Приходится сказать, что О. Кондратьев и Л. Мыльников подпали под воздействие нынешних СМИ, стремящихся всячески преувеличить количество наших погибших воинов. Цифру 1 миллион 109 тысяч 149 издатели почерпнули из уже упоминавшегося изданного в 1993 году статистического исследования под названием "Гриф секретности снят". Но они вольно или невольно побуждают своих читателей полагать, что эта цифра имеет в виду убитых в упомянутых "трех стратегических операциях". Между тем, как явствует из указанного исследования, речь идет о выбывших по той или иной причине из строя воинах, в том числе раненых, заболевших, обмороженных. Что же касается "безвозвратных потерь", то есть погибших либо попавших в плен воинов, в ржевских операциях их было не свыше миллиона, а в три с лишним раза меньше 362 664 человека.
Конечно, и эта цифра страшная, но, говоря о наших потерях, уместно было бы поставить вопрос и о потерях врага. Тенденциозность книги генерала Гроссмана с особенной очевидностью выразилась в том, что он неоднократно называет внушительные цифры потерь противника (то есть наших потерь),- хотя обороняющийся (а не наступающий, захватывающий поле боя) враг не имеет возможности сколько-нибудь точно подсчитать потери своего соперника,- и в то же время Гроссман ни разу не сообщает о количествах потерь своих войск, между тем как он, без сомнения, мог узнать о них гораздо более точно, чем о наших потерях.
Правда, в ряде случаев генерал все же говорит о гибели почти всех либо преобладающей части солдат и офицеров тех или иных подразделений своей армии, но именно о потерях сравнительно небольших армейских единиц, а не о потерях действовавших под Ржевом войск в целом.
Так, например, он пишет: "31 октября (1942 года.- В. К.) 9-я армия образовала из дивизии "Великая Германия" (отборное соединение войск СС.- В. К.) боевую группу Казница". И на один из батальонов этой группы "обрушился чудовищный непрерывный огонь такой силы, что в течение 20 минут все было кончено..." (с. 119). Или такое сообщение: "До второй половины дня бой бушевал так, что от роты остались только 22 человека" (с. 80), при "норме" 120 150 человек. Или: "вследствие сильных потерь... батальон состоял только из 3 офицеров, 15 унтер-офицеров и 67 солдат" (с. 32); в другом батальоне "остались только 1 офицер и 22 солдата" (с. 6), а еще один батальон "был почти стерт с лица земли... из него вернулись в свой полк 1 офицер и 12 солдат" (с. 82) "норма" 500 600 человек...
Но эти отдельные сведения призваны, так сказать, передать накал борьбы, а о количестве погибших во всей огромной армии, действовавшей под Ржевом, генерал полностью умалчивает. Согласно его же сведениям, под Ржевом находилась примерно шестая часть*(!) всех дивизий Восточного фронта 42 дивизии (пехотных 31, танковых 11), то есть сотни тысяч людей, но ни слова не сказано о том, какая доля участвовавших в сражениях пусть приблизительная осталась здесь навсегда.
Однако тот факт, что эта доля была очень и очень значительной, явствует из своего рода эмоциональной "ноты", проходящей, все нарастая, через всю книгу генерала Гроссмана: "положение вследствие сильных потерь очень серьезное" (с. 30), "высокие потери" (с. 42), "тяжелейшие жертвы" (с. 47), "тяжелая борьба привела к большим потерям" (с. 60), "потери множились" (с. 71), "потери были высоки" (с. 75), "столь большие потери" (с. 80), "потери возрастали" (с. 81), "очень большие потери" (с. 85), "потери были очень тяжелы" (с. 86), "слишком велики были потери" (с. 87) и так до заключительного раздела книги, озаглавленного "Отход от Ржева". В нем сообщено, что 6 февраля 1943 года "Гитлер разрешил, наконец", (мы еще вернемся к этому невольно вырвавшемуся у генерала "наконец") оставить Ржев, который именно Гитлер 3 января 1942-го приказал оборонять "до последнего солдата". К вечеру 2 марта 1943 года враг покинул Ржев...
* * *
В широко распространенном представлении, согласно которому продолжавшееся почти 14 месяцев и приведшее к громадным нашим потерям противоборство под Ржевом было "бессмысленным", выражается в конечном счете глубокое непонимание хода великой войны. То, что происходило под Ржевом, сопоставляют (сознательно или бессознательно) с Московской битвой, завершившейся сокрушительным поражением врага. Но, как я стремился показать выше, это стало возможным потому, что дело шло о Москве. На Южном фронте враг вскоре же показал, что военное превосходство пока еще на его стороне...
Г. К. Жуков в 1965 году возмущался (кстати сказать, в беседе с упомянутой Еленой Ржевской) характерной для множества авторов сочинений о войне недооценкой вражеской армии: "Мы воевали против сильнейшей армии. Таких солдат и офицеров не было. И они ведь до последнего воевали..."121
"Лакировочная" литература о великой войне, едва ли ни господствовавшая до конца 1980-х годов (затем стала господствовать "очернительская", ничуть не менее далекая от истины) лишила многих людей объективных представлений о 1941 годе. Вот диалог военачальников, в который стоит серьезно вдуматься.
Начальник штаба 20-й армии полковник Л. М. Сандалов, который начал войну в Бресте и сыграл выдающуюся роль в Московской победе (27 декабря 1941-го он был произведен в генералы), вспоминал, как вечером 8 декабря 1941 года ему позвонил начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников:
"После моего доклада об обстановке он спросил:
Правда, что в Красной Поляне сдались в плен сразу одиннадцать немцев?
После моего утвердительного ответа он, как бы для себя, заметил:
Начали сдаваться в плен группами... Раньше этого не было"122.
При этом следует знать, что ранее, в течение 1941 года, оказались в плену сотни тысяч (!) наших солдат... И понять, что такое была эта война и какое превращение должно было совершиться ко времени Сталинградской победы, когда в плен сдались около 100 тысяч вражеских военнослужащих, включая генерал-фельдмаршала Паулюса...
И необходимой главой истории этой великой войны является противоборство под Ржевом - противоборство, в котором как бы устанавливается определенное равновесие сил и, затем, наше превосходство. Но эта глава, повторяю, слишком малоизвестна. А между тем имеется целый цикл замечательных сочинений об этом противоборстве, принадлежащих уже упоминавшейся участнице событий - Елене Ржевской.
До войны она была студенткой знаменитого ИФЛИ, добровольно вступила в армию, стала фронтовой переводчицей и с февраля 1942-го до марта 1943-го находилась под Ржевом, подчас в самом пекле боев.
Елена Ржевская начала воинский путь в разведотделах 30-й армии*, которая пришла под Ржев с последнего рубежа своего первоначального отступления от Смоленска - канала Москва-Волга в районе севернее города Дмитров. Под Ржевом эта армия играла одну из главных ролей. И непосредственно здесь, на фронте, Елена Ржевская начала делать разного рода записи, на основе которых к 1947 году сложились первые ее сочинения, появлявшиеся в печати с 1951 года. Она сумела без всяких прикрас, но и без какого-либо "очернительства" воссоздать то, что происходило под Ржевом, и всецело оправдала избранное ею литературное имя - "Ржевская"...
Сама военная профессия Елены Ржевской давала ей особенное преимущество: она постоянно общалась не только со своими солдатами, офицерами, генералами, а также жителями ржевских деревень, но и с пленными немцами. Кстати сказать, лучшее из ее сочинений - "Февраль кривые дороги" начинается с сообщения, перекликающегося с только что цитированным фрагментом воспоминаний Л. М. Сандалова. Восхищающее всех событие, имевшее место в феврале 1942 года вблизи Ржева: "Семнадцать немцев! Семнадцать пленных! Семнадцать фрицев во главе со своим обер-лейтенантом сдались в плен. Это известие носилось по улице..."123 И вот сцена допроса пленного:
"Савелов вводил немца.
Обер-лейтенант Тиль! - отчеканил немец, откинув назад белокурую голову.
Высокий, с непокрытыми волнистыми белокурыми волосами. Настоящий ариец... Он был очень красив и молод и весь непонятно свежий... Я заметила его ногти, выпуклые, с крупными лунками, тщательно обработанные, несмотря на тяжелый быт передовой, на все невзгоды Восточного фронта. И потихоньку убрала свои руки со стола.
Вы добровольно сдались в плен вместе с вашими солдатами?
Мы отражали атаки русских в течении двух часов. Когда стало ясно, что наши доты отрезаны, я отдал приказ кончить сопротивление и сдаться...
Это ведь во времена вашего Старого Фрица9 война велась на истощение противника... А сейчас, когда Гитлер ведет войну на истребление, попасть в плен...
В отношении Фридриха Великого это однобокое суждение,- сухо сказал обер-лейтенант.- Он предвосхитил тактику Наполеона, и он первый применил с великолепным успехом военные операции на уничтожение..."
Допрашивающей переводчице хочется сказать: "Прусская армия настаивает на приоритете в ведении войны на истребление? Что ж, пожалуйста". Но это "обвинение" явно не подействует на обер-лейтенанта. Он с трудом понимает, "чего я добиваюсь от него.
