. Однако он ничего не достиг, может быть посеял в них сомнение — вот и все.
Утро было теплым и приятным. По голубому небу было разбросано несколько легких пушистых облаков. Шанаги постоял на улице и вспомнил Нью Йорк.
С тех пор, как он оттуда уехал, прошло всего несколько дней, но образ города стал для него неясным и расплывчатым. Неожиданно он пожалел, что не может посоветоваться с тем ветераном Запада, который научил его стрелять, пожалел, что того здесь нет. То был хитрый старик. И Моррисси. И Локлин.
Что с Локлином?
А Чайлдерс? Что случилось после того, как он уехал? Насколько он помнил, у Чайлдерса были какие-то связи на Западе. Он поставлял крутых ребят, чтобы провернуть темное дело с землей вдоль железной дороги.
Том увидел миссис Карпентер и перешел улицу. — Мэм? — Она остановилась. — Я немного поработал в кузнице, закончил кое-что из того, что хотел сделать ваш муж. Если не возражаете, мэм, когда все это кончится, я или выкуплю у вас кузницу, или ее половину. И лошадей тоже, — добавил он.
— Муж не стал бы возражать, мистер Шанаги. Он всегда говорил, что вы отличный кузнец, что это ваше призвание.
Шанаги покраснел. — Мэм, у меня нет призвания. У меня вообще нет ничего стоящего, кроме одного желания.
— Желания?
— Да, мэм. Желания быть лучше, чем я есть сейчас. А сейчас я никто. Может быть если начать с кузницы…
— Мы поговорим, когда все кончится, шериф. — Она помолчала. — Мистер Шанаги, я всегда считала себя христианкой, но теперь мне хочется только одного — чтобы убийца моего мужа был пойман и наказан.
— Он будет наказан. Только не говорите это сейчас. Мэм, кто-то в городе работает на бандитов. Я не знаю, кто.
Шанаги смотрел ей вслед. Карпентер был хорошим человеком, слишком хорошим, чтобы умереть такой смертью. Он направился было к железнодорожной станции, потом остановился. Навстречу ему ехал Джош Лунди.
